Одержимые - Таня Хайтманн

Когда Леа ехала сюда, она пересекала этот зеленый массив и, увидев его впервые, ощутила неуверенность, с тех пор не отпускавшую ее: армия мощных хвойных деревьев, уверенно противостоявшая снежной массе. Весной эти деревья наверняка не покрывали маленькие цветочки — просто потому, что ми один луч не проникал сквозь плотную хвойную крону. «Вели здесь вообще бывают солнечные лучи», — подумала Леа при виде этой живой стены, теснившей город со всех сторон, и поплотнее закуталась в шарф.

Вид красивого старого дома профессора сгладил мрачные впечатления последних недель. На дорогом фасаде была с любовью проработана каждая деталь, краски искрились свежестью, и даже явно старинная дверь была недавно покрыта темно-красным лаком, на котором нигде не было заметно ни царапинки. Ограды вокруг дома не было, он стоял располагающе близко к улице: только маленький кованый заборчик и пара заснеженных рододендронов отделяли частную территорию от общественной. К сожалению, Леа не могла заглянуть и комнаты — шторы были задернуты. Но через ткань проникал мягкий свет, словно приглашая войти. Девушку магически притягивали приглушенные звуки фортепиано.

Тем не менее, Леа переминалась с ноги на ногу, стараясь не обращать внимания на то, что пальцы на ногах начали замерзать. Она по-прежнему надеялась, что хотя бы один из ее сокурсников тоже явится непозволительно рано. Вместе легче было бы совершить бестактность. Очередной порыв ледяного ветра, от которого волосы упали на лицо, окончательно уверил ее в том, что дольше торчать на улице не стоит.

Вздохнув, Леа потянула за латунный прут рядом с дверью, после чего в доме раздался мелодичный звон. Спустя некоторое время, когда Леа уже собиралась позвонить еще раз, дверь немного приоткрылась. Девушку приветствовала на местном языке пожилая, одетая в черное женщина, из чего Леа заключила, что видит перед собой служанку.

Чувствуя на себе критический взгляд, Леа представилась и тихо пробормотала:

— Я пришла немного раньше…

Мгновение ей казалось, что ее не впустят. Но женщина, поколебавшись, с крайне недовольным выражением лица отошла в сторону. После того как Леа сняла куртку, шарф и стащила с ног промокшие сапоги, они вместе поднялись по устланной восточными коврами лестнице.

Леа хотелось, чтобы идти пришлось подольше, дабы как следует насладиться видом богато украшенных стен и заставленных книгами полок на верхнем этаже. Но не успела она опомниться, как пожилая женщина втолкнула ее в комнату, прошепелявив несколько непонятных слов, которые Леа не сумела бы понять при всем желании. Девушка бросила вопросительный взгляд через плечо, но двери уже закрылись, и она оказалась одна в гостиной.

Ее моментально охватило ощущение, будто она — пойманная птица, и она инстинктивно схватилась за дверную ручку. «Это же смешно», — сказала она себе, но стряхнуть охвативший ее страх не удалось. Игнорируя мурашки, ползущие по спине, она отошла от двери. С каждым шагом по направлению к центру комнаты ее все больше захватывала красота обстановки; безотчетный приступ страха прошел бесследно.

Кобальтовые шторы с золотой тесьмой закрывали ночь, а темно-красные шелковые обои поблескивали в свете камина. Леа с наслаждением провела пальцами по персидскому ковру, почти полностью покрывавшему лакированный деревянный пол. Большую часть комнаты занимал книжный шкаф вишневого дерева, драгоценные экспонаты в котором были подсвечены лампами. Комнату заполняла старинная мебель: изящные диванчики, на которых места хватало только двоим, украшенные завитушками стулья и столы со множеством серебряных рамок, фарфоровых фигурок и других почти игрушечных мелочей. В обрамленном золоченой рамой зеркале Леа на мгновение увидела свое узкое лицо и тут же отвернулась, потому что ей не понравилось слегка растерянное выражение.

В углу Леа наконец обнаружила пианино, звуки которого услышала на улице. Крышка инструмента все еще была призывно открыта. Как раз, когда она начала подумывать о том, чтобы заглянуть в ноты, свет погас. «Отключение электричества номер четыре за сегодняшний день», — подумала Леа и поставила галочку в своем воображаемом блокноте. Как может существовать страна, в которой все постоянно выключается?

Огонь в камине источал тепло и мягкий свет. За последнее время Леа не раз приходилось сидеть в темноте в гораздо менее приятной обстановке, так что после непродолжительного испуга она снова расслабилась. Здесь все же гораздо уютнее, чем в холодном тоннеле — хотя трудности в жизни быть должны.

Леа подумала, что неплохо было бы присесть на диванчик у камина, когда в противоположном конце комнаты внезапно вспыхнул свет. Тут же вернулось удручающее ощущение того, что она угодила в ловушку. Широко раскрытыми глазами Леа глядела на мужчину, задувшего спичку и со свечой в руке направившегося к ней. Когда на его лицо упал свет, страх тут же сменился скованностью: этот мужчина был захватывающе красив. Высокий, стройный, с почти невероятно классическим лицом и мягко спадающими на лоб и шею волосами. Он остановился на некотором расстоянии от нее, и Леа заметила, что его волосы цвета темного меда.

Но было еще кое-что, заставлявшее забыть о красоте мужчины. Нечто, тронувшее Леа и отнявшее у нее разум, словно унесенный ветром звук. Чувство, подобное тому, когда кто-то произносит правильные слова, и, хотя их не понимаешь, чувствуешь, что они истинны. Этот человек был словно тайное слово, предназначенное только для Леа.

Леа смотрела на него как завороженная и едва не поддалась желанию коснуться его — и тут заметила его насмешливую улыбку. Очарование рухнуло, и она смущенно уставилась в пол. Сначала несколько минут рассматривала интерьер гостиной, не замечая присутствия еще одного человека, а едва тот привлек к себе ее внимание, сразу же принялась пожирать его глазами.

— Надеюсь, вам нравится то, что вы видите? — спросил мужчина, к счастью, на известном Леа языке. Благодаря этому от нее не ускользнула двусмысленность фразы. Ко всему прочему его голос замечательно вписывался в общую картину: благозвучный, с хрипловатыми нотками. Леа все еще пребывала в плену очарования, так что смогла только утвердительно вздохнуть.

— Этьен приложил массу усилий, обставляя этот дом. Так что вполне могу понять ваше восхищение, — заявил он, ставя подсвечник на пианино. Опускаясь на табурет, он жестом пригласил Леа присесть на диванчик. Тело не слушалось, но она приняла приглашение, хотя боялась, что так близко от него потеряет самообладание и прыгнет к нему на колени. То, что они сидели вместе при свечах, казалось ей совершенно невероятным.