Из сборника Пять рассказов - Джон Голсуорси

- Ужасное дело!

Ее шепот был, как эхо:

- Да! Ужасное, ужасное!

У Кита внезапно мелькнула мысль, что тот человек, наверное, упал мертвым как раз здесь, где сидит он. И он замолк, глядя в пол.

- Да, - прошептала девушка, - здесь. Я все время вижу, как он падает!

Как это было сказано! С каким непонятным и трогательным отчаянием! Что в этой женщине, которая вела дурную жизнь и принесла им такую большую беду, вызывало у него невольное сострадание?

- У вас такой юный вид, - проговорил он.

- Мне двадцать лет.

- Вы... любите моего брата?

- Ради него я пойду на смерть.

Нет, нельзя было сомневаться в искренности ее голоса, в искренности этих глубоких глаз славянки, темно-карих, а не синих, как ему показалось вначале. Либо жизнь этой женщины еще не успела наложить на нее свой отпечаток, либо страдания последних часов и, может быть, привязанность к Ларри стерли следы прошлого, - лицо ее было прекрасно. И сидя перед этим двадцатилетним ребенком, Кит, сорокалетний, многоопытный мужчина, в силу своей профессии знакомый со всеми сторонами человеческой натуры, чувствовал себя неуверенно. Немного запинаясь, он сказал:

- Я пришел выяснить, что вы можете сделать, чтобы спасти его. Слушайте и отвечайте на мои вопросы.

Она сжала руки и тихо сказала:

- Хорошо! Я отвечу на все ваши вопросы.

- Этот... ваш... муж был дурной человек?

- Ужасный!

- Сколько времени вы не видели его до того, как он вчера пришел к вам?

- Полтора года.

- Где вы жили с ним?

- В Пимлико.

- А кто-либо здесь знает вас как миссис Уолен?

- Нет. Я приехала сюда после смерти моей девочки. С тех пор вела плохую жизнь. Я живу одна. У меня нет знакомых.

- Если его опознают, то полиция станет разыскивать его жену?

- Не знаю. Он никому не говорил, что мы женаты. Я была слишком молода. Он, наверное, со многими поступал так, как со мной.

- Как вы думаете, известен он полиции? Она покачала головой.

- Он был очень хитрый.

- Какое имя вы теперь носите?

- Ванда Ливинска.

- Так вас звали до замужества?

- Ванда - мое настоящее имя. А фамилию Ливинска... я себе придумала.

- С тех пор, как вы переехали сюда?

- Да.

- Ларри до вчерашнего вечера когда-нибудь видел этого Уолена?

- Ни разу.

- Но вы рассказали Ларри, как он обращался с вами?

- Да. И, кроме того, Уолен первый кинулся на Ларри.

- Да. Я заметил у Ларри ссадину. Кто-нибудь видел, как Ларри пришел к вам?

- Не знаю. Ларри говорит, что нет.

- А как вы думаете, видели его, когда он нес... это?

- Я смотрела в окно. На улице никого не было.

- А когда он возвращался? - Никого.

- Может быть, видели, как он уходил утром?

- Вряд ли.

- А вам кто-нибудь прислуживает?

- Каждое утро в девять часов приходит уборщица. Она бывает здесь не больше часа.

- Она знает Ларри?

- Нет.

- У вас есть друзья, знакомые?

- Нет, никого. Я люблю быть одна. А с тех пор, как встретилась с Ларри, и вовсе никого не вижу. Ко мне давно уже, кроме него, никто не приходит.

- Сколько времени?

- Вот уже пять месяцев.

- Вы сегодня выходили из дому?

- Нет.

- Что же вы делали?

- Плакала, - с пугающей простотой ответила она и, сжав руки, продолжала:

- Из-за меня он в опасности. Я так боюсь за него. Успокоив ее жестом, Кит сказал:

- Посмотрите на меня!

Она устремила на него свои темные глаза. Накинутое на плечи пальто распахнулось, и Кит увидел, как от волнения дергалось ее горло.

- Если случится худшее и поиски преступника приведут полицию сюда, вы уверены, что не выдадите Ларри?

Глаза ее заблестели. Она встала и подошла к камину:

- Посмотрите сюда! Я сожгла все, что он мне подарил, даже его фотографию. У меня не осталось ничего.

Кит поднялся.

- Очень хорошо! И еще один вопрос: вы... известны полиции, как... ну, из-за вашего образа жизни?..

Она отрицательно покачала головой, пристально глядя на него своими печальными правдивыми глазами. Киту стало стыдно.

- Я был вынужден спросить это. Вы знаете, где живет Ларри?

- Да.

- Вам не следует больше бывать у него, а он не должен приходить к вам.

Губы у нее задрожали, но она покорно кивнула головой. Потом подошла вплотную к Киту и заговорила почти шепотом:

- Пожалуйста, не отнимайте его у меня совсем. Я буду очень осторожна. Я не сделаю ничего, что может повредить ему. Но я должна видеть его хоть изредка, иначе я умру. Прошу вас, не отнимайте у меня Ларри! - Она схватила его руку обеими руками и сжала ее. Кит ответил не сразу.

- Можете на меня положиться. Я повидаю брата и что-нибудь придумаю. Но я все сделаю сам, понятно?

- Вы пожалеете меня, неправда ли?

Она поцеловала ему руку, и прикосновение ее мягких влажных губ вызвало у него странное чувство, покровительственное и вместе с тем недоброе, с оттенком чувственности. Он отдернул руку. Как бы получив предупреждение не быть такой настойчивой, Ванда робко отступила. И вдруг насторожилась и застыла на месте, чуть слышно прошептав:

- Тише! Там кто-то есть!

Она бросилась к двери и погасила свет.

Почти одновременно раздался стук в дверь. Кит почти физически ощутил страх Ванды. Ему тоже стало страшно. Кто же это? Она сказала, что, кроме Ларри, никто не бывает здесь. Но тогда кто же это? Стук повторился, на этот раз громче Кит почувствовал у щеки ее дыхание: "А если это Ларри? Я открою!" Отступив к стене, он слышал, как она отперла дверь и тихо сказала: "Кто там? Входите!"

На противоположной стене дрожала полоска света. Голос, уже знакомый Киту, ответил:

- Это я, мисс! У вас открыта входная дверь. Следует запирать ее после наступления темноты.

Боже, опять этот полисмен! А виноват он, Кит: не закрыл дверь с улицы, когда входил! Он услышал робкие слова Ванды: "Благодарю вас, сэр!", шаги удаляющегося полисмена, стук затворяемой двери. Потом Ванда снова очутилась подле него в темноте. Теперь, когда он не видел ее, ее молодость и миловидность, все то, что: раньше смягчило его, уже не могло умерить его раздражения. Все они одинаковы, эти женщины, все лгут!

- Вы же сказали, что неизвестны полиции! - сказал он резко.

Ответ был как вздох:

- Я думала, что они не знают, сэр! Я очень давно не... не выходила. С тех пор, как встретила Ларри.

Отвращение, бурлившее где-то в глубине души, теперь снова поднялось в Ките, когда он услышал эти слова. Его брат, сын его матери, джентльмен, достался этой девке, связан с ней теперь душой и телом из-за этой проклятой случайности! Ванда снова зажгла свет. Быть может, она чувствовала, что темнота против нее! Да, ничего не скажешь, хороша! Это нежное лицо, совсем белое, если бы не губы и темные глаза, так детски трогательно, в нем такая удивительная доброта!

- Я ухожу, - проговорил он. - Но помните, Ларри не должен приходить сюда, и вам нельзя ходить к нему. Я завтра увижу его. Если вы действительно его любите, то будьте осторожны, очень осторожны.

- Да, да, буду! - вздохнула она; Кит пошел к двери. Она стояла у стены и только повернула голову, глядя ему вслед; ее лицо, с выражением голубиной кротости, лицо, на котором жили только глаза, казалось, молило вместе с этими глазами: "Вглядитесь в нас. Мы ничего не таим. Все, все в нас открыто".

Кит вышел.

В коридоре перед входной дверью он остановился. Ему не хотелось снова встретиться с полисменом. Совершая свой обход, тот, вероятно, успел уйти далеко. Подумав так, Кит осторожно повернул ручку, выглянул на улицу. Никого. Он помедлил, решая, куда идти - направо или налево, потом быстро перешел улицу. Справа раздался чей-то голос:

- Доброй ночи, сэр.

У подъезда одного из домов стоял все тот же полицейский! Этот субъект, конечно, видел, как он выходил!

Кит от неожиданности вздрогнул и, пробормотав "Доброй ночи", поспешно пошел прочь.

Он прошел добрых четверть миля, и лишь тогда неприятное ощущение испуга уступило место желчному раздражению - его, Кита Дарранта, приняли за постоянного посетителя проститутки! Как все это гадко и отвратительно! Он казался себе загрязненным, мозг его словно застыл, ожидая, пока снова обретет способность четкого логического мышления. Он, разумеется, узнал все, что ему было нужно. Опасность оказалась меньше, чем он предполагал. Глаза этой женщины! Она, безусловно, предана Ларри и не выдаст его. Да! Ларри должен бежать, в Южную Америку, на Восток - куда угодно. Но Кит не испытывал облегчения. Мысли его то и дело возвращались к плохонькой, безвкусно убранной комнатке, где обитала эта печальная любовь, где чувства были заперты, как в клетке, в желтых стенах среди мебели, обитой красной материей. Какое лицо у этой женщины! И преданность, и искренность, и редкая, трогательная красота в окружении тьмы и ужаса, в этом гнезде порока!..

Темный проход под аркой, уличный мальчишка, его веселое восклицание: "Его еще не поймали!" Потом - ее обнаженные руки, закинутые ему, Киту, на шею, приглушенный от страха шепот в темноте. И снова ее детское лицо, обращенное к нему так доверчиво... Кит внезапно остановился. Что с ним творится, черт возьми! Что за нелепая пляска воображения, что за непонятная, жуткая эксцентричность? И в ту же минуту реальность повседневной жизни, сила рутины снова завладели им и смели все. То был страшный сон, что-то нереальное! Смешно! Он, он. Кит Даррант, оказался втянутым в такое темное и необычайное дело.