Книга пасхальной радости. 50 дней от Пасхи до Пятидесятницы. Вдохновение на каждый день - Александр Логунов

А вот если по-другому посмотреть, и почувствовать, и подойти, как Фома, тогда Чаша, которой мы причащаемся, – Чаша страданий Христовых и Его воскресения – должна для нас быть иным, по-другому осмысляться как способ нашего богообщения.

Протоиерей Алексей Уминский.

Послепасхальное уныние: Когда Христос воскрес не для нас // www.pravmir.ru

Понедельник

Днесь весна душам, зане Христос от гроба якоже солнце возсияв тридневный, мрачную бурю отгна греха нашего. Того воспоим, яко прославися.

Царица времен, светоносному дню, дней же царю явственнейши даронося, красит избранныя люди церковныя, непрестанно поя воскресшаго Христа.

Сегодня для душ весна, ибо Христос из гроба, как солнце, воссияв на третий день, мрачную зиму греха нашего прогнал. Его воспоем, ибо Он прославился. Царица времен года, весна, подобно блистательной свите светоносного дня Воскресения и царя всех дней, веселит избранный народ церковный, непрестанно воспевая воскресшего Христа.

Из песни первой канона Недели Фоминой

А на Красной горке яйца катала вся деревня, игра эта очень азартная и увлекательная. Фомина неделя, следующая после пасхальной, звалась «Красной горкой». На Красной горке начинались свадьбы деревенские. По церковному уставу жил народ крестьянский до тех пор, пока не снял с себя крест. С Крещения Руси православный русский народ жил по церковному кругу: сеял, пахал, выгонял скот на пастбище, и весь труд его и жизнь органично были связаны с верой и жизнью Церкви, в том числе и свадьбы. Им было свое установленное церковное время. Начиная с Крещения, после Святок и до пятницы на Масленой неделе, кроме вторников под среду, четвергов под пятницу и суббот под воскресенье, а также двунадесятые праздники. Ни Великим постом, ни Рождественским, ни Петровским и Успенским свадеб не было. Благодаря такому уставу, обойти который православный народ и не стремился, к свадьбам готовились как к таинству непреложному, как к событию, должному быть один раз и на всю жизнь, так как разводов не было. У жениха и невесты было достаточно времени, чтобы проверить себя и свою привязанность и любовь друг к другу. Вот почему браки были прочными. Каждый знал, на что идет и ради чего. Самое большое количество свадеб всегда было после Святок и на Красной горке, потому что им предшествовали шесть недель Рождественского поста и еще 12 дней до Крещения, а с пятницы на Масленой – семь недель Великого поста и вся Пасхальная неделя. Все свадебные коляски и сани с женихами и невестами в церковь и обратно мчались мимо нашего дома.

Возвращаясь к Красной горке с катанием яиц, расскажу подробно об этой игре. Из длинной строганой доски делается горка, под которую подставляются сколоченные козла. Играющих чем больше, тем интереснее. Яйца катают все: и парни и девчата, и стар и млад. Катя с горки свое яйцо, ты должен его так нацелить, чтобы ударить им любое яйцо играющих, каждый знает свое яйцо. Если ты своим яйцом задел чье-либо, то оно твое. Вот и вся игра, но крику, визгу, радости и огорчению – нет конца. Мы с мамой всегда ходили на такие игрища.

Арцыбушев А. П. Милосердия двери

Вторник

Радоница

Врата смерти, Христе, ниже гробныя печати, ниже ключи дверей Тебе противишася: но воскрес предстал еси другом Твоим, Владыко, мир даруяй, всяк ум преимущ.

Ни врата смерти, Христе, ни печати гроба, ни замки дверей не воспротивились Тебе; но, воскреснув, Ты предстал друзьям Твоим, Владыка, мир даруя, превосходящий всякий ум.

Из песни первой канона Недели Фоминой

Есть кладбища, на которых проводы – это мрачное и тягостное поминание мертвецов, есть такие, где просто идет тупая пьянка, есть погосты, где все происходит по принципу: отбарабанить поскорее и уйти. А есть такие, как Парутино, где Радоница действительно праздник Пасхальной радости. Настроение у всех приподнятое, все улыбаются, приветствуют друг друга: «Христос воскресе!» Обильная и вкусная трапеза; не без возлияний, но доброе местное виноградное вино не дает превратиться веселью в попойку.

Начинается все с обхождения кладбища по периметру и окропления святой водой. Затем общая панихида. «Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ, и сущим во гробех живот даровав!» Песнопения, молитвы, каждения, чтение множества записок и поминальных книжечек.

После окончания панихиды – освящение могилок. Перед каждой могилкой лития, пасхальные песнопения, «Вечная память», окропление. У каждой могилки стол, скамейки. На столах обильная и очень вкусная снедь: котлетки, голубцы, птица, холодец, колбасы, сыр, сладкое. Везде – бутыли с домашним вином, розовым и красным.

Обойдя все кладбище, прохожу мимо большого стола, за которым сидит многочисленное семейство. Этих людей я знаю, очень добрые, радушные, веселые. После настойчивого приглашения сажусь с ними. Среди прочих яств особое угощение, нигде, кроме Парутино, не виданное. Кастрюлька, в ней блинчики с невероятно вкусной творожной, похожей на пасху, начинкой. И все это залито густым соусом на основе сладких сливок. Удивительно вкусно.

Общаемся, вкушаем угощение. Замечаю: во главе стола стоит огромный кулич с белой сладкой корочкой и украшениями из сладостей.

Из самой «макушки» кулича торчит большая пробка. Возле кулича – бокал с вином, пачка папирос, тарелка с закусками.

– А это у вас что такое? – спрашиваю хозяев.

– Это? Это наш дедушка. Вася.

– Дедушка Вася? Кулич – дедушка Вася?

– Как кулич? Почему кулич? Дедушка Вася – вот он.

Женщина любовно поглаживает круглую шишку оградки памятника.

Я вглядываюсь в портрет на фотоэмали: огромные буденновские усы и строгий, исполненный достоинства взгляд. Дедушка Вася был силен.

– А это мы дедушкино место соблюдаем, он тут, когда жив был, сидел. И вот такие огромные пасхи[3] любил.

– Э-э-э-э… Понятно… а что это за пробка сверху?

– А это тоже дедушка придумал. Внутрь формы бутылочка ставится, пасха вокруг нее нарастает. А потом вино наливаем – красиво получается. Сейчас увидите.

Женщина большим острым ножом разрезает пасху; внутри, облепленная крошками теста, поблескивает розовой глубиной вина пол-литровая бутылка. Ломти пасхи раздаются всем присутствующим, мне чуть ли не самый большой.

Извлеченная бутылочка откупоривается, вино разливается в бокалы.

– Упокой Господи во Царствии Твоем усопшего раба Божьего Василия с усопшими сродниками его. Христос воскресе!

– Воистину воскресе!

Когда часа через два мы сели в машину, домой уже ехать не хотелось. Решили отправиться на место древнего поселения, побродить, посидеть в тишине, вдохнуть воздух истории. И вот Ольвия. Высокие отроги, ступенчато спускающиеся к бесконечному разливу вод Днепро-Бугского лимана. Склоны покрыты зеленью трав, мозаикой полевых цветов.

Выходим из машины. Неожиданное зрелище: навстречу нам, воздев руки к небу, идет Андрей. По лицу текут слезы.

– Андрюша, что случилось, почему ты плачешь?

– Люди! Здесь тысячи лет жили люди! Под нами земля, по которой они ходили и в которой они погребены.

– Так ты поэтому плачешь?

– Конечно. Здесь ведь жили люди! И их дети! Что вы смеетесь, вы что, не понимаете? Здесь жили дети! И их люди! Вслушайтесь!

Не встретив с нашей стороны чаемого сопереживания, Андрюша опустил руки, повернулся и побрел к обрыву.

Вдруг замер, опять повернулся к нам, указал пальцем на что-то в траве:

– Это вам. Передали.

Мы подошли. В траве стояла миска с блинчиками в сметане, двухлитровка вина (правда, на три четверти пустая) и… «дедушка». Точная копия «Васи». Только без пробки в голове.

Оказалось, час назад Андрея привезли в Ольвию мотоциклом, где он нас и дожидался. В тишине и покое, под бесконечным окоемом небес и над окоемом вод. И вслушивался в жизнь ушедших поколений. Живших здесь «детей. И их людей.»

Священник Михаил Шполянский.

Дети и их люди // Был такой случай

Среда

Твой светлый день и пресветлый, Христе, всесветлую благодать, воньже красный добротою учеником Твоим предстал еси, в песнех величаем.

Тебе, бренною дланию осязаема в ребра, и не опаливша сию, огнем невещественнаго Божественнаго существа, в песнех величаем.

Тя яко Бога из гроба воскресша Христа, не очима видевше, но сердечною любовию веровавше, песньми величаем.

Твой сияющий день и ярчайший, Христе, всесветлую благодать, в которой Ты, цветущий красотою, ученикам Твоим предстал, мы в песнопениях величаем. Тебя, бренною рукою осязаемого в ребра, и не опалившего ее огнем невещественного Божественного естества, мы в песнопениях величаем.

Тебя, Христа, воскресшего, как Бог, из гроба, не очами увидев, но сердечною любовью уверовав, мы песнопениями величаем.