К дальним берегам - Джил Грегори

До чего же прелестна! И умна, и так прекрасна. Он отметил про себя, что сегодня Элизабет выглядит особенно очаровательно — прямо как тоненький, хрупкий цветочек. Волосы она завязала желтой лентой, а платье из желтого атласа, украшенное белыми бантами, соблазнительно облегало тонкую талию и весьма полную грудь. Ее нежное лицо, казалось, было выточено из белого мрамора и лишь слегка оттенено нежно-розовым цветом губ. Фиалковые глаза ярко вспыхивали, когда она улыбалась. Солнечный свет, льющийся из широких окон, погружал ее в золотое сияние, и она была похожа на настоящую сказочную принцессу. «Воистину, — думал Пенриф с нескрываемым удовольствием, — она являет собой в высшей степени привлекательное зрелище». И он стал мечтать о сладких поцелуях и нежных объятиях. Между тем Элизабет распечатывала письмо с нетерпеливой радостью, предвкушая узнать наконец долгожданные новости от дяди Чарльза. Это совершенно на него не похоже — так долго не давать о себе вестей! Она уже намеревалась сделать ему хороший выговор за столь длительное молчание в своем ответном послании. Но по мере того как Элизабет читала письмо, улыбка сходила с ее лица. Крупные каракули на бумаге не имели ничего общего с отчетливым, стремительным почерком дядюшки. Спазм перехватил горло, когда постепенно смысл написанного начал доходить до нее, и рука конвульсивно скомкала бумагу, как бы желая отбросить вместе с ней неприятные новости.

— О Небо! — воскликнула она с рыданием.

— Что? Что случилось? — быстро спросил Пенриф, отвлекаясь от своих мыслей и бросаясь к ней. — Вам плохо?

— Нет-нет, со мной все в порядке, но дядюшка Чарльз болен! У него ужасная болезнь! Письмо написано его управляющим от имени дядюшки!

Было видно, что полученные известия потрясли ее до глубины души. Она приложила ладони ко лбу, как бы для того, чтобы привести в порядок свои скачущие мысли. Пенриф пытался успокоить ее, взяв за руку.

— Как это неприятно, Элизабет! Я очень сожалею! А что за болезнь?

— А… какая-то иностранная болезнь, кажется, обычная для Индии. Из письма очевидно, что дядюшка очень слаб и часто впадает в беспамятство.

Внезапно Элизабет подняла на него глаза:

— Ох, Томас, я должна сейчас же ехать к нему! — Она высвободила свою руку и бросилась к двери, но голос Пенрифа заставил ее остановиться:

— Элизабет, что вы имеете в виду? Вы действительно собираетесь сейчас же отправиться в Индию? Это абсурд!

Но она твердо стояла на своем:

— Я должна! Не могу же я просто сидеть и ждать, в то время как дядя Чарльз там страдает!

Разведя руки, Пенриф сделал шаг к ней навстречу:

— Элизабет, подождите, послушайте меня! Вы не отдаете себе отчета в том, что говорите. Такое путешествие совершенно неприлично для леди.

Тут в ней закипел настоящий гнев. У нее не хватало терпения выслушивать такие глупые аргументы. Дядя Чарльз нуждается в ее помощи — разве что-нибудь другое может при этом иметь значение?

— Неприлично, вы говорите? — произнесла она негодующим тоном. — Вы считаете, что более прилично сидеть здесь, в Англии, в комфорте и бездействии, в то время как дядя Чарльз мучается в одиночестве, в чужой стране и вокруг нет ни одного человека, который бы за ним как следует ухаживал! — В ее голосе звучало уже настоящее бешенство. — Чарльз Трент заботился обо мне с тех самых пор, когда мои родители умерли, лорд Пенриф! Я была еще совсем ребенком. Он все делал, что было в его силах, чтобы я была счастлива. И вот теперь он болен и нуждается в моей помощи, а вы предлагаете мне сидеть и ждать! Вы меня просто удивляете! Это у вас, лорд Пенриф, нет никакого понятия о приличиях!

Молодой человек только вспыхивал от обиды, слушая ее оскорбительные слова, но все же старался взять себя в руки и не дать волю своему темпераменту. Элизабет была слишком огорчена, почти вне себя. Он постарался урезонить ее еще раз:

— Моя дорогая, успокойтесь, пожалуйста! И послушайте меня хотя бы одну минуту! Если бы ваш дядюшка был женат, то, действительно, его жена или дети обязаны были поехать к нему и ухаживать за ним, но никто не имеет права ожидать этого от вас! Молодая девушка, которой нет еще и двадцати, отправляется в путешествие одна, в чужую страну, и это в то время, когда идет война! Когда на море орудуют пираты и корабли повстанцев — целые флотилии! — прочесывают моря! Это невообразимо, легкомысленно, вы не можете с этим не согласиться! Пожалуйста, Элизабет, будьте благоразумны!

Но его слова не возымели никакого действия. В аристократических, точеных чертах лица Элизабет появилась какая-то надменность. Она холодно взглянула на Пенрифа и, уже подходя к двери, сказала голосом, в котором звенели льдинки:

— Я высоко ценю вашу заботу обо мне и моей репутации, лорд Пенриф, но все же намереваюсь отправиться к своему дядюшке как можно быстрее, несмотря на все ваши предостережения! — Элизабет даже слегка улыбнулась ему. — Прошу прощения, что покидаю вас так внезапно, но вы сами должны понять, что мне еще надо сделать множество распоряжений. Всего хорошего! — Поспешно кивнув на прощание, она оставила его в состоянии крайнего изумления и неудовольствия.

Элизабет взбежала наверх и по темному коридору бросилась в свою комнату, со злостью спрашивая себя, зачем ей понадобилось так долго молоть всякий вздор с этим Томасом Пенрифом. Подумать только, еще четверть часа тому назад он ей казался очаровательным! Но его попытка указать ей, как следует себя вести, совершенно изменила ход ее мыслей: она вспомнила все свои обиды по отношению к мужскому полу. Его покровительственный тон был почти таким же невыносимым, как и физическое насилие лорда Мильбурна. Ведь она взрослая и прекрасно умеет сама принимать решения! Почему это с ней обращаются, как с малым ребенком, только на том основании, что она женщина? У нее столько же здравого смысла, сколько у любого мужчины, возможно, даже больше, чем у большинства из них, и она наотрез отказывается терпеть тиранию! Тем более в данной ситуации, когда дядя Чарльз болен и нуждается в помощи. Мысли стремительно проносились в ее голове. Наконец она ворвалась в свою комнату и начала трезвонить в колокольчик, вызывая горничную Анну.

Конечно, это правда, дядя Чарльз совершенно не настаивал на том, чтобы она немедленно приехала к нему. В письме сообщалось, что он серьезно болен, поэтому на тот случай, если с ним случится какое-нибудь несчастье, ей необходимо будет связаться с мистером Мэлби, его деловым партнером.

Элизабет понимала, что таким образом дядюшка пытался успокоить племянницу: в случае его смерти ее финансовое положение не изменится, так как находится под надежным контролем Мэлби. Она знала, что после смерти родителей унаследовала немалое состояние. Но до тех пор, пока ей не исполнится двадцать один год, оно находится в управлении по делам опеки. Тем не менее дядюшка устроил так, что Элизабет получала значительное поквартальное содержание в счет своего наследства, которое позволяло ей жить в достатке и даже в роскоши. В случае смерти дяди Чарльза она унаследует также большую часть его недвижимости. У него имелись и другие родственники, но она была ближайшей. Разумеется, миссис Хэмпшир также получит определенную сумму, которая позволит ей до конца дней жить, ни в чем себе не отказывая. И все же львиная доля достанется Элизабет.