Вокруг Света # 7-2005 (2778) - Вокруг Света

У конной статуи Фридриха, четыре десятилетия проведшей в одной из дальних аллей парка Сан-Суси в Потсдаме и лишь после объединения Германий вернувшейся на Унтер-ден-Линден, – там, где начинаются, собственно, Липы, мы прощаемся с Армином Ене, которому пора возвращаться в Университет, и отправляемся навстречу «главным героям» нашей прогулки.

Пожалуй, в мире нет другой улицы, «лицо» которой в такой степени определяли бы деревья, а не дома. И берлинцы отдают себе в этом полный отчет – во всяком случае, они считают сохранение липового бульвара делом первостепенной важности. Аккуратные траншеи вскрывают его «корневую систему». Рабочие регулярно колдуют над сложным переплетением труб и датчиков. Уже много летуход за драгоценными растениями построен по индивидуальному принципу. Рядом сплошным потоком идут машины – без системы полива и удобрения, подведенной к каждой липе отдельно, выхлопные газы давно убили бы зеленый массив. Когда дерево болеет, а теми или иными хворями, к сожалению, страдают 80 процентов «вечных часовых» Унтер-ден-Линден, «лекарства», предписанные специалистами, подаются прямо к корням. Причем каждая из пяти представленных здесь разновидностей лип требует особого подхода. То, что хорошо для серебристых американских, не всегда подходит голландским и совсем не годится так называемым кайзеровским.

Тем больше чести «садовникам» – капризный «липовый интернационал» поддерживается в весьма неплохой форме. Гибель даже одного дерева рассматривается как ЧП – в этом случае тут же привозится саженец, который на первое время окружают специальной решеткой.

Конечно, в этих трогательных заботах видна и обычная немецкая любовь к порядку, – но также и внутреннее сопротивление немцев немецкому же духу жесткой регулярности. Берлинский бульвар веками служил убежищем частной жизни – в самом центре железного Государства. Если столичный житель у Цейхгауза ощущал себя солдатом, у Университета – студентом, меломаном-патриотом у Оперы, верноподданным у Королевского замка, Под Липами он просто отдыхал в образе беспечного фланера. После подавляющего Форума Фридерицианум под липами действительно уютно, контраст между каменными громадами Оперы или Университета и живым, соразмерным всем нам лиственным шатром – разителен. Я думаю, главная достопримечательность Унтер-ден-Линден – это все же атмосфера равенства людей среднего класса всех национальностей, которой так гордится сегодняшняя Германия и вообще Европа. Атмосфера, создававшаяся в течение столетий.

В XVIII и первой половине XIX века, пока Берлин служил «действующей» резиденцией прусских королей, гуляли преимущественно семьями. Унтер-ден-Линден была тогда жилой улицей, и на бульвар выходили со всеми чадами и домочадцами, включая собак и кошек.

Южную сторону модного променада называли Дворцовой, а северную – Академической, поскольку на первой обитали аристократы и нувориши, а на второй – студенты и профессура. Все друг друга знали, раскланивались без чинов, обсуждали новости, местных чудаков. Вот глядя сейчас на идущего по бульвару растрепанного парня с бакенбардами, я невольно представляю самого колоритного из них, Эрнста Теодора Амадея Гофмана. Автор «Крошки Цахеса» жил в знаменитом «Заброшенном доме», воспетом им в повести с названием «Тайна заброшенного замка». Дом, полный, если верить Гофману, привидений и духов, стоял на южной стороне улицы в начале квартала, где теперь раскинулся комплекс Российского посольства.

Ежедневный обязательный моцион по Унтер-ден-Линден совершал и Гейне, с которым мамаши запрещали здороваться детям и молодым девушкам – певец любви казался им опасным распутником. Зато проститутки из фешенебельных публичных домов, расположенных по соседству, в улицах, отходящих от Липовой аллеи, были для них почти членами семьи. Эта семья для прогулки разбивалась по парам – девушки чинно бродили туда-сюда, взявшись под ручку, а наблюдала за ними, успевая раскланиваться с постоянными клиентами, знаменитая на всю Пруссию мадам Шубитц. Культура «чинной проституции» на Унтер-ден-Линден, между прочим, дожила до наших дней. Здесь продажные женщины не стоят размалеванными и полуодетыми под фонарями, как на Курфюрстендамм, а продуманно одеваются и знакомятся с заинтересованными лицами в кафе. Или, как прежде, во время вечерней прогулки под липами.

От архитектуры XVIII века и «семейного стиля» жизни на Унтер-ден-Линден, конечно, ничего не осталось. Но представить, как выглядели здесь дома во времена Гофмана и Гейне, можно, если воспользоваться в качестве «машины времени» Глинкаштрассе, улицей Глинки, названной в честь основателя Русской оперы (ее «пробили» в южной стороне Унтер-ден-Линден после войны). Если подняться по ней до пересечения с Таубенштрассе, Голубиной улицей, то увидишь небольшую двухэтажную желтую усадьбу с прелестным мезонином под барочной крышей. Судя по описаниям, это вылитый «Заброшенный дом».

А если вам, напротив, угодно понять, каким стал бы проспект, доведи Гитлер до конца свои планы перестройки Берлина, обратите внимание по дороге назад к бульвару, на противоположную сторону Глинкаштрассе, на дом у ее перекрестка с Охотничьей улицей – Ягдштрассе. Это бывшее Министерство пропаганды, типичный образец холодной нацистской архитектуры.

С наступлением темноты вспыхнули прожектора, и перед берлинцами развернулось необычное зрелище. Подсвеченные снизу четырехметровые пилоны дорического ордера, увенчанные имперскими орлами и свастиками, в четыре ряда поднялись над Унтер-ден-Линден.

К Олимпийским играм на главной улице города Гитлер приказал открыть новую станцию подземки. Чтобы успеть к сроку, земляные работы пришлось вести открытым способом – и поэтому старинные липы спилили.

А потом привезли триста новых, американских. Они были такими маленькими, что терялись в тени фирменных, еще кайзеровских уличных фонарей, и берлинцы даже шутливо «переименовали» свою главную улицу в Унтер-ден-Латернен, Под фонарями. Картина получилась довольно унылой, да еще к тому же фонари были украшены чугунными звездами, которые, если присмотреться, могли сойти за шестиконечные. Пришлось срочно возносить и над уличным освещением, и над липами символы победившего нацизма. Однако гестапо доносило, что нехорошие разговоры продолжают бродить по городу. По легенде, Берлину ничто не угрожает до тех пор, пока стоят старые липы. Об этом даже поется в неофициальном гимне города, песенке Вальтера Колло «Магдочка»: «…до тех пор пока старые липы цветут на Унтер-ден-Линден, нас никому не одолеть. Берлин останется Берлином».

В 1945 году Гитлер снова приказал спилить теперь уже «свои» подросшие липы. На очень короткий период проспект превратился в последнюю взлетную полосу Третьего рейха. Но воспользоваться ею фюрер так и не решился.

Четыре из тех гитлеровских деревьев каким-то чудом дожили до наших дней, и останутся на бульваре как минимум до 2008 года, когда предполагается устроить генеральную санацию всего липового хозяйства. А также, возможно, подреставрировать некоторые здания, которые выходят фасадом на бульвар, – например, Государственную библиотеку, расположенную в самом его начале, на южной (академической) стороне. До 1904 года здесь стояло одно из колоритнейших зданий Унтер-ден-Линден – Прусская Академия искусств и наук. Точнее, Академия занимала только второй этаж, а на первом разместилась конюшня лейб-гвардии кирасирского полка. Узнав об этом оригинальном решении короля Фридриха I, ироничный Лейбниц предложил ему выбить на фронтоне: Mulis et Мusis: «Для мулов и муз». Сейчас в скучном на вид доме начала ХХ столетия, построенном на месте «конюшни муз», царит, однако, большое оживление. Студенты со всего Берлина, естественно, валом валят в лучшую библиотеку города. Здесь я, по ходу дела, снова убедился, что «гений места» – не пустое словосочетание. Вдоль всего первого этажа в специальных стойках стоят «стальные кони» посетителей – велосипеды. Время от времени какая-нибудь лихая читательница вскакивает на своего «Россинанта» и срывается с места по направлению к Бранденбургским воротам. Союз мулов и муз сохраняется.

Разделение на Академическую и Дворцовую стороны оставалось актуальным до превращения Берлина в столицу Германской империи.

А затем патриархальной «семейной» жизни на бульваре настал конец. Унтер-ден-Линден превратилась в «плавильный котел» Второго рейха. Жители с улицы не исчезли совсем (как сейчас), но их впервые потеснил Турист. Уютные домики и небольшие гостиницы вроде «Санкт-Петербурга» или «Русского двора» сменились громадинами с неоренессансными и необарочными фасадами. Роскошь, к которой практичные пруссаки не считали нужным стремиться, стала, однако, имперским «знаком качества» на знаковом проспекте. А еще – разгорелась страсть к зрелищам. На месте «Русского двора» (северная сторона) выстроили Кайзеровскую галерею. Кроме роскошных магазинов с витринами, полными драгоценностей и деликатесов, в ней открылись паноптикум и фотопанорама. Про паноптикум, гвоздем которого неизменно служила коллекция половых органов, горожане немедленно придумали грубоватую«репризу» в своем духе: «Что первым делом надлежит увидеть в Берлине? Унтер-ден-Линден. Что первым делом надлежит увидеть на Унтер-ден-Линден? Паноптикум. Что вы увидите в Паноптикуме? Тссссс…»