Журнал «Вокруг Света» №06 за 1979 год - Вокруг Света

Если прикрыть глаза, не смотреть через широкое стекло на дорогу, то ее можно представить по шуму двигателя. То звучат высокие ноты... выше, выше, громче, напряженней — это берем подъем. Спад, еле журчит двигатель на холостых оборотах — это Володя поднялся на гору, сейчас начнется спуск. Машина разгоняется — ниже, спокойнее, басовитей звучит мотор. Двигатель зарокотал совсем низко, глухо и опять напряженно, даже как-то тревожно — это заслонки горного тормоза перекрыли выхлопной коллектор. Воздух, упруго сжимаясь в цилиндрах, сдерживает всю огромную массу тяжело груженной машины, которая, плавно колыхаясь, словно поддерживаемая кем-то, спускается с крутого склона. Требуется немалый опыт и сноровка, чтобы так плавно спустить машину, «удержать» ее.

Теперь наш путь лежит на перевал Даван. Рядом с автомобильной дорогой сюда поднимается железнодорожное полотно. Это участок временной дороги. Пока строится тоннель, часть грузов уже поступает по рельсам.

Когда-то, в начале строительства, один парень прошел от Усть-Кута до перевала на лыжах, и считался этот поступок дерзким и смелым. Опасен был путь в сорокаградусные морозы по глубокому снегу. На перевале Даван стояли всего три домика, поставленные первым десантом. Московские и харьковские метростроевцы начинали строительство, обживали перевал. Прокладывали к нему подступы, рубили просеки. К ним летал вертолет, но не всегда. Днями, неделями, месяцами падает на перевале снег. Снег может пойти и в июне — июле. Чтобы жить здесь, кроме физических сил, нужны еще и психическая устойчивость, выдержка. Трудно смотреть, как снег падает день за днем без конца из свинцового неба, словно собираясь похоронить под собой все живое... Это была настоящая зимовка. В глубоком снегу люди прорыли коридоры от одного дома к другому, к складу, к вертолетной площадке, к воде. Начальником зимовки был Владимир Самойлович Уселко, московский метростроевец.

В 1974 году зимой механик участка Михаил Сергеевич Беликов прошел на тракторах от Байкала до перевала. Колонна эта почти ничего не доставила на перевал, но был преодолен важный психологический барьер — стало ясно, что доставлять на перевал грузы, в том числе и тяжелые, можно. Через некоторое время тот же неутомимый Беликов протащил на Даван две передвижные электростанции и экскаватор. Работы на перевале начали разворачиваться. По пробитой дороге автомашины повышенной проходимости начали забрасывать сборные дома и горное оборудование для строительства ствола — вертикальной шахты посредине будущего тоннеля. Сейчас проходка ведется от ствола в обе стороны — на восток и на запад. И от Восточного и Западного порталов идут строители — так что уже четыре проходческих участка действуют в недрах неприступного когда-то Давана.

«Магирус» остановился на перевале возле столовой. Разглядываю знакомый пейзаж: те же ослепительно белые хребты, оцепеневшие от холода, внизу редкая тайга, в долине реки темнеет кедрач. Даже вертолетная площадка на прежнем месте. Только там, где стояли домики первого десанта, вырос небольшой поселок. На восток и на запад ведет широкая, хорошо укатанная дорога. Над стволом возвышается здание шахтного подъемника, вокруг — промплощадка: мастерские, гаражи, склады, серебристые цистерны с горючим. Строители обосновались на перевале прочно.

Из окна кабинета начальника тоннельного отряда Николая Алексеевича Твердохлебова был виден крутой склон с редкой щетиной деревьев; весной этот склон, как тупой бритвой, обдирают снежные лавины. Николай Алексеевич запер дверь, чтобы нам не мешали разговаривать. Постучал в фанерную стенку. «Потише, пожалуйста, галдите», — сказал вежливо, но достаточно твердо. Шумевшие за стенкой о своих делах механики притихли на минуту и тут же загудели вполголоса. Важные дела у механиков: выбить технику, доставить, пустить в работу. Ствол буквально пожирает все, обычные производственные проблемы усложняются удаленностью, оторванностью, вносят свои поправки и жестокие стихии, в результате даже такая простая вещь, как гвозди, — проблема. Хоть плачь, не было одно время гвоздей, рубили из проволоки. Николай Алексеевич рассказывал о сложнейшем оборудовании, которое работает под землей, о том, что постоянно требуются все новые мощности котельных, электростанций. Уже подведена высоковольтная линия, которая принесет энергию из Братска и Усть-Илимска...

В запертую дверь громко постучали. «Черт побери, не дают поговорить!» — сердито заворчал Николай Алексеевич. Направился к двери, готовый дать разгон настойчивому посетителю. В раскрытую дверь ворвалась краснощекая девушка. «Зачем заперся?» — спросила она довольно бесцеремонно. Николай Алексеевич смешался и слегка покраснел. Решительная девица тем временем снимала шубу и вешала ее на гвоздь. «Дочка», — шепнул мне Николай Алексеевич, он сразу стал каким-то худеньким, домашним, пахнущим папиросами, с приятной хрипотцой в голосе.

Скоро мы опять остались вдвоем. Но теперь меня почему-то больше интересовал сам начальник тоннельного отряда. Синий якорек на кисти руки... Да, служба на флоте, Балтийском флоте. Потом Ленинградский метрострой. Тридцать лет подземного стажа, за плечами три кессона под Невой. Давно мог выйти на пенсию, подземный стаж в три раза превышает необходимый; но попросили его, депутата Ленинградского Совета, принять тоннельный отряд — принял. В Ленинграде оставлен дом, но все многочисленное семейство рядом, в поселке Гранитном: жена, две дочки и даже внучка. Из разговора с другими людьми я узнал, что Николай Алексеевич выбрал себе не самый лучший дом, отказался от персонального «бобика» — полулегковой автомашины. На работу из поселка ездит в «вахтовке» вместе с рабочими.

На перевале Даван хороший моральный климат. Раньше его создавали такие люди, как Владимир Самойлович Усенко. Теперь Твердохлебов. Когда Усенко поехал работать на Даван, за ним потянулись проходчики, знавшие его прежде; основное же ядро составили те, с которыми он строил дорогу Абакан — Тайшет. Похоже, что теперь такое же крепкое рабочее ядро сложится и вокруг начальника тоннельного отряда.

Дорога от перевала Даван к Байкалу узнавалась с трудом. Глаз улавливал то знакомый косогор, то излучину реки, скалу, нависшую над водой. Но три года назад, когда колонна Беликова тащила здесь экскаватор, дорога извивалась немыслимыми петлями среди гор, болот и снегов. Теперь, широкая и безопасная, она шла прямо, по ней до Байкала — полтора часа езды, а в год освоения «Уралы», надрывая двигатели, пробивались шестнадцать часов...

Сразу же за перевалом, за Западным порталом тоннеля, находится поселок Гоуджекит, получивший свое имя по названию реки и долины. Он вырос недавно, пристроился к сосновому лесу, закрыт со всех сторон горами. Я знал, что в этом поселке жил кое-кто из участников первого десанта на Даван, и торопился их разыскать. Удалось повидаться с Анатолием и Аней Коваленко, с Борисом Стрекаловым. Люди, пережившие первые суровые зимы на перевале, теперь, когда разъехались по трассе, по разным отрядам, считали себя не просто знакомыми. Мы вспоминали, где теперь тот-то, а где тот, что с кем стало. Борис тогда вместе с четырьмя бульдозеристами тащил на перевал экскаватор. Михаил Сергеевич Беликов говорил, что веселый нрав Бориса добавляет лошадиных сил двигателям. Теперь Борис работал под землей, в забое, занимался налаживанием горного оборудования. Анатолий был звеньевым на бурильной установке, тоже в забое. Его жена Аня работала на поверхности.

Я спросил о Михаиле Сергеевиче. Волею случая мы часто оказывались рядом, но никак не могли увидеть друг друга. В прошлом году, когда я был на трассе БАМа в Якутии, на строительстве Нагорного тоннеля, мне и в голову не могло прийти, что Беликов работает там механиком: последнее письмо от него было с Байкала. Теперь он, оказывается, работал где-то здесь, на мысовых тоннелях. Мы вспомнили, что Беликова иногда в шутку называли «летучим голландцем». Сам себя он называл «человеком в футляре» — Михаил Сергеевич лыс, носит очки в роговой оправе, тепло одевается. Но в отличие от чеховского героя удивляет всех необыкновенной решительностью, постоянно участвует в рискованных предприятиях по доставке оборудования и при этом твердит: «Никакого лихачества, максимум осторожности».

Когда я прощался с ребятами-первопроходцами, комсомольцами первого десанта, они с легкой грустью сказали, что тогда, в самом начале, было интересней и отношения между людьми были особенными: все дни рождения, все праздники отмечали вместе, вместе жилье строили, вместе прорубали первые дороги. Теперь жизнь стала более обычной.

«Магирус» снова катил к Байкалу. Дорога шла рядом с уже отсыпанной железнодорожной насыпью. На реках возвышались опоры будущих мостов. Из-под опалубки бетонных монолитов, еще не законченных, поднимался пар: это грели затвердевающий бетон. Рядом с каждым мостом, словно деревеньки, в удобном и защищенном от ветра месте стояли балки-вагончики мостоотрядов, как избы в деревне, дымили трубами. Трасса казалась обжитой.