Полночь мира (=Пепел Сколена) - Павел Буркин

  Тогда так: к черту всю политику, пусть будет что-то бойкое и котируемое. И станет Эвинна потаскушкой, Амори импотентом, Валигар извращенцем, а все вместе - алкоголиками... Чем не бестселлер? В них слишком много скотского, и слишком мало человеческого? Кто бы говорил! Время такое: надо гнать веселое, скабрезное, на грани фола. Главное врать вольно и весело, чтобы читатель покатывался со смеху. Мы свободные люди, что хотим, то и читаем. Значит, писать надо то, что хотят прочесть. Такое, чтобы жесткое порно душеспасительным чтивом казалось.

  Все равно не то. А что, если сделать "поэму о маленьком человечке" - вечно обиженной на власть интеллигентке, которой то не так и это не этак? Ходит такая по стране и ноет, как все плохо, и не слушают ее, истинную правду глаголящую. Но сделать ничего не может, точнее, не хочет. Ибо - что тогда критиковать? Потом встречает второго нытика, они начинают ныть вместе, но даже в этом боятся зайти далеко. Дозволенная храбрость - самое мерзкое качество в человеке.

  И что в них будет интересного, даже если они маги? Уж лучше "Молодая гвардия", там хоть персонажи монументальные, а некоторые места слезу вышибают. Хоть это и недемократично, но в герое должно быть что-то героическое. Иначе не стоит и читать: муры и в жизни можно насмотреться.

  Хорошо, вернулись в самое начало. Что теперь? Все-таки пламенная революционерка? Или мудрый повелитель? Или большой секс в маленьком Сколене? Все уже было на свете: обсосано, найдены самые выигрышные... и самые избитые решения. Шаблон-с. По нему можно отстучать что-нибудь за пару недель, только кому оно будет нужно, когда таких из ста сотня на любом развале? Надо придумать что-то особое, такое, до чего еще никто не додумался. По крайней мере, в последнее время. Если решение будет еще и удачным, можно рассчитывать на переиздания, славу... деньги, как без них-то? На что выпивку покупать?

  Нет, конечно, можно заработать и по-другому: есть же страховая контора, где работа вызывает тоску, да и деньги не очень вдохновляют, но, в общем, хватает. А если ужаться и не злоупотреблять кафе и ресторанами - можно даже накопить на отпуск.

  Пока Миша излагал все эти соображения, Нина слушала, не перебивая. Наконец, зевнула и произнесла:

  - Ладно, такие вещи с кондачка не решаются. Пора расходиться. Ты ведь в Питер завтра собирался, так? Значит, там и подумаешь. На теплоходике покатайся, эти алки ведь были народом моряков, может быть, там тебя осенит, как подать.

  Эленбейн ван Эгинар любил жизнь. И не просто жизнь, а именно такую, какую вел. Часто беседовать с королем, потихоньку доносить на придворного стихоплета, а придворным задавать вопросы типа: "Знаете, кто был наместником в Алкрифе во времена Оллогова нашествия?". Или: "Сколько лет правила страной императрица Мардана?" Или: "От кого происходит наш хранимый Богами повелитель?" - и, дождавшись тупого молчания в ответ, пояснить неучам, вызывая одобрительную усмешку короля, а порой и мешочек с золотом из его рук.

  Он не боялся, что его самого подловят на незнании. В конце концов, только он имеет доступ во все архивы, в том числе личное хранилище короля, где хранится самое важное. Туда могут войти лишь сам король... и его летописец, задача которого быстро найти нужные документы. Да и будь у них такие полномочия, все равно большинство придворных не умеет ни читать, ни писать, а считают только деньги.

  Разумеется, не одними пыльными фолиантами жив человек. Королевские пиры - услада для глаз и желудка, а приглашенные на них танцовщицы за доплату никогда не отказываются познакомиться поближе. Его величество и сам бы за ними приударил, но что Боги простят простому смертному, не простят королю-Харваниду, представителю наивысшей - выше даже жреческих - касты Сэрхирга. Оборотная сторона власти. Кроме того, король намекал на поместье в Сколене, и если не передумает и не забудет...

  Так он думал еще вчера. А сегодня... Сегодня все под угрозой. Накануне королевский повар, за небольшую плату передававший все тайны дворцовой кухни летописцу, поведал: завтра из Алкрифа выйдет небольшая, но быстроходная галера. На ней, удалось узнать повару, поплывет королевский жрец и секретарь, ненавидящий и ненавидимый придворным историком. Поплывет же он не куда-нибудь, а в Хайодр - крошечный городишко в устье Хеодритского залива.

  Зачем? Хеодриты, столицей которых является Хайодр - народ небольшой, до недавнего времени провинция Империи, а теперь вроде как независимые. Именно "вроде как" - в Хайодре стоит целая рота алкской морской пехоты, способная разогнать все тамошние войска в пару часов. Туда нужно посылать военного или дипломата, а не жреца. А лучше, хе-хе, еще несколько галер с морской пехотой. Но послали писца. Зачем? Кроме самого Эленбейна, при дворе жрец - единственный, могущий отличить настоящего ученого от шарлатана. Ну, и что он будет делать у полудиких хеодритов? (К слову, Эленбейн пару раз их видел, правда, пленными, на рабском рынке. Вот уж правда - "люди в шкурах").

  Стоп. А в Хайодр ли он едет? Ведь по Хеодритскому заливу можно добраться в разные места...

  - Поправь фитиль, - приказал придворный летописец. Сколенка-рабыня (тоже подарок короля, аванс за "Деяния короля Амори ван Валигара, Харванова корня, повелителя Алкского") засуетилась, не зная, продолжать ей подметать, выполнять новый приказ или перенести изящный бронзовый столик поближе к ложу. И то, и другое, и третье следует делать немедленно, и за любое ослушание можно получить плеткой. А на спине, бедрах и ягодицах итак никогда не заживают рубцы. Наконец, решив, что двум смертям не бывать, а одной не миновать, пленница из поверженного Сколена бросила метлу, подхватила щипчики, шлепая босыми ногами по холодному полу, бросилась исполнять. Мысленно в который уже раз попросила Справедливого Стиглона наказать истязателя. Но, видно, в Алкской земле главным был вовсе не Справедливый, а Алк Морской. А бог морей, торговли и ураганов покровительствует вовсе не сколенцам. Наоборот, их заклятым врагам. Оставалось терпеть и надеяться, что после смерти...

  Стало светлее, пламя бронзовой лампы успешно боролось с предвечерним полумраком. Потрескивал, брызгая искрами, огонь в камине, за окном скреблись друг о друга мокрые ветви деревьев. Алкрифская зима всегда была теплой, но сырой, дождливой и туманной. Временами туманы рвались клочьями, но тогда начинался ледяной ливень и штормовой ветер.

  Эленбейн невольно залюбовался стройной фигурой женщины. И тут же заставил себя вернуться к насущным проблемам. Что погнало мирного, непривычного к морской качке жреца на материк? В Хайодре ему делать нечего. Значит, он плывет куда-то дальше, в сам залив. А куда?