Толерантность без границ - Наталья Куприянова

– Есть только долг совести, всё остальное ерунда. Если вы вдруг поменяете профессию, вы пройдёте мимо человека, нуждающегося в помощи?

– Нет.

– Потому что вам совесть не позволит.

Услышав шаги, женщины посмотрели в ту сторону, откуда они исходили, и увидели Альбину. Она подошла, спрятала руки в рукава и присела напротив.

– А я вижу, тебя нет в палате, – обратилась Альбина к Мире. – Ты давно ушла, но так и не вернулась…

– Ты не обратила внимания – Вероника спит?

– Она спала, когда я смотрела.

– Хорошо…

– Женя тоже спит. А мне не спится. Надоело сидеть в палате, вот и вышла поболтать. – Любопытство вспыхнуло в карих глазах жены депутата. – А вы тут уже о чём-то шушукаетесь. О чём разговор?

– Да так… О разном…

– О предназначении каждого человека, – добавила Мира.

– Интересно…

– Просто настроение такое… Вот и говорим о чём ни попадя.

– Действительно странная тема… Я о таком никогда не задумывалась…

– Можешь это сделать сейчас.

Альбина слегка нахмурилась от сделанного ей предложения.

– А что тут думать? По-моему, у меня одно предназначение: быть женой своего мужа.

– И больше ты ничего не хочешь сделать в этой жизни?

Вопрос застал врасплох. Альбина ненадолго задумалась, нашла ответ, что было видно по её лицу, и выдала его:

– …Пожалуй, хочу. Я об этом и раньше думала, но так вскользь. А когда сюда попала, поняла, что я просто обязана заняться одной назревшей проблемой. А это действительно проблема, которую не хотят замечать и понимать. Но продолжать дальше игнорировать такую чудовищную несправедливость неправильно. К тому же выход уже найден. Осталось только донести его до людей, объяснить, что такое положение вещей – это реалии сегодняшнего дня, это вызов нашего времени, и мы обязаны смело ответить на него… Ведь в некоторых странах, кстати, самых продвинутых, уже давно не только всерьёз обсуждают этот вопрос, но и принимают конкретные меры. Пора и нам подключаться.

Альбина ещё долго собиралась говорить, если бы её не перебили вопросом:

– О какой проблеме идёт речь?

– …Я знаю: вам, скорее всего, не понравится моя позиция. Но я здесь такого насмотрелась… Бедные дети… Некоторые из них обречены умирать в муках, и с этим ничего нельзя сделать. Потому что их лишили права выбора. Да им просто его не дали. Сейчас я понимаю, насколько это жестоко.

– Какого выбора их лишили? О чём ты говоришь?

– О выборе, который должен быть гарантирован законом.

После молчания, во время которого Ольга Николаевна и Мира пытались понять услышанное, но так и не поняли, прозвучала фраза:

– Если тебе не сложно – поясни, что ты имеешь в виду.

– Я говорю о том… – глубокий вдох позволил сделать короткую паузу. – Среди больных детей есть те, кому помочь невозможно. Им продлевают жизнь… из добрых побуждений, но тем самым сознательно продлевают их страдания.

– Им хотят помочь.

– А в итоге причиняют боль. А ведь всего этого можно избежать.

– Как? – Ольга Николаевна развела руками. – Вы знаете, как можно вылечить всех больных детей?

– Нет. – Альбина была явно недовольна, что её не понимают. – Я имею в виду… эвтаназию…

– Что?

– Только не надо так удивляться. Если вы хорошенько подумаете об этом, всё взвесите, то я уверена, моё предложение не будет казаться вам таким уж абсурдным.

Женщины переглянулись, задавая друг другу немой вопрос: это шутка? Но по виду Альбины было понятно, что она говорит более чем серьёзно, и, скорее всего, сама искренне верит, что выдвинутое ею предложение несёт в себе только благо. Проблема состояла в том, как убедить остальных. Те, кто был удостоен чести услышать новаторскую идею первыми, проявили не только непонимание, но и, судя по всему, не желали даже предполагать, что во всём сказанном есть рациональность. Но Альбина, будучи женой политика, и уже достаточно давно, благодаря чему хорошо знала о хитростях воздействия на сознание людей, продолжила свой монолог, приводя убедительные, на её взгляд, аргументы, называла цифры статистики и социологических опросов. Когда говорить надоело, а в двух парах глаз так и не появился даже намёк на поддержку, Альбина умолкла на три секунды, сложила руки на груди и спросила с вызовом:

– Гуманно ли смотреть на страдания детей и ничего не делать, чтобы их облегчить?

– Лучше убить?

– Не надо утрировать. Эвтаназия – это не убийство, а добровольный уход из жизни. Это право каждого человека независимо от возраста, и никто не должен отнимать это право. Именно это определяет нашу зрелость, наше великодушие. Толерантность не должна быть ограниченной… Зачем лечить тех, кого вылечить нельзя? Им от этого легче не становится.

– Зачем? Вы действительно долго искали ответ на этот вопрос или решили эту часть пропустить? – Спросила Ольга Николаевна с сарказмом.

Альбина не спешила с ответом, потому что вразумительные доводы закончились, как и терпение. Предчувствие фиаско заставляло нервничать и злиться на себя, и на двух непросвещённых женщин, не желавших понять всю важность такого большого дела. Альбина предполагала, что наткнётся на страхи и предрассудки, укоренённые веками в головах людей. Но она так же верила, что выслклразвитое общество всё равно со временем поймёт и поддержит её. Подумав так, она решила, что расстраиваться из-за первой неудачи не стоит.

– Я ведь говорю о безнадёжно больных.

– Вы забываете, что для всех нас вынесен смертный приговор. И никому его не избежать. Так что же, давайте все умрём? Зачем дожидаться конца, когда можно самостоятельно оборвать свою жизнь?

– Просто мы понапрасну тратим и время, и силы, пытаясь излечить обречённого…

– Ни при каких обстоятельствах нельзя опускать руки. Ничто не бывает напрасным. Всё имеет свою ценность. А все эти рассуждения… – Ольга Николаевна нахмурилась. – Я врач, и на это у меня как раз-то нет времени.

Мира, перед тем как спросить, долго смотрела, изучая все детали знакомого лица, жесты, мимику. И всё равно не понимала, не могла понять.

– Альбина, если бы у твоего сына не было надежды, неужели ты предпочла бы такой выход?

– Смотреть, как он медленно умирает – ещё хуже.

– А ты уверена, что… Даже если предположить, что Женя выбрал бы эвтаназию, ты уверена, что это было бы его решение? Осознанное, выверенное? Ведь дети часто делают что-то в угоду родителям, или наоборот – назло, затаив обиду. Да и кто из взрослых отважиться ввести смертельную инъекцию ребёнку, при этом, не посчитав себя убийцей? Нет, я не верю, что найдутся такие, кто добровольно сократит срок, отведенный маленькому человечку на этой земле. Конечно, тяжело и больно переносить такие муки. Но пока жив человек, живёт вера в его спасение. И даже один отвоёванный день у смерти – это победа. Ничто не заменит этот день… Ещё один день, проведённый с самым родным человеком…

Мира замолчала, не зная, что ещё сказать и нужно ли вообще говорить дальше. Она была уверена, что такие вещи понятны, и нет никакой нужды объяснять. Альбина не стала возражать, но по другой причине. Просто продолжать бессмысленно, и это она поняла очень хорошо. Лишь сказала:

– У нас с вами разные взгляды на некоторые вещи.

После чего встала и ушла, не собираясь слушать тишину в не самой подходящей для неё компании.

Часть 2

Коррекция сознания

Альбина смотрела в окно, но ничего за ним не замечала. Ещё одно серое утро медленно проплывало мимо неё, не собираясь оставлять после себя никаких воспоминаний. И это начинало надоедать. Какой-то однообразной, непримечательной стала её жизнь. Краски потускнели… Нет, они совсем исчезли. И ничто не предвещало перемен. Никто не обещал наполнить жизнь значимыми, и пусть даже не очень значимыми событиями, происшествиями, смешными случаями, о которых потом так приятно вспоминать в компании друзей. Вечеринки, приёмы, модные курорты, встречи и болтовня с подругами, часовые походы по магазинам… Всё куда-то делось, а ей так хотелось вернуть то, что наполняло её снизу доверху, что делало её счастливой. Чёрная полоса если и не завершилась, то уже точно поменяла цвет. Сын, наконец-то, дома, идёт на поправку. Почему-то врач вместо слова «выздоровел» произнёс непонятное для неё «стойкая ремиссия», после чего сообщил о том, что планы на ближайшее будущее строить не стоит в связи с поддерживающей химией, которая затянется на год. Для Жени сохраняются все ограничения, а соответственно, и для его родителей. После такого вступительного слова Альбина вообще перестала слушать. Она всегда относилась с пренебрежением к указаниям и советам посторонних людей, вот и сейчас решила не делать исключение. Для неё всё самое плохое осталось позади, а значит, пора перелистнуть страницу и начать жить. Именно жить, а не существовать. Гадая, когда же закончиться унылое прозябание, она взглянула на мужа, словно только он и знал ответ на этот каверзный вопрос.