БП. Между прошлым и будущим. Книга 2 - Александр Половец

— Действительно, потрясающая история! — не сдержался я.

— До того, как я приехал сюда, — продолжил Бережков, едва дослушав меня, — несколько книг у меня вышло в советское время. Ну, конечно, многое мне надо было пропустить через внутреннюю цензуру. После развала Советского Союза, после краха компартии я написал книгу, которая на русском языке вышла под названием «Как я стал переводчиком Сталина»; затем ее на немецком языке издали в Мюнхене, потом здесь в Америке, в Нью-Йорке, на английском; издали ее и в Японии. А недавно я дописал вот эти новые главы к ней: раньше, когда я писал ее, все же приходилось несколько перестраховываться, — Бережков кивнул на рукопись, лежащую на столе.

В сентябре 91-го года меня пригласили в Америку для чтения лекций, а потом каждый год продлевали контракт. За это время мы с женой получили грин-карты, что теперь дает мне право работать в США без специального на то разрешения. Какое-то время я преподавал в Монтерее, в Институте международных исследований.

— Там, кажется, была школа военных переводчиков, не в ней ли? — полюбопытствовал я.

— Нет, я был в другом заведении — в Институте международных исследований, где имеется русский центр. Места там удивительно красивые. Мы объездили все вокруг — побывали в Кармеле, Сан-Франциско, часто ездили в Беркли, Стенфорд — не раз меня приглашали выступить в Гуверовском институте. По контракту с Институтом международных исследований проработал там несколько лет.

А сейчас у меня в Клермонте работа — я «визитинг профессор», временно приглашенный, или профессор-визитер, контракт на этот семестр. Дальше видно будет… Читаю лекции на разные темы. Ну, конечно, историю русско-американских отношений, дипломатическую историю Второй мировой войны, связанную уже с моим опытом переводчика Сталина и Молотова на конференциях; историю периода холодной войны. Еще читаю курс «Лидеры XX века» — о политиках, которые были причастны ко всем военно-историческим событиям.

— На основе ваших личных впечатлений или каких-то документальных источников, исторических книг? — поинтересовался я.

— Знаете, в последнее время вышло очень много мемуаров выдающихся политических деятелей — так что в своей работе я использовал не только личные впечатления. Много вышло книг немецких авторов, опубликован ряд американских исследований, посвященных периоду Второй мировой войны. Потому меня были кратковременные курсы — «Советско-германские отношения в канун войны».

— Материалы, о которых вы говорите, носят описательный характер или вы в них даете какую-то оценку событиям?

— Ну, конечно, оценки я даю тоже — основанные на личных впечатлениях. Как же иначе?! Свои впечатления об этих лидерах. Я всех их видел — и Гитлера, и Геббельса, и Геринга, и Рудольфа Гесса. И участвовал в переговорах Молотова с Риббентропом и Молотова с Гитлером — этот пакт 1939-1940-х годов… Надо учитывать мою работу в советском посольстве в Германии за весь этот период — до нападения на Советский Союз.

— Вот и опять ушли мы в сторону, — заметил я. Что, конечно же, было вполне объяснимо и не раз еще повторялось по ходу беседы: то, что рассказывал Бережков, было столь густо, если можно так выразиться, насыщено информацией, что с каждой его фразы можно было начинать новую тему — и продолжать ее почти до бесконечности.

Весь последующий текст, с которым познакомится терпеливый читатель, — тому свидетельство.

— Прежде, чем просить вас продолжить рассказ о себе, — поскольку мы заговорили о пакте «Молотов-Риббентроп», — как вы сами его оцениваете? Он, действительно, был продиктован необходимостью — или это была хитрая игра Сталина? А, может, Сталин сам попался на удочку Гитлера? Я сейчас не касаюсь последствий, которые пакт за собой повлек — Прибалтика, Польша…

— Здесь прежде всего повлияли обстоятельства… Вы знаете, переговоры, которые велись до 39-го года с английскими и французскими делегациями, действительно, оказались бесплодными. Мы не могли ни до чего договориться.

Была все время попытка блокировать эти переговоры с их стороны. Мы очень активно выступали против Гитлера — начиная с прихода его к власти в 33-м году. Мы помогали Испании, испанскому республиканскому правительству, в то время как Гитлер и Муссолини помогали Франко. Все эти интернациональные бригады, бригады Линкольна Советский Союз поддерживал. В Испании находились наши военные советники, там воевали наши летчики. Мы были единственной страной, которая уже тогда участвовала в схватке с фашизмом. В то время как Англия и Франция заявили о невмешательстве и даже препятствовали тем американцам, которые хотели включиться в бригаду Линкольна. Добровольцы ехали будто бы туристами во Францию и переходили границу Испании.

Мне кажется, что Сталин действительно пытался договориться с Францией и Англией о совместном отпоре Германии. Вспомним, что происходило, пока велись эти переговоры: сначала Литвинов в Лиге наций, потом его сменил Молотов — мы пытались создать органы коллективной безопасности. А между тем Гитлер все расширял свои владения, укреплял свою власть. Это началось с Рейнской области, потом Австрия была присоединена, потом Судеты…

— То есть вы оцениваете эти переговоры как вынужденный шаг? — попытался я уточнить мысль собеседника.

— Я вот сейчас думаю — а как сам Сталин их оценивал? — Бережков немного помолчал. — Мне кажется, он оценивал терпимость Запада по отношению к Гитлеру как попытку направить Гитлера прежде всего против Советского Союза. В своей книге «Майн кампф» Гитлер прямо заявляет, что его главной задачей является уничтожение большевизма. Поэтому ему так все и сходило с рук. Кроме того, у него была теория объединения всех немцев. Австрия всегда была самостоятельной страной.

— Так почему же никто даже глазом не моргнул, когда он ее проглотил? Почему ему позволили захватить Судеты?

Чемберлен приехал в Мюнхен на соглашение, привез оттуда эту бумажку и сказал: «Я привез мир для всего поколения!». А вскоре началась война. Есть телеграмма Рузвельта Чемберлену, где он поздравляет его с Мюнхенским соглашением и тоже говорит, что теперь Европа вступает в длительный период мира и согласия. То есть с кем согласия? С Гитлером? А как Советский Союз? Значит, они все объединились, и следующим должен быть проглочен Советский Союз?

Почему все-таки Гитлер решил напасть на Польшу? Данцигский коридор, понятно, — он считал унизительным то, что ему Первая мировая война разрезала Восточную Пруссию, проделав этот польский коридор. Но, в общем-то, ведь и Польша тоже была антисоветски настроена! Пилсудский, который там еще был, и потом после него полковник Бек, да и другие — они все были достаточно антисоветски настроены и вполне могли стать союзниками Гитлера в войне против СССР.