Гуси-Лебеди - Ян Ван Прат

Они с Машей переглянулись, как родственники-заговорщики, вместе таскающие конфеты у дедушки и понимающие без слов, когда их пора перепрятать. Вик кивнул ей, чтоб она спрашивала, потому что у него дедушка, проживший своё человек, который уже умер, а у неё пропавший брат, живой мальчишка, мелкий и, наверняка, испуганный шалопай. И ищет она уже давно, и вообще, она хрупкая девушка в красном сарафане и сандаликах. Не самая удобная одежда для путешествий по загробным мирам. В конце концов, он уже смирился, что вернётся ни с чем: лучше бы и не начинал.

Его спутница кивнула и повернулась к ежу:

– Ëжик, ёжик, скажи, пожалуйста, где нам дедушку искать?

Глава 5. Баба-яга

— Почему ты про брата не спросила? — задал он, уже набивший оскомину вопрос, но его спутница снова легкомысленно пропустила всё мимо ушей, потянувшись к очередному одуванчику. Венок из жёлтых пушистых цветков красиво скручивался у неё руках, и Вик ностальгически вздохнул: в детстве он так и не научился этой премудрости, втайне завидуя всем, кто влёгкую сплетал головные уборы из любых подручных растений. Другие были кто лешим, кто вождём краснокожих, кто снайпером в засаде, а ему приходилось ходить и канючить, чтоб кто-нибудь с более прямыми руками сплёл ему “костюм”.

— На, держи, — нацепила она ему на голову венок, оторвав от грустных мыслей, — теперь ты на пастушка похож. Как Лель. Только дудочки не хватает. И одежды поприличнее.

— Ты так и не ответила почему…

— А что тут обсуждать? Ты сказок не помнишь, направления не чувствуешь, ешь что попало. Загнёшься же без меня. Сначала найдём твоего деда, а я потом как-нибудь сама разберусь.

— Я не твой младший брат, не надо обо мне заботиться и за меня думать. Да даже если бы был, нужно действовать как в самолёте: “сначала наденьте маску на себя, потом на ребёнка”.

— Да, ты прав, — вздохнула девушка как-то очень знакомо. — Похоже я проецирую на тебя свои страхи. Незакрытый гештальт. Гиперопека. Ладно-ладно. Подумаю об этом на досуге.

— Дед всегда меня учил: каждый сам отвечает за свои решения. И если ты принял его в чьих-то чужих интересах, то отвечать за него всё равно придётся тебе. А другого, таким образом, ты лишаешь осознанного выбора и этапа взросления.

— Какой умный у тебя дед. Теперь я ещё больше рада, что про него спросила. Вот найдём и спросим совета. Прям не терпится с ним познакомиться.

— Да ты меня вообще слушаешь, а?! — впервые так очевидно вспылил Вик, чувствуя, что в присутствии спутницы его совершенно не тянет притворяться серьёзным, строгим инженером с печальными и усталыми глазами, повидавшими тонны некачественных чертежей и идиотских смет.

— О! Кажись, мы на месте, — опять пропустила наметившиеся разборки девушка и ткнула пальцем в опушку.

На поляне, в окружении надетых на колья черепов стояла избушка на курьих ножках об одном окошке. Солнце ярко освещало обнесённое мощным тыном подворье, сквозь узорчатые железные ворота был виден немаленький огород и по странной системе вкопанные двенадцать шестов. Деревянный домик на рельефных, кожистых лапах с четырьмя внушительными когтями топтался по самому центру, сверкая, как единственным глазом, маленьким окошком.

— Ого! Настоящие ноги! Я думал это метафора. Подожди-подожди, я знаю, что делать! — обрадовался Вик и тут же выпалил: — избушка-избушка, повернись к лесу задом, ко мне — передом!

— Cами вы метафора! И нету у меня зада! — сказала избушка и обиженно отвернулась, плотно захлопнув окошко, дверь и ловко поджав лестницу, как куцый петушиный хвост.

— Ну что, молодец. Всё правильно сделал, — захохотала спутница и принялась подпрыгивать, в конце концов уцепившись за конец недовольно вздрагивающей лестницы. — Здравствуйте, Бабушка-Яга, мы к вам в гости пришли, пирожков принесли, — крыльцо дёрнулось, словно кто-то обиженно взбрыкнул плечом. — А ещё есть яблочки молодильные. Свежие. С пылу с жару, только что с Мирового древа насобирала. Золотые и хрустящие, тому, кто их съест, молодость и здоровье возвращают, — внутри бревенчатого домика всё также царила тишина, и только куриные ноги недовольно переминались по картофельным грядкам. — А хотите… а хотите мы вам всю картошечку прополем и протяпаем?

— Договорились! — раздался изнутри скрипучий недовольный голос, лестница плавно опустилась на землю, а из приоткрывшейся двери вылетели две тяпки и панамка. — У тебя хоть косынка есть, а твой шалопай вообще как будто на курорт собрался. Пусть наденет, а то ещё солнечный удар словит, выхаживай его потом.

* * *

— Вот если бы ты промолчала, нам бы не пришлось участвовать в битве за урожай, — ворчал Вик, снявший с себя рубашку и надевший её под панамку наподобие арабских куфий, что от жары не спасало, но давало некую пародию на тень. Галстук он так и не решился выкинуть, так что вкалывал на огороде в нём на голо тело, кажется, перестав беспокоиться о приличиях. Они уже несколько часов как закончили с сорняками и теперь активно махали тяпками, напоминая ветряные генераторы со сломавшимся приводом. Самое главное было правильно вздёрнуть вверх за рукоятку, а падала она уже сама, под действием гравитации.

— Вот если бы ты промолчал и не обозвал избушку некрасивым словом, то нас бы уже давно и в баньке попарили, и напоили, накормили, а не это вот всё, — в тон ему, также ворчливо ответила девушка. Она подоткнула сарафан ближе к поясу, чтоб не путаться в длинном подоле и теперь выглядела как школьница, против воли вывезенная родителями-огородниками на обработку драгоценных шести соток. Но всё равно смотрелась куда гармоничнее полуголого мужика в полосатом галстуке.

— А что там обидного? Ну метафора и метафора…

— Ш-ш-ш, — торопливо залепила ему рот ладонью спутница, — давай-давай, продолжай болтать. Тут за околицей ещё поле непаханое, а вдруг бабушка давно мечтала о популяции тыкв и капусты, или колонии крыжовника? Уверена, пару лопат и грабель она для нас тоже найдёт.

— Да пусть что угодно придумывает! Я работы не боюсь! — вспылил Вик. — Что угодно сделаю, лишь бы дедушку увидеть.

— Даже коней три дня пасти отважишься? — проскрипел словно возле самого уха ехидный старческий голос.

— Нет, нет, он шутит. Это он просто на солнце перегрелся, панамку набекрень надел, не слушайте его, бабушка, — взмолилась Маша, пытаясь заткнуть не вовремя раскричавшегося спутника.

— Коней? Тут водятся нормальные кони? То есть тут всё-таки есть нормальный транспорт? Да хоть и гужевой? А ты говорила…

— Транспорт? Ха-ха-ха! Транспорт! — дверь в избушку со скрипом отворилась, и на крыльцо