Добрые феечки Нью-Йорка - Мартин Миллар

— Будь проклята эта Магента, — рычал Джошуа. — Со всеми своими античными бреднями.

— Я всегда говорил, что нельзя поить ее в библиотеке, — сказал приятель. — И кем она воображает себя на этот раз?

— Каким-то древнегреческим полководцем, — проворчал Джошуа.

— Я не виновата, что ты живешь в городе, населенном ворами и бандитами, — говорила Хизер на лету. — Но ведь я заработала тебе денег, разве нет?

— Двадцать три доллара. И где я найду велосипед за двадцать три доллара?

— Может, в велосипедном магазине? — предположила Хизер, но Динни, как будто разозлился еще больше.

Он последними словами обругал какую-то старуху в трех грязных, изношенных пальто, надетых одно поверх другого, которая попросила у него милостыню.

Вернувшись в театр, он не глядя переступил через тело, валявшееся у подъезда. А Хизер остановилась. Еще один бродяга умер. Слишком поздно для трахеотомии.

Какой все-таки ужас, что люди тут умирают прямо на улицах, подумала Хизер. Почему за ними здесь никто не смотрит?

А внизу Кэл репетировал «Сон в летнюю ночь». Услышав раскаты актерских голосов, Динни послал в пол страшные проклятия. Он не был фанатом Шекспира.

— Учти, я с тобой не разговариваю, — сказал он Хизер. Неблагодарный, подумала она.

Впрочем, к неблагодарности ей было не привыкать. В Шотландии они с Мораг часами разрабатывали новые приемы игры, красили волосы и бесконечно экспериментировали с пара́ми волшебного клея, и кланы их были от этого далеко не в восторге. Матери пригрозили обеим, что если не перестанут развращать фейскую молодежь Шотландии, их исключат из кланов. А когда они вежливо попросили Каллума Макхарди, знаменитого фейского музыкального мастера, изготовить электроусилитель, он донес на них старейшинам, в результате чего им пришлось выслушивать нудные лекции о том, как следует вести себя настоящим феям.

— Можно порхать с цветка на цветок, — поучали их старейшины. — Еще можно выводить к дому заблудившихся человеческих детенышей. А также увеличивать удои у коров, принадлежащих дружественным фермерам. А поднимать крупномасштабные молодежные бунты — ни-ни. Ступайте и ведите себя хорошо.

Сразу после этого Хизер с Мораг пронеслись по всей долине в футболках с самодельными надписями: «Задави меня хоть танком, все равно я буду панком», но поскольку ни одна фея не знала, что такое танк, шутка не удалась.

Мораг воровала те кусочки пищи, которые была в состоянии унести — по одному печенью, по бублику — и раздавала нищим. Она неожиданно осознала то, о чем никогда не задумывалась у себя в деревне: быть человеком иногда очень и очень неприятно. И, тем не менее, она не переставала восхищаться чудесами Нью-Йорка.

Керри было двадцать пять, она жила в Нью-Йорке с пятнадцати лет, поэтому Нью-Йорком уже давно не восхищалась. Он просто ей нравился.

Они сидели в баре на Хаустон-стрит и пили пиво из бутылок. Фея с восторгом отзывалась о южноамериканских музыкантах, которые играли на Бродвее.

— Отличные исполнители! Какие ритмы!

— М-м-м… — ответила Керри.

— А вся эта молодежь, которая вышла погулять мимо них по тротуару лишь для того, чтобы показать свои новые наряды! Чудесное занятие!

— М-м-м… — ответила Керри.

— А те два мальчика, которые целовались на пожарной лестнице? Как романтично!

Мораг обожала пожарные лестницы, которые извивались по фасадам домов. Она часто скакала по ним вверх-вниз и заглядывала в окна.

— М-м-м… — ответила Керри.

— Могу поспорить, я провожу время с тобой гораздо веселее, чем эта Хизер со своим жирным Макинтошем. Этот жлоб скорее сдохнет, чем станет раздавать нищим открытки Боттичелли или цветы.

Керри промолчала.

Веселый молодой бармен собрал с их столика бутылки и с надеждой улыбнулся Керри. Та смотрела в пространство.

— Ой, так мило, что тебе все улыбаются, Керри!

По щеке Керри скатилась слеза.

— Пошли домой, — сказала она.

По дороге им встретилась озабоченная нищенка, которая крадучись пробиралась по 3-й улице, прячась за машинами и фонарями.

— Еще одна сумасшедшая. Их тут хватает.

Магента не была особенно сумасшедшей, но, будучи изрядно навеселе, перелетела через велосипедный руль и теперь чувствовала себя неважно. Укрывшись в дверной нише какого-то дома, она выудила из пакета украденный экземпляр «Анабасиса» Ксенофонта[6] и принялась листать его в поисках средства от похмелья.

В Центральном парке звери и птицы обменивались сплетнями.

— Я слыхала от черного дрозда, — говорил голубь белке, — которому рассказывала чайка, что альбатросы разыскивают каких-то существ, которые, вроде, очень похожи на этих фей.

Голуби и белки смотрели на фей и размышляли, не грядут ли неприятности.

— Жалко, что с нами нет Хизер и Мораг, — сказал Браннок.

— А по мне так и хорошо, — возразил Падриг, настраивая скрипку. — В жизни не встречал таких спорщиц! Неудивительно, что их выгнали из Шотландии. Доберись они в один прекрасный день до Ирландии, их и оттуда бы выставили.

Настроив скрипку, Падриг заиграл. Сначала он сыграл «Милтдаунскую джигу» медленно, потом ее же, но немного быстрее, а потом блестяще исполнил длинный и сложный рил «Дженни встречает Чарли». Мейв подхватила мотив на волынке. Феи умеют волшебным образом управлять звуком, поэтому инструменты гармонировали идеально.

Заслушавшись игрой, звери перестали сплетничать. Мейв и Падриг были лучшими музыкантами среди ирландских фей, а это почти равносильно лучшим музыкантам в мире, хотя, будь тут Хизер и Мораг, они бы, конечно, не согласились.

Квартира Керри состояла из двух маленьких комнат. Кровать стояла на возвышении, в котором Керри хранила одежду. Она опустилась на кровать, Мораг присела рядом.

— У нас в Шотландии, — сказала фея, — я известна своими обостренными экстрасенсорными способностями. — У меня такое ощущение, что все то время, что я тут, ты ни разу не чувствовала себя счастливой. Я права?

Керри расплакалась.

— Я была несчастной задолго до того, как ты появилась, — проговорила она.

— Почему? У тебя вроде все хорошо. Я бы даже сказала, просто замечательно. Все тебя любят. Поклонники тебя просто осаждают, правда, ты их всех отшиваешь.

Керри поглядела на плакат «Нью-Йорк Доллз». Музыканты в ответ надулись.

— Я отшиваю их из-за своей болезни, — объяснила Керри.

У Керри была болезнь Крона[7] — один из самых гадостных недугов, от которого у человека гниют кишки.

— Время от времени врачи удаляют сгнившие части.

Фея содрогнулась. В голове такое не укладывалось.

Керри расстегнула блузку. На левом боку у нее был прикреплен пакет.

Мораг не знала, что такое калоприемник и как им пользуются, и Керри пришлось ей объяснить.

Фея печально уставилась в окно. Мимо протекала жизнь, но Мораг больше не радовалась ей. Она пыталась представить, каково это — жить с дыркой в боку, через которую твои экскременты вываливаются в пакет.

Солнце припекало сегодня особенно сильно. Всех одолевала жара. Пешеходы шли по тротуарам, истекая потом, водители ругались и бибикали.

Керри погладила трехцветковый валлийский мак — безумно редкий цветок, гордость ее коллекции. Он рос на развалинах какого-то дома, и именно эта находка побудила Керри взяться за составление цветочного алфавита. Она целовала его, гладила и говорила ему всякие ласковые слова.

Затем она проверила свое последнее приобретение — губастик пурпуровый, симпатичный красно-желтый цветок. Скоро он пополнит собой алфавит, а сейчас, срезанный, висит головкой вниз для засушки. Когда он засохнет, Керри обрызгает его лаком для волос, чтобы лучше сохранился, и присоединит к пятнадцати другим цветкам, лежащим на полу.

Кэл перестал за ней ухаживать, когда узнал про калоприемник. Он сказал, что не готов встречаться с девушкой, у которой с боку вываливаются какашки. От этих слов на душе у нее стало паршиво.

Мораг тяжело вздохнула. Да уж, действительно: быть человеком иногда очень и очень неприятно.

ШЕСТЬ

— Не нужно мне никаких уроков скрипки! — заявил Динни. — И ты мне тут не нужна. Отправляйся к своей подруге.

— Какая она мне подруга. — Хизер махнула рукой. — Так, случайная знакомая. Встретила ее себе на беду. Пригрела. Сказать по правде, осточертела она мне.

Хизер уютно устроилась с наперстком виски, который ловко нацедила в соседнем баре.

— Только и знает, что хвастаться. А всего-то и есть что экстрасенсорные способности! И что с того? Да они у каждой второй феи есть. У нас таких экстрасенсов как грязи. Тоже мне, дар. Конечно, это она от зависти выкаблучивается — не дают ей покоя мои эффектные золотые волосы, от которых все шотландские мужики буквально с ума сходят. Вот она и бесится. «Джентльмены предпочитают блондинок», как говорили у нас в деревне.