Дух старины - Ли Бо

35

Взялась уродка подражать красотке —Соседи в шоке разбежались прочь;У шоулинца странная походка —Ханьданьцам смех свой удержать невмочь.Вот песня — складно, только нет в ней правды,Как в мошке, что ребенок малевал;Другой, свой дух растратив без пощады,Макаку из шипов сооружал.Искусно, только что же толку в оном?Роскошно, только пользы миру нет.А воспевавшие Вэнь-вана ОдыДавно уж канули в пучину лет,Нет больше инца, чей топор, что ветер,Летал искусней всех на белом свете!

Излагая целый ряд легендарных сюжетов, Ли Бо показывает свой эстетический идеал — как бы «от противного», утверждая бесцельность, непригодность, бесполезность тех творений, в которых не соблюдалась каноническая нормативность и авторов заботила лишь форма, но не содержание и целевое назначение. В идеале, по мысли Ли Бо, они должны быть гармонично созвучны, как в забытых, по его мнению, к тому времени древних Одах из «Канона поэзии».

36

Он был, как яшма, чист… Но в Чу-странеНе поняли. Случалось так и прежде.Не оценили дивный дар вполнеТри государя, внявшие невеждам.Прямое древо — под топор идет,Душистый цвет быстрей других сгорает,Где слишком много — Небо отберет,А то, что в бездне, — Дао уравняет.Уплыть бы в синь — Восточный океан,Взмыть облаком пурпурным над заставой,Как царский Летописец и Лу Лянь, —Вот истинный пример высоких нравов!

Пятидесятитрехлетний Ли Бо настроен весьма пессимистически. Обращаясь к легендарным сюжетам, он сравнивает себя с отвергнутой государем дивной яшмой и готов следовать примеру предков, один из которых (основатель даосизма Лао-цзы) навсегда удалился в пески Западной пустыни, а другой, недооцененный (мудрый ученый Лу Лянь), отверг дары властителя как не соответствующие масштабу его свершений и уплыл на священный остров Пэнлай в Восточном море.

37

В ответ на стоны яньского вельможи,Нежданный летом, снег на землю пал;На вдовий плач святое Небо можетУдарить молнией в дворцовый зал.Растрогала сих чистых душ безвинность,И в скорбной доле — радость рождена.Я ж от Златой палаты отодвинут,А в чем в конце концов моя вина?Наплыла туча, пурпур Врат скрывая,Дневное солнце поглотил закат,В песках чистейший перл не засверкает,В бурьяне глохнет свежий аромат.Мир полон вздохов — ныне, как и прежде,Но слезы зря струятся по одежде.

Вынужденно отдалившийся от императорского двора Ли Бо сетует на собственную («чистейший перл», «свежий аромат») невостребованность, что противно справедливым законам Неба.

38

В саду угрюмом орхидеи цветСовсем задавлен сорною травой.Весной ее ласкает солнца свет,Но осенью — взгрустнется под луной.Когда падут снежинки с высока,Ее красивый облетит наряд.Без дуновений свежих ветеркаКому повеет дивный аромат?!

Стихотворение молодого тридцатилетнего Ли Бо наполнено энергичным чувством высоких свершений, которые ему, как он надеется, еще предстоят, и осознанием того, что талант не должен глохнуть в одиночестве и забвении.

39

Взойди на гору, посмотри окрест —Твой взгляд просторы мира не окинет.Лежит холодный иней, пав с небес,Осенний ветер бродит по пустыне.Краса цветов уходит, как поток,Весь мир вещей плывет волной бегучей,Еще сияет солнце, но потомУгаснет в неостановимой туче.Платан обсижен стаей мелких птах,А Фениксам остался куст убогий…Ну что ж, мечом постукивая в такт,Уйду я в горы… Так трудны дороги!

Еще оставаясь в Чанъани, при дворе, Ли Бо уже начинает понимать, что его место не здесь, в перевернутом мире, где благородные платаны заполонены мелкими, ничтожными обитателями диких кустарников, а мудрому Фениксу остался лишь колючий терновник. Поэт уже готов, взяв в руки меч (судьи, а не воина), возвратиться в свой мир вечных гор.

40

Не клюнет проса Феникс, голодая,Привык он есть жемчужные плоды.Ему ли место средь хохлаток стаи,Что мечутся лишь в поисках еды?Пропев с вершин Куньлуня утром рано,Под вечер у Дичжу воды испив,Он держит путь к далеким океанамИ в хладе неба одиноко спит.Лишь с принцем Цзинь, отмеченным судьбою,В лазурных тучах сблизиться он смог.Я не сумел воздать Вам за благое,Но что вздыхать? — Настал разлуки срок.

Поэтическое прощание Ли Бо с не понявшей его столицей, которая предложила ему «просо» вместо более пристойных его таланту «жемчужных плодов», и ушедшим из жизни (а до того — покинувшим императорский двор) другом.

41

С утра я к Морю Пурпура пришел,Багрец зари накинул в поздний час,Ветвь отломил святого древа Жо —Прогнать закат, чтобы скорей угас.На облаке в предельные краяТысячелетней яшмой поплыву,Достигнувши Начал Небытия,Перед Владыкой преклоню главу.Он к Высшей Простоте меня зоветИ жалует нефритовый нектар.От отчих мест на много тысяч летМеня отбросит сей волшебный дар,И ветр, не прерывающий свой бег,За грань небес умчит меня навек.

Только что покинувший императорский двор, которому он оказался чужд, Ли Бо в этом стихотворении рисует космическое путешествие бессмертного небожителя, удалившегося от бренного мира.

42

Волна качает пару белых чаек,Взлетает клик над синею водой.Поморы вольных чаек привечают —Не журавля за облачной грядой!Их дом — песок, обласканный луною,Весна влечет в душистые цветы.Меж них и я с омытою душоюЗабуду мир ничтожной суеты.

Покидая столицу, поэт разрывается между конфуцианской жаждой служения праведному государю (здесь журавль — метоним служивого человека), что в реальности оборачивается «ничтожной суетой», и даосским слиянием с природой.

43

Му-вану снились дальние края,Как У-ди — десять тысяч колесниц.Достойным мужем назову ли яТого, кто дни проводит средь блудниц!То Матери-богине пир дают,То Дочь-богиня к ним заходит в зал,На яшмовых брегах они поют…Но обманул их Яшмовый фиал.Где дива были — стал теперь бурьян,И души страждут в густоте лиан.

От государей, отошедших от праведных канонов и предававшихся утехам, остались лишь руины, оплетенные лианами; обманул их Яшмовый кубок, обещавший вечность, и страдают их души среди руин былой роскоши.

44

Зеленой плетью слабой повиликиСтвол кипариса плотно оплетен,Ведь без него одна она поникнет,Ее поддержит в стужу только он.А дева-персик? Ей ли быть забытой,Одной сидеть, над виршами вздыхать?Горят, как яшма, юные ланиты,Черна волос уложенная прядь…Но если господин мой охладел —Каким же горьким станет мой удел!

Ли Бо еще при дворе, но уже ощущает свое одиночество в этом чуждом ему мире, где трудно прожить без могучего покровителя.

45

По всем краям пронесся страшный смерч,Была живому гибель суждена,Свет слабый солнца в туче не узреть,В Великой Бездне дыбилась волна.Но Феникс — выжил! Вырвался Дракон!Так где ж его цветущая земля?!Умчи меня на склоны, Белый Конь, —Петь о ростках, взошедших на полях.

Стихотворение передает чувства облыжно осужденного поэта. Покинув тюрьму, замененную ссылкой, он мечтает о возможности оставить суетный мир и на сакральном Белом Коне бессмертных даосов удалиться в горы, погрузившись в чистую поэзию классических образцов (идиллические «поля»).