На краю печальных истин - Наталья Лукьянова

Могилевский категорически не собирался настраиваться на серьезный лад и рассыпаться в сочувствиях по глупому, на его взгляд, поводу. Чубов слишком хорошо знал и любил этого человека, чтобы обижаться по пустякам. Наверное, он просто не смог правильно объяснить ситуацию.

– Так, собака страшная, слушай меня внимательно. Не изменял и не собирался даже. Ты же знаешь, я Лерку люблю. А теперь сосредоточься. Сегодня ночью мне позвонили и сообщили гаденьким голосом, что жены моей в санатории нет и что она вообще сатана в людском обличье, смело? – Валентин Иванович пристукнул кулаком по столу.

– Нет, я всегда догадывался, что ты идиот. А позвонить Лерке и все выяснить нельзя? Чей-то неудачный розыгрыш не стоит таких страданий. Я же вас тысячу лет знаю. Я что, не в состоянии отличить счастливый брак от несчастного? Ты вообще в своем уме? Это шантаж, Чубов, самый примитивный шантаж. Все игры шантажистов раскрываются очень просто. Элементарной проверкой на вшивость. Позвони Лерке, если есть сомнения. Не хочешь звонить жене, позвони в санаторий администратору, съезди туда, в конце концов, ближайшее Подмосковье, полтора часа на машине. Чего дурака валять? И придумывать себе всякие страхи? Не понимаю я тебя, Чубов. – Могилевский перестал веселиться и нахмурился.

– А вот ты скажи, какой гадине нужно было узнавать мой номер телефона и нести всю ночь ахинею? Что-то нехорошо мне, Алексей. И верится и не верится, и душа стонет и болит, – пожаловался Валентин Иванович.

– Это она у тебя после праздника жизни пива просит, а тебе кажется, что болит. Старик, не морочь мне голову. Нашел проблему. – Могилевский пожал плечами.

И на том спасибо. Мог бы и пальцем у виска покрутить, с него станется.

– Ладно, спасибо, успокоил, друг. Давай работать. С лирикой и душой покончено. – Чубов рассердился не на шутку. То ли на себя, то ли на Алексея, в котором не нашел ни сочувствия, ни поддержки. Он и сам хорошенько не понимал до конца своих чувств.

– Ты не груби, старик. Если что, я весь ваш. Только я на твоем месте выкинул бы весь этот бред из головы и не вспоминал. Тем более – не советую об этом кому-нибудь рассказывать, засмеют. Подумаешь, проблема. Ты же не Петя Иванов. Ты человек видный, известный. В бизнесе довольно удачный. – Могилевский постучал костяшками пальцев по столу и сплюнул через левое плечо. – Тьфу, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить. Думаешь, у тебя нет врагов или конкурентов? Так не бывает. Разыграли тебя, как пионера, подлые завистники, а у тебя мысли всякие, нервы. Так дело не пойдет. Абсолютно неправильная линия поведения. Чего истерить? Повторится эта грязная возня, город перевернем и найдем шантажиста, ноги ему повыдергиваем и ухи открутим. Делов-то. Вот у меня настоящий копец вчера произошел, – почти радостно поведал Алексей.

– А у тебя что? Только не говори, что Татьяна заставила тебя ковры в химчистку сдать или пива не разрешила вечером выпить. Знаем мы ваши страдания, не первый год замужем, – хмуро и недовольно ответил Чубов.

– Старик, хуже! – Могилевский театрально закатил глаза. – К нам на выходные теща любимая приезжала.

– Поздравляю, ситуация предельно ясна, подробности представить проще простого, – довольно вяло отреагировал Чубов.

– Да ничего ты не представляешь! – завопил Алексей. – Это же не женщина – это стихийное бедствие. С ней вечно что-нибудь происходит, а уж если она появляется на горизонте, непременно жди локальный взрыв приличной мощности, и, как правило, не один. Что самое прискорбное в этой ситуации, какова бы ни была направленность взрыва, осколки непременно летят в мою сторону. Вот и в этот раз она каким-то макаром умудрилась цепочку на шее порвать. Цепочка с крестиком на пол упали. Цепочка сразу отыскалась, а крестик закатился куда-то. Ну, сразу паника, поиски, крики о помощи. Естественно, вся наша доблестная семейка во главе с мамой бросилась бабушке на помощь. Все перевернули, все облазили – нет крестика. Так увлеклись, что начали мебель двигать. Потом Татьяне пришла в голову гениальная идея матрасы зачем-то перевернуть. А у меня там, – голос Алексея превратился в трагический полушепот, – заначка! Год собирал!

Чубов захохотал как ненормальный. Все тревоги отодвинулись куда-то далеко. Это не человек – это ходячая катастрофа. Каждый эпизод его жизни – неплохой сюжетец для небольшого рассказа.

– Я так и знал. – Алексей обиделся по-настоящему. – У человека горе, а он ржет как конь. Друг называется. Выслушал, утешил, ободрил. Настоящий товарищ. Большое человеческое мерси за участие, понимание и поддержку. Я стал практически банкротом, а ему весело. Вот и поделись с человеком своими проблемами. Друг готов рвать волосы на всем теле, а некоторым очень весело. Это же не анекдот, Чубов, это страшная правда жизни.

– Я тебе, Могилевский, не перестаю удивляться, честное слово. Ты же цивилизованный, современный человек, ворочаешь огромными деньгами, проворачиваешь крупные сделки, хорошо зарабатываешь. И вдруг заначка. Это слово из другой жизни, дружище, не из твоей. Это твой папа, который вкалывал на заводе день и ночь, имел полное право заначить два рубля от собственной жены на чекушку. А ты должен иметь сейфовую ячейку в банке, и тогда не придется лишний раз обижаться на тещу. Ты от меня ждешь сочувствия? Даже не надейся. Хочешь узнать мое мнение? Так тебе и надо. Все отобрали? Колись. – Настроение у Валентина Ивановича изменилось. Он никак не мог побороть приступы смеха. Он хорошо знал всех членов семьи, легко мог себе представить замечательную картину и понимал, какие страсти кипели в теплом семейном кругу.

– Татьяна поступила честно и благородно. Не скандалила, даже очень наоборот. Знаешь, как обрадовалась, когда две толстенькие пачечки стодолларовых купюр обнаружила? Поделила денежки пополам, по справедливости, – развел руками Алексей и глубоко вздохнул. – Пятьдесят на пятьдесят. Но со своей доли пришлось теще на булавки отстегнуть, положение-то безвыходное. Но, понимаешь, Валентин, дело даже не в деньгах. Деньги – это ерунда, еще соберу. Главное – доверие и взаимопонимание. А теперь репутация моя изрядно подмочена. Вот в чем проблема. Представляешь, с каким остервенением мне придется биться за восстановление авторитета и прежних позиций? – Алексей Николаевич пригорюнился не на шутку.

– Тебе, мужик, крупно повезло с женой. Другая бы все отобрала и правильно сделала, между прочим. Не завидую, друг, честное слово, не завидую. Пропал ты, Леха, ни за что ни про что, как тот швед под Полтавой. Всю оставшуюся жизнь придется теперь доказывать, какой ты честный, внимательный и порядочный. Слушай, у меня есть неплохая идейка. Ты соври Татьяне, что старался ради нее, – предложил Чубов, продолжая смеяться. – Мечтал ей сюрприз сделать, манто, например, норковое или новую машину купить к Новому году.