Нельзя же все время смеяться - Наталья Уланова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Так что, известие грянуло, как гром среди ясного неба.
Поверить в то, что Татьяны Борисовны завтра не будет, не мог никто….
Дети окружили её и ревели в полный голос. Воспитательница обняла их всех, своих подросших воробышков, с которыми проводила утренники, ставила спектакли, учила правильно читать стихи, да что там говорить – многих ходить научила, прижала к себе и не утирала слёз. А они капали на её белый костюм, плюхаясь и расплываясь темными пятнами.
Инка, до объявленного известия помогавшая тете Грете чистить вареный бурак, быстро смахнула капли с ткани.
Тут в свою смену пришла любимая Галина Николаевна и тоже присоединилась к общему прощанию.
Тетя Грета стояла с тазом нарезанного кружочками сладкого бурака и, не стесняясь своих слёз, пыталась напомнить, что все-таки время полдника.
Она не отменила ненавистный бурак даже в такой день…
Спорить с ней было бесполезно.
И потому дети стали по одному отрываться от Татьяны Борисовны, запихивать в рот свой кружочек и быстренько возвращались продолжать обнимания.
Через время было совершенно непонятно, кто первым запачкал воспитательнице белый костюм.
Алина, которая знала правду, вздохнула с облегчением, что Инке хоть на этот раз не влетит.
Дома же, ей давно запретили дружить с этой неспокойной девочкой. И если Алина позволяла себе какой-то каприз, то мама пристально всматривалась в её лицо, разводила руками и кричала в комнату, что из садика привели не её послушную дочку, а разбалованную Инку, которую она даже знать не желает! И пусть, идут скорее и поменяют обратно!
Алина в ужасе бросалась к зеркалу и…облегченно вздыхала, что в отражении на неё смотрит она же, а не рыжая, вся конопушках, подружка, а мама просто как-то глупо ошибается!
* * *Утром в группе Инка объявила, что звать теперь её нужно Инесса. А еще лучше Инесса Николаевна.
Между детьми тут же завязался горячий спор. Всем было интересно узнать, с чем именно связана такая перемена.
Инка хлопала рыжими ресницами и не нашлась с ответом. Лепетала, что вроде ей так сказали дома.
Затем кто-то предположил, что так её будут звать, когда она вырастет и станет учительницей. Дети тут же согласились. Согласилась и Инка.
Алина робко тронула подружку за плечо и тихо спросила:
– Инна, а как меня будут звать, когда я вырасту?
– Тебя? А тебя никак! Алина и Алина, – она смерила девочку высокомерным взглядом. – Уйди, мне некогда! И на физкультуре сегодня встанешь сзади меня!
– Почему это сзади тебя? Я же выше! – Алина прямо опешила от такого заявления.
– Я выше! Я!!! – Инка стала подпрыгивать и, придерживаясь за Алинину руку, еле еле устаивала на цыпочках. Нос, шея – всё стремилось к потолку.
Но тут мимо проходил Генка Шкуринский, самый красивый мальчик в группе, который быстро сориентировался в происходящем, и разрешил спор в пользу Алины.
Правда победила и на этот раз.
Инка показала язык им обоим и понеслась вниз по лестнице. Но, остановившись пролётом ниже, задрала голову и отчаянно закричала:
– Я выше! Я Инесса Николаевна! Я вырасту и стану учительницей! А ты, Алинка-дуринка, никогда учительницей не будешь! И Генка на мне женится, а не на тебе! Тили-тили тесто, жених и невеста! ………
Инка сказала очень обидные слова. Алина выскочила на улицу и спряталась в колючих кустах.
Ветки искололи колени, руки, плечи, но она молча переносила боль.
Ей совсем расхотелось жить…
Но Инка как сбесилась в тот день. Она очень быстро разыскала Алину, силком вытащила её из кустов и, уперев руки в боки, задала всего один вопрос.
Поодаль же стояла группка детей, с нетерпением ожидающая ответа.
– Вот скажи нам, Алина, как звать твою маму?
… … … … … …
– …мама…
Инка довольно обернулась к ребятам и утвердительно кивнула:
– Вот! Что я вам говорила! Она даже не знает, как звать её маму!
– Как не знаю!!! Знаю я! Маму звать…МАМА!!! – выкрикнула в сердцах Алина, но каким-то седьмым чувством уже ощущая какой-то подвох.
Дети поначалу весело рассмеялись, но потом, видимо, пожалели хорошую девочку и стали наперебой объяснять, что у каждой мамы есть имя, и пусть она вечером спросит у своей, как же её зовут.
Услышанное потрясло Алину до глубины души… Она никак не могла понять, как это у мамы, у самой мамы, может быть какое-то имя… А главное – для чего? Мама – она мама и есть!
Она потупила взгляд и еле слышно произнесла:
– Это наверно у ваших мам есть имя, а у моей нет! – и не выдержала, разревелась.
Инка растерялась, подбежала к подружке, стала быстро её целовать и крепко прижимать к себе.
Ей стало так жалко свою глупую непутевую Алинку, что она тут же пообещала всем, что вечером сходит к ней домой и узнает, как звать тётю Лиду.
Инкины слова понравились всем, кроме Алины. Она не представляла, как Инка появится у них в доме, ведь мама не разрешает им дружить. И второе, как можно решиться задать маме такой вопрос!
И потому, Алина целый день выбирала момент, чтобы под благовидным предлогом отозвать Инку в сторону и уговорить не приходить вечером.
Наконец момент был выбран. Просьба была озвучена в раздевалке. Но Инка упорно настаивала на своём визите.
Ситуация получалась безвыходная.
Единственное, на что она со скрипом вдруг согласилась – это поменяться шкафчиками для одежды.
Она давно, оказывается, хотела, чтобы на её дверце была картинка с вишенками, а не с шариками.
Сегодня Инке явно фартило.
Вечером Алина кругами ходила вокруг мамы, никак не решаясь задать этот сложный вопрос.
Она так боялась обидеть её своими глупыми словами и подозрением!
«Какая же Инка – плохая девочка! Это всё из-за неё! Не буду дружить с ней в жизни!» – решение было принято окончательное и бесповоротное.
И как-то сразу полегчало.
Но уже через секунду мелькнуло дневное воспоминание, в котором Инка – такая смелая и уверенная в себе – выступала впереди, а чуть поодаль выжидали другие дети.
От пережитого волнения Алина никак не могла припомнить: был ли среди них Гена…
Ничего иного не оставалось, как идти к маме и…спрашивать…
…
…
…
И никак ведь не решиться…
…
…
…
Никак…
– Доченька, да что с тобой сегодня? – мама перестала переворачивать котлеты.
– …ничего… – выдавила из себя Алина и убежала с кухни.
За ужином она попросила ещё одну порцию второго.
Давилась, но ела, изо всех сил изображая голод, и тянула время, чтобы все ушли, а она осталась с мамой наедине.
Домашние по-доброму посмеивались над сегодняшним аппетитом, но Алине было невесело.
…Среди ночи она горячо зашептала маме в ухо:
– Мамочка, как тебя зовут?
Мама со сна охнула, отстранилась, а потом, долго привыкая к темноте, глухо ответила:
– Лида… А что?!..
– Лида?!! – Алина аж выдохнула.
«Оказывается, всё правда! У мамы есть имя! И Инка права… Она… хорошая!»
– А мама? Что такое тогда мама?!!
Женщина прижала к себе горячую дочку, коснулась губами лба.
– оооооооо, да у тебя температура! Виктор, вставай скорее!!! Ребёнок весь горит, а ты спишь!
Утром Алина в садик не пошла. Она была по-своему счастлива и несчастна одновременно.
Всю неделю она с трепетом ждала момента, как войдет в группу и объявит детям имя своей мамы.
По дороге в садик они с мамой встретили Гену. Его провожала старшая сестра. Увидев друг друга, они взялись за руки и попросились от ворот идти до группы самостоятельно.
По дороге Алина дала Генке грушу, а от него получила яблоко.
Яблоки она совсем не любила, но это было какое-то очень вкусное!
Всю прогулку дети играли в «немцы-русские».
Гонялись по площадке до темноты в глазах, обзывали фашистами своих противников, брали в плен, пытали, с ненавистью выкручивая руки и заплёвывая друг другу лицо, пока другая сторона не успевала отбить своего пленённого друга.
Алина что было духу убегала от Инки-фашистки, вроде радуясь игре, но больше думая: когда же, она, наконец, сможет назвать детям мамино имя.
Но было всё как-то некогда, не вовремя, не к месту.
Время шло тягостно, тягуче. …Но никто из ребят никогда об этом даже не спросил…
Рыжая Инка (Часть вторая)
И ведь было такое время, … было, … когда они, беззаботные и счастливые дети, выбегали на большой перемене в поле, что через дорогу от школы, брались за руки и кружились, радостно выкрикивая прямо в небо:
«Какое счастье, что мы живем в Советском Союзе! Мы самые счастливые дети на свете!»
