Алиса. Другая история Страны чудес - Лиз Брасвелл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сегодня, вместо того чтобы работать за столом, Уиллард стоял на крылечке мастерской, закрыв глаза и подняв лицо к солнцу, словно цветок, наслаждающийся лучами.
– Как поживаете, мистер Уиллард? – спросила Алиса, делая реверанс. Он открыл глаза и улыбнулся ей, щёки испещрили тысячи счастливых морщинок.
– Ах, голубушка, просто радуюсь дню. Солнце по-прежнему бесплатно для всех – помни об этом. Каждый может купаться в его животворном тепле столько, сколько захочет.
– Совершенно верно, мистер Уиллард. А ещё в небесной синеве.
– Именно так, моя милая! Скажи-ка, ты проявила тот снимок со мной? Не подумай, что я тщеславен... ладно, возможно, так и есть. Вот уж глупый старик! И всё же мне не терпится взглянуть на портрет и показать его моей подруге, миссис Александрос. Её завораживает фотосъёмка, но, очевидно, ей не хватает твоей смелости, чтобы сделать её своим хобби.
– Надо же, я как раз направляюсь к тёте Вивиан, мистер Уиллард. Проявлю ваш портрет сегодня же.
– О, чудно. И передай привет тёте, хорошо? Скажи ей, что у меня есть шляпка, которая приведёт её в неописуемый восторг. А ещё буклет научной направленности, который раз и навсегда доказывает, что аллопарентальная забота (это когда кто-то присматривает за чужим потомством, положим, за племянником или племянницей) не только естественна, но и является неотъемлемой частью нашей эволюции как высокоразвитого вида! Я о том, что необязательно обзаводиться выводком котят, чтобы поучаствовать в великом круговороте жизни.
– Аллопарентальная забота. Котята. Поняла. Непременно передам, мистер Уиллард. Доброго дня! – сказала Алиса, снова приседая в реверансе.
– И тебе, Алиса!
Она радостно зашагала по дороге, охваченная целиком и полностью гармонией момента: солнце, день, полный безграничных возможностей. Ещё, конечно, тот юноша, которого она только что повстречала... После общения с ним в воздухе определённо чувствовалось какое-то волшебство и предвкушение.
Алиса забылась, размышляя в таком ключе, и пошла через рынок. Порой здесь можно было сделать невероятно занятные снимки, а иногда – окунуться в тоску, слушая кумушек, которым не давали покоя Алиса и её будущее. Она вся съёжилась, но тут же одёрнула себя.
«Алиса, – сказала она себе терпеливым, но укоризненным тоном, – тебе уже восемнадцать, ты совсем взрослая, почти совершеннолетняя, и другие взрослые больше не могут тобой помыкать и тебя шпынять. Пожалуйста, веди себя соответственно».
Она сделала глубокий вдох, поблагодарила себя за напоминание и выпрямилась, шествуя мимо прилавков с капустой с высоко поднятой головой.
– АЛИСА!
Она поникла:
– Здравствуйте, миссис Погосьданхау.
Погосьданхау, так Алиса называла её Дине, проталкивалась к ней, чтобы поговорить. Она ничуть не изменилась с тех времён, когда Алиса малышкой удирала прочь, едва её завидев: гладкие седые волосы заправлены под старомодный чепчик, тёмное платье без кринолина и никаких современных чулок. Несмотря на то что миссис Погосьданхау была хозяйкой довольно уважаемого дома на той же улице, где жила семья Алисы, она одевалась и расставалась с деньгами, словно скряга из прошлого века (а кричала, будто трактирщица из предыдущего тысячелетия). Вопреки этому, или, быть может, по этой причине Алисины родители время от времени нанимали миссис Погосьданхау приглядеть за Алисой и её сестрой, когда девочки были помладше. Её готовка была ужасна, а дыхание и того хуже. Каким-то невероятным образом миссис Погосьданхау никогда не видели без младенцев, будь те её детьми, внуками или другими юными, несмышлёными, а потому безвольными членами её немаленькой семьи.
– АЛИСА, КАК ПОЖИВАЕТ ТВОЯ МАТЬ?
В этот самый момент под мышкой миссис Погосьданхау был зажат, скорее как мячик, младенец. Он отчаянно извивался во имя свободы.
– В добром здравии, миссис Погосьданхау. Благодарю вас.
– ПРИСТУП ПОДАГРЫ УЖЕ ОТСТУПИЛ?
– Гм, да, миссис Погосьданхау. С ней всё в порядке, благодарю.
– ЗНАЕШЬ, ТАК БЫВАЕТ, ЕСЛИ НАЛЕГАТЬ НА МЯСО, – доверительно (то есть в её случае понизив голос до полукрика) сообщила старуха. – БЛАГОРАЗУМНЕЕ ЧЕРЕДОВАТЬ ЖАРКОЕ С РАЗГРУЗОЧНЫМИ ДНЯМИ НА КАШАХ ИЛИ КРОШЕВЕ. ЗАБОРИСТОЕ КРОШЕВО ИЗ РЕПЫ МИГОМ ВСЁ ПРОЧИСТИТ!
Алиса изо всех сил старалась, чтобы её не передёрнуло.
– Звучит разумно, миссис Погосьданхау. Превосходный совет. И всё же прошу прощения, я иду навестить тётю и проявить фотографии, которые сделала на прошлой неделе. Включая ваш портрет.
Старуха покачала головой:
– А, ТВОЯ ТЁТЯ. ДА, ПОЖАЛУЙ, БЕЗ ПАРШИВОЙ ОВЦЫ НЕ ОБХОДИТСЯ НИ ОДНО СТАДО, КАК НЕ БЫВАЕТ ПРЯЖИ БЕЗ ЕДИНОГО ЧЁРНОГО ВОЛОСКА. ПЕРЕДАЙ МАТЕРИ МОЁ ПОЧТЕНИЕ, А ОТЦУ – СОБОЛЕЗНОВАНИЯ.
– Хорошо, миссис Погосьданхау. Непременно.
Облегчение было так велико, что Алиса едва не упала в обморок. Ловко она улизнула! Алиса пыталась идти не торопясь. Хотя их отношения несколько улучшились после того, как Алиса уговорила вдовствующую герцогиню попозировать для портрета с несколькими младенцами, миссис Погосьданхау по-прежнему была по большому счёту неприятной, грубой женщиной, которая в былые времена третировала Алису с Матильдой, заставляя девочек читать длинные, архаичные пассажи о важности... чего-то там, что Алисе теперь и не вспомнить. Она содрогнулась при мысли о бесконечных строчках в книгах, которые были для неё полнейшей бессмыслицей.
«И наверняка не стоили старушке ни цента», – задумчиво добавила Алиса, хорошо зная, какая миссис Погосьданхау прижимистая.
Спустившись с холма, Алиса очутилась в части города побогемнее: бедном районе, населённом на удивление жизнерадостными людьми. Некоторые из них были истинными философами-бессребрениками, предпочитавшими книги еде, другие – художниками, которые тратили всё до последней монеты на материалы для рисования и отказывались от любого покровительства. Некоторые из них были даже полуаристократического происхождения. Все они наслаждались атмосферой декаданса в обществе друзей-творцов (а иногда охотно вносили в неё свой вклад). Тётя Вивиан принадлежала к числу последних.
В её распоряжении вместо квартиры было целое здание, пожалуй, в несколько лучшем состоянии, чем соседние с ним. Алиса позвонила в колокольчик и прошла внутрь, дверь никогда не запирали. Она тут же закашляла. Помимо привычных атрибутов богемного образа жизни (наполовину затемнённые зеркала, повсюду столько шёлковой бахромы, что хватило бы на занавес небольшого театра, великие и ужасные картины, от которых на стенах живого места не осталось, и тому подобное), тётя была большим адептом благовоний. Повсюду стояли аромалампы, и синий дым висел густой завесой в каждой комнате, словно колючий шерстяной балдахин. Алиса несколько раз втянула воздух сквозь пальцы, пытаясь к нему привыкнуть, и тут появилась её тётя:
– Алиса.
Тётя
