Жизнь на обочине - Георгий Левин

Отец и мать были далеко. Да я их не помнил и не воспринимал. Мне были ближе соседи и родственники. Они всегда были рядом. Опекали и заботились обо мне. Не давали замкнуться в своём горе. Я ничем не мог отплатить им за заботу и ласку. Хотя понимаю, они об этом не думали. Уже прожив жизнь. Когда столкнулся с чёрствость и безразличием людей к себе и подобным мне людям. Часто думал об этом. Страдал, испытывал укоры совести. От своей неправедности. Просил у них и у Бога прощения за свою чёрствость и не благодарность. Принимал свою тяжёлую жизнь, как наказание за этот грех. Времени думать, о своей жизни и поступках у меня было достаточно.

Хочу сказать всем! Помните! Бесследно всё содеянное Вами не проходит! Не зависимо от того верите ли Вы в Бога или нет. За всё приходится платить! Это узнал, испытал на себе!

Мне предлагали жить у себя соседи и родня, но я упрямо отказывался. Оставаясь жить в избе деда и бабы. Теперь на плечи десятилетнего мальчика легли все хозяйственные заботы. Протопить печь и сготовить нехитрую еду. Ухаживать за живностью и огородом. Безропотно нёс свою ношу. С утра и до ночи возился. Старался всё успеть. Получалось не всегда.

Ночами плакал, уткнувшись в подушку. А целый день старался держать форму. Соседки и родственницы часто приносили мне что-то из еды. Пирожки, оладьи. Они мимоходом оставляли всё это на столе. Я был очень признателен всем этим людям! Ибо понимал, что лишней еды ни у кого нет. Просто люди делились последним. Делились от души. Ничего не ожидая в ответ. О тех людях их бескорыстности, доброте, любви, человечности. Потом вспоминал часто. Потом, когда стал старым и немощным. Жил, где придётся и как придётся. И много думал о прошлом.

Странная получалась картина. Она и навевает такие же странные мысли.

Те голодные времена ушли. Наступили сытые времена. Ушли нужда и горе. И куда делось сострадание? Люди стали сытыми и очерствели. Огрубели. Нуждаясь в людском участии и сочувствии. Часто думал об этом. Вывод получался горьким и не приятным. Нам нужно горе! Для того, что бы быть людьми. Это осознал и понял. Но изменить что-то? Достучаться до людей? Я не мог. Да и кому нужно моё мнение? Что я мог? Это только одно. Просить! Надеясь на сострадание и жалость. Как это унизительно и нелегко! Словами это не рассказать. Но пережить такое никому не желаю. Я был вынужден пройти через всё это не по своей воле и желанию. Просто попал в такие обстоятельства, что был бессилен что-то сделать. Не мог изменить жизнь, а мог только уповать и надеяться на милость и сострадание людей. И просить…

В прошлом мне мальчишке тоже было нелегко! Но была надежда на лучшее. Ей и жил. А сейчас этой надежды не было. На что мог надеяться нищий бездомный старик? На чудо? На Бога? В детстве чудо произошло! Произошло оно не сразу. И до него прошло время. Тяжёлое и горькое. Но случившееся изменило мою жизнь к лучшему.

Перед Новым 1947 годом за мной приехала мать. Она для меня была чужим человеком. Нам предстоял долгий путь друг к другу. Он был не лёгким и простым. Понял это тоже потом. Но мы его прошли!

А пока начались сборы в дорогу. Избу деда и бабы, огород и всю живность отдали соседям и родственникам. У меня болела душа! Но я держался. Старался не плакать на людях. Тогда ещё не знал и не понимал, что уезжаю навсегда. И эта жизнь уже закончилась для меня. Ушла в прошлое. Навсегда.

Больше в этих местах никогда не был. Хотя и была такая мысль. Когда жизнь прикрутила меня. Хотелось бросить всё и приехать сюда в детство. К родным могилам. Надеясь на помощь и участие. Но испугался. Прекрасно понимал ситуацию. Тех стариков, что знали меня? Уже не было в живых. Они заняли свои места на сельском погосте. Живы ли мои сверстники? Вспомнят ли меня? Захотят ли принять? Ответов на эти вопросы не находил. Вернее не знал. Так и мучился. Цепляясь за никчемную жизнь. Не понятно зачем…

Всё время отвлекаюсь! Из прошлого возвращаюсь к действительности. Понимаю! Эта моя не последовательность может раздражать Вас. Объясняется она очень просто. Эта действительность не радостна и полна горечи. Прошедшие годы оставили в воспоминаниях только всё чистое и хорошее. Теперь не доступное. Всё прошлое плохое и тяжёлое ушло. Остались только светлые и чистые воспоминания ушедшей жизни. Теперь не доступного человеческого счастья. Горечь одиночества и ненужность обществу ноша не очень лёгкая. Я спасался от всего этого кошмара и прятался в воспоминания о прошлом. Так уж устроен человек. В жизни он подобен страусу. И я не исключение. Ещё раз извините!

Вернусь к своим воспоминаниям о тех днях отъезда.

Предстоящий отъезд пугал и возбуждал меня. Десять лет моей жизни прошли в селе. На ограниченной территории среди соседей и родственников. Никогда и никуда я не выезжал за эти пределы. Весь мой мир был здесь! В этом замкнутом пространстве ограниченной местности. И вот предстояла дальняя поездка. Туда в неизвестный большой мир. Он неведомый и таинственный простирался за горизонтом.

Мать привезла с собой письмо. Руководство завода, партийная и профсоюзная организация просили сельсовет оказать помощь в переезде семьи передовика производства коммуниста Савельева. Председатель сельсовета тоже был коммунист и старался выполнить просьбу товарищей по партии. Он выделил нам подводу доехать до железнодорожной станции.

На подводах я ездил! Это было не новое ощущение. Правда, ездил не далеко. В этот раз предстояло проехать 12 километров. Для меня расстояние огромное. В дорогу собрались быстро. Имущества у мальчика из села да ещё в послевоенное время было очень мало. Если не сказать проще и точнее. Не было ничего. Пара брюк перешитых из старых брюк деда. Свитка и старый тулуп. О гамашах даже рассказывать не буду. Не знаете? И, слава Богу! Еще взял с собой три бесценные для меня вещи. Старую библию, потрёпанный псалтырь и маленькую иконку. Вот и все ценности. Да и их потом утратил. Об этом печалюсь постоянно. Иногда думаю, что они оберегали меня. Лишился их и лишился этого оберега. Получил страдание и горе. Но так случилось. И мне нести свой крест. На свою Голгофу.

Вещи, ценности и я с матерью много места на подводе не заняли. Мы тронулись в путь. Выпавший до этого снег растаял и лошадей вместо саней запрягли в телегу. Растаявший снег на наших грунтовых дорогах образовал огромные лужи и слой грязи.

Возница душевно крыл матом всё и всех и погонял лошадей. Телега безбожно тряслась на ухабах. Эта тряска передавалась всему телу. Открыть рот было опасно. 12 километров такой тряской дороги измотали меня и мать. Ныло всё тело. Каждая косточка. Каждая мышца. Серый унылый пейзаж тоже радости не доставлял. А вот здание станции впечатление произвело неизгладимое.