Таймер для обреченных - Михаил Нестеров

Мэл покачала головой и неприязненно скривилась:

— И то и другое скверно. Хотя бы потому, что у вашего начальства на установку схем попросту нет денег. Я бы и с вами поговорила о деньгах, но, думаю, время еще не настало. Его вовсе не станет, если вы начнете отнекиваться. Я передам собранные мною материалы вашему начальству. Немного подумаю и ознакомлю с ними прессу. Вам сколько лет? Отвечайте! — жестко потребовала Унгер.

— Двадцать пять. Скоро будет, — с запинкой ответил Карпатов.

— Вся жизнь впереди, — заметила Мэл. — Лучше слушать перебранку родителей и лай пса, чем натуральные столкновения сокамерников и ругань надзирателя. Ведите меня на террасу. Постойте, возьмите мою сумку. Успокойтесь в конце концов! Чего вы трясетесь? Я здесь для того, чтобы спасти вас, а не утопить.

Мэл шла позади парня и слушала его сбивчивую речь.

— Я все это по глупости натворил, по глупости, понимаете? У меня и в мыслях не было убивать кого-то. Ну как вам объяснить... Я же не втыкал нож в людей, не стрелял, смертей не видел, как меня можно обвинить в убийстве?

— Прямо от зубов отскакивает, — заметила Мэлоди. — Считаете себя мальчишкой, а свой поступок ребячеством?

— Да, да, — быстро ответил Андрей. — Наверное, это так.

— Значит, это ребячество? — Мэл остановилась на крыльце и передала лейтенанту заранее подготовленный фрагмент отчета комиссии. — Читайте, — потребовала она.

Андрей плохо соображал, руки у него подрагивали, он начал с середины первого абзаца: «...на фрагментах обшивки самолета были обнаружены округлые отверстия, напоминающие пулевые. Своей формой и своей множественностью они вплотную привели к выводу, что такие повреждения могли быть причинены только поражающими элементами боевой части ракеты 5В28...»

— Поражающие элементы — это «шарики», — продолжала давить Унгер. — Боевая часть ракеты насчитывает их около сорока тысяч. При подрыве боевой части смертоносное металлическое облако приводит к гарантированному поражению воздушной цели. Оставшиеся фрагменты летательного аппарата после падения на землю напоминают дуршлаг. А люди, которых вы не били ножом, превратились в фарш... Вот так, Ваше Ребячество. Еще раз повторяю: пока вас никто не обвинял. Я хочу поговорить с вами. Вы расскажете все в деталях, я подумаю, как отвести от вас угрозу. Официально расследование закончено, на самом деле натуральный «разбор полетов» затянется на многие месяцы. По моим следам пройдут менее сговорчивые люди. Отличная терраса, Андрей! Мне она нравится. Останусь на ночь. Сколько я вам должна?

— Нет, нет, — запротестовал хозяин.

— Это обязательное условие. И еще одно, — Мэл круто перешла на «ты». — Забудь все, чему тебя учили и от чего предостерегали, и останешься на свободе.

Где-то здесь оборвалось все радужное, что было связано с этим делом. Мэл немного пожалела Андрея — больше по той причине, что военная разведка втянула его в свои сети и больше не отпустит. Речь шла не о его промахе, а о точном попадании не без его участия. А с подачи Мэл «Аман» может потребовать от лейтенанта повторных действий.

Она открыла новый путь в плане совершения диверсий. Этот путь мог бы показаться смешным, поскольку лежал на обочине совпадений, стечений обстоятельств, которые в принципе больше повториться не могли. Однако это был поверхностный взгляд. Мэл пришла к выводу, что этим процессом можно управлять, взяв за основу учебные, они же практические стрельбы, и подогнать время диверсии с точностью до минуты. И пусть даже данная диверсия будет одной-единственной в своем роде.

Мэл предвидела будущее: работа с Андреем не прекращается. Его стимулируют деньгами, держат в узде угроз, пресекая его попытки уволиться со службы. По сути, планы грядущей операции лежали в ящике. Никто с нетерпением поджидать не станет, когда ящик Пандоры откроется, — он мог открыться, и этим все объяснялось.

Унгер соотнесла себя с разработчиком водородной бомбы, ставшим на путь запрещения своего детища.

Идеальная диверсия. Если бы Мэл могла услышать генерала Эйтана, она бы тотчас примерила это «совершенство» на себя. Собственно, она и скроила план диверсии, дело за портными «Амана».

4

Андрей принес бутылку домашнего вина и держал ее в руках, не решаясь выставить на стол. Мэл помогла ему, спросив: «Будем путь из горлышка?»

Хозяин вернулся на террасу со стаканами и вопросом: «За что будем пить?» И сбился на классику, словно отдавал гостье должное: «За мое здоровье пить глупо».

— Не знаю, что тогда со мной случилось, — сбивчиво начал лейтенант, — до сих пор не могу объяснить. Как передать простыми словами свое внутреннее состояние.

Он вел настоящую, не учебную цель, отчего был переполнен адреналином. До коренных зубов был забит тягучим раствором и не мог от него избавиться. Он словно показывал семитонной ракете пальцем: «Взять!» Был готов выключить высокое напряжение передающих устройств, наплевав на угрозы — «Мы убьем тебя», — но словно прикипел к экрану и ставил дикий эксперимент. Он вторгся в процесс «не на жизнь, а на смерть», испытывал кошмар наяву и уже не принадлежал себе.

Позже он вывел формулировку: поклонение технике на уровне рефлексов под дулом пистолета.

Мэл снова пришла на выручку.

— Не можешь объяснить своими словами, объясни техническим языком. Я пойму. Если нет — переспрошу. Я начну, хорошо? Ты был далеко от полигона, но мог буквально видеть, что случится там. На головку самонаведения ракеты поступит отраженный от лайнера сигнал, так? Установленное правилами стрельбы соотношение сигнала к шуму в десять децибел соблюдается, верно? Оператор аппаратуры управления головки выдает в кабину управления «разрешение пуска». Расчеты уверены, что сопровождают мишень на дальности шестидесяти километров...

— Однако они обстреляли гражданский самолет на дальности около трехсот километров и по лучу другого зенитного комплекса. Все верно. Вы словно стояли у меня за спиной и читали мои мысли. — Он прикурил и разогнал дым рукой. — На экранах индикаторов кабины управления «двухсотки» отметка лайнера идентична с отметками от малоразмерных и маловысотных целей. Они попадают в нижний, сильно изрезанный лепесток диаграммы радиолокатора.

— Я знаю, — покивала Мэлоди, поправляя прядку, упавшую на глаза.

— Операторы увидели на экранах индикаторов отметку от лайнера и приняли ее за сигнал от мишени. На экранах высветилась информация без дальности до цели.

— Почему?

Это был единственный вопрос, на который Мэл ответа не знала.

Андрей ответил прямо:

— Чтобы не получить два балла за пропуск учебно-боевой цели.

«Вот в чем дело», — снова покивала Унгер. И жестом руки попросила Андрея продолжить.

— Поэтому расчеты сразу же осуществили пуск ракеты. Им предварительно было известно, что появление цели возможно на дальности пятьдесят километров, и оператор при стрельбе выставил вручную «пятьдесят километров». Я бы тоже так сделал.

— А если бы после захвата лайнера операторы выбрали неоднозначность по дальности?

— Строб дальности ушел бы на реальное расстояние до цели. То есть высота сразу бы «ушла» на десять-двенадцать километров, а дальность — на триста, — пояснил лейтенант. — Именно это я видел на своем экране.

— Это и были координаты пассажирского лайнера.

— Да.

— Как же тебя угораздило, не пойму!

Из двух зол Андрей автоматически выбрал меньшее. Лучше и спокойнее признаться в халатности, нежели в злом умысле. Может быть, он поступил бы по-другому, имей он контакт с незнакомцем, угрожавшим ему расправой. Тот разделал Андрея под орех: либо ты выполняешь наши требования, либо пойдешь подыскивать камень на могилу. И скрылся, паразит, оставив свою мрачную тень. Она преследовала Андрея повсюду — дома, в полковой столовой, в аппаратной кабине. Тень была вооружена удавкой. В какой-то мере его признания Мэл были чистосердечными: он все это по глупости натворил, у него и в мыслях не было убивать кого-то. Однако слова незнакомца запомнил крепко и попытался защититься ими.

Он успел прикинуть другой вариант. Он наезжает на Унгер: «Мне приказали, не лезь в это дело». То есть болтает лишнее. А это конец. Успел подумать и о том, что это проверка. Что же, он из этой ситуации вышел с честью.

— Сам не помню, когда бы мне так не везло, — откровенно признался он, отвечая на вопрос Мэлоди. — Вы из Тель-Авива, стало быть, работаете на израильскую разведку.

— Поразительное умозаключение, — усмехнулась гостья.

— В каком вы звании?

— Со вчерашнего дня я капитан. Вижу, тебе полегчало.

— Выговорился. Словно камень с души упал. Только в чью пользу я выговорился?

— Пока что в свою, — ответила Мэл после короткого молчания. — А дальше время покажет. Живи, Андрей, и постарайся забыть о нашем разговоре. Надейся на то, что он не возобновится. Я заметила, у тебя заборчик хиленький. Надо бы починить. — Мэл передала лейтенанту три тысячи долларов. — Чистый листочек бумаги найдется? Напиши: получил от капитана Мэлоди Унгер три тысячи долларов за информацию, имеющую отношение к моей работе на должности такой-то в войсковой части такой-то. Число, подпись.