Наследие Мао для радикала конца XX – начала XXI века - Александр Тарасов

До середины 60-х годов, до обновления тактики партизанской войны, до создания Карлосом Маригеллой теории городской партизанской войны, учение председателя Мао о «народной партизанской войне» оставалась последним словом в теории герильи. И лишь в 60-х, в Бразилии, в Уругвае («тупамарос») и Аргентине ("монтанерос"), а затем уже и в Европе (РАФ, «Красные бригады» и т.д.) на практике был опробован новый тип революционной войны – городская герилья. Фактически никаких принципиальных новаций в стратегии ведения сельской партизанской войны со времен Мао Цзэ-дуна сделано не было. Во Вьетнаме развитие теории партизанской войны Во Нгуен Зиапом заключалось в основном в приспособлении ее к местным условиям. Во Нгуен Зиап исходил из того, что Вьетнам – это страна, узкой полосой протянувшаяся вдоль побережья, где вдоль всей страны проходит всего одна стратегическая шоссейная дорога. Только на крайнем юге страны стратегические дороги расходятся нормальной сетью. Поэтому достаточно перерезать эту стратегическую дорогу лишь в одном месте, чтобы вызвать серьезные нарушения в жизнедеятельности государственного организма.

То, что было сделано у нас чеченцами в 1994–1996 годах, – это та же классическая тактика сельской герильи Мао. После того как базы в горах были в основном разбиты российскими правительственными войсками, чеченские партизаны, не стремясь удержать эти базы, рассредоточились по партизанскому району. Вся Чечня, кроме северной части, фактически представляла собой один большой партизанский район, который ночью власти не могли контролировать. После этого чеченцы сконцентрировали силы и провели поход – стратегический рейд по захвату Грозного. Совершенно очевидно, что потом они этот Грозный могли бы с боем уступить правительственным войскам. А потом повторить операцию еще раз. Смысл этой тактики в том, чтобы создать у правительственной стороны впечатление полной бессмысленности боевых действий: «Ну сколько же можно без конца захватывать один и тот же город!»

У партизан всё сводится к чисто военным задачам, в то время как противостоит им государство. А государство, как известно, к одной только армии не сводится. Государство – это бюрократический аппарат, суды, полиция, юстиция, средства пропаганды и, наконец, социальные структуры. Государство вынуждено заниматься сразу многими вещами. Если оно зацикливается на чем-то одном (например, на войне с партизанами) – страдают другие его цели и функции, армия отбирает деньги у прочих частей государственного механизма. И эти части, естественно, выступают против чрезмерных расходов на войну. По этой причине, например, Батиста не мог сосредоточить все ресурсы на уничтожении партизан в Сьерра-Маэстре. При Батисте Куба была сильнейшим образом криминализована, он сам был тесно связан с мафией. Мафия по сути и была кубинским государством. Но мафии нужно было «отстегивать». Если бы Батиста попробовал отнять деньги у мафии, мафия этого Батисту попросту убила бы. У мафии деньги вложены в конкретный бизнес и они должны приносить прибыль, гангстерам всё равно, что где-то в горах бегают какие-то партизаны с автоматами. Тронуть мафию значило открыть против себя новый фронт – на этот раз в самой Гаване – и вступить в конфликт с такими людьми, которые шутить не любят. Фактически: устроить конфликт между разными частями одного государственного механизма, то есть еще одну гражданскую войну вдобавок к уже идущей.

Мафия же теорию партизанской войны Мао не изучала, поэтому она просто не предполагала, чем для нее может кончиться герилья в далеких горах.

Декабрь 1996