Наука верующих или вера ученых: век XX - Сергей Кривовичев

В 1913 году он становится профессором богословия Киевского Императорского университета и настоятелем университетской церкви. В семье три сына: Николай, Алексей и Михаил. Старший – Николай – проявляет серьезный интерес к математическим наукам; отец берет для него книги в университетской библиотеке. Уже с 14 лет Н. Н. Боголюбов принимает участие в университетских семинарах по математической физике у академика Н. А. Граве, в пятнадцать – пишет свою первую научную работу, в двадцать один – становится доктором математических наук. Его учителем является академик Николай Митрофанович Крылов, внесший значительный вклад в развитие физики, механики, судостроения. В 1928 году отец Н. Н. Боголюбова протоиерей Николай был арестован и после тюремного срока умер в Нижнем Новгороде[9].

Отец академика Н. Н. Боголюбова протоиерей Николай Михайлович Боголюбов в кругу семьи

С 1936 года Н. Н. Боголюбов – профессор Киевского университета. После этого – работа в Москве, Сарове (Арзамасе-16) и, наконец, в Дубне, где Николай Николаевич стоял у истоков создания Объединенного института ядерных исследований (ОИЯИ), составившего славу отечественной науки, и на протяжении 23 лет был его директором. Дважды Герой социалистического труда, академик многих академий, депутат Верховного совета СССР, лауреат Ленинской премии, трижды лауреат Государственной премии СССР, Золотой медали имени Ломоносова… И при всем этом – верующий православный христианин. Вот как писал его брат А. Н. Боголюбов:

«Трудно охарактеризовать совокупность интересов Н. Н. Боголюбова, не имевших отношение к математике, физике, механике. Он был универсалом и, как заметил А. Д. Сахаров, знал очень многое… Вся совокупность его знаний была единым целым, и основу его философии составляла его глубокая религиозность (он говорил, что нерелигиозных физиков можно пересчитать на пальцах). Он был сыном православной церкви и всегда, когда ему позволяло время и здоровье, он ходил к вечерне и к обедне в ближайшую церковь… В бытность свою директором ОИЯИ Н. Н. приложил все усилия, чтобы открыть в Дубне церковь…»

Сын исповедника и сам исповедовал свою веру до конца дней – некоторые источники говорят, что во время работы над атомным проектом в Арзамасе-16 действовал религиозный семинар и Н. Н. Боголюбов был одним из его участников. Из воспоминаний одного из его тогдашних коллег (заметим, правоверного иудея):

«Мы были знакомы по работе, и как-то я пошел к нему домой по какому-то делу. Подхожу, дверь открыта, и из дома слышно радио… На еврейском языке! Видимо из Израиля. А время было тогда ужасное… космополитизм, сионизм. Я не знал, что делать. И постучал в открытую дверь. Н. Н. вышел, увидел меня и говорит: передают про “Мицраим” – я понял, что он знает иврит! Вероятно, древнееврейский язык входил в домашнее христианское образование Н. Н. Боголюбова»[10].

По всей видимости, Н. Н. Боголюбов знал не только древнееврейский, но и другие восточные языки (заметим, что его брат академик Михаил Николаевич Боголюбов долгое время был деканом Восточного факультета СПбГУ, готовившего и готовящего кадры для государственных служб, имеющих обыкновение работать за пределами своей Родины).

«На Ученом совете МИАН[11] (председатель – И. М. Виноградов, в его кабинете) обсуждались кандидаты по выборам в члены АН СССР, в частности, по Сибирскому отделению – кандидатура Л. В. Канторовича в академики. Академик А. А. Дородницын вскочил с места и написал на доске по-арабски (может быть, на фарси) фамилию Канторовича. В это время в кабинет быстро вошел опоздавший Н. Н. и, мгновенно окинув взглядом происходящее и указывая на доску на фамилию Канторовича в арабской транскрипции, сказал: “Здесь три ошибки”. А. А. Дородницын стал с помощью Н. Н. исправлять написанное»[12].

Академик Н. Н. Боголюбов за работой

Отвлекаясь от проблем соотношения религии и науки, интересно отметить отношение Н. Н. Боголюбова к советскому государству.

Так, его подпись появилась на письме, осуждающем взгляды А. Д. Сахарова. Предполагают, что именно это помешало присуждению Н. Н. Боголюбову Нобелевской премии:

«Зашла как-то в московскую квартиру Николая Николаевича его невестка Катя. А Николай Николаевич в мрачнейшем настроении. Пожаловался: “Пришел Келдыш, принес письмо с осуждением А. Д. Сахарова. Говорит: «Как водку пить, так вместе, а как г… хлебать, так я один. Подпишите, Николай Николаевич!»”. Какие еще аргументы приводил М. В. Келдыш, неизвестно, но подпись Николая Николаевича под этим письмом появилась. Знающие люди говорят, что именно в этом году Нобелевский комитет уже принял предварительное решение о присуждении Николаю Николаевичу премии по физике. А предварительное решение, как правило, обычно и утверждается официально. Но после этого письма срочно была сделана замена. <…> У Николая Николаевича отношение к реалиям коммунистического государства определялось формулировкой, которую и я от него слышал: “Помни, где живешь!” Этот строй был для него, конечно, чужим, но страна была своя. Он был вынужден принимать правила существования в ней до определенного предела, оставаясь внутренне свободным»[13].

О христианских убеждениях Н. Н. Боголюбова знали большинство из его учеников и коллег на протяжении всего советского времени. Вот как вспоминает об этом академик Б. Е. Патон, Президент Национальной Академии наук Украины:

«Основой философии Н. Н. была глубокая религиозность. Он хорошо знал порядок богослужения. Никогда не скрывал этой стороны своей жизни и, по возможности, посещал церковь. <…> Для Николая Николаевича были характерными христианская доброта, интеллигентность и чуткость, связанные с его глубокими религиозными убеждениями. К нему тянулись молодые коллеги, ученики. Затаив дыхание слушали каждое его слово, каждый совет. Н. Н. любил молодежь и всю жизнь активно сотрудничал с молодыми научными сотрудниками. В лекциях Н. Н. всегда появлялись новые идеи, новые методики, новые научные направления. Его многочисленные учебники, монографии и статьи стали подлинным достоянием мирового научного сообщества»[14].

К сожалению, советское время не располагало к открытому изложению взглядов Н. Н. Боголюбова на отношение науки и веры в его жизни и научном творчестве, и для нас они неизвестны. Одному из своих учеников ученый говорил:

«…когда я помру, вас, наверное, спросят обо мне. Скажите, что я был верующим христианином. Всю жизнь трудился. С тринадцати лет серьезно занимался наукой. А впрочем, характером особо вредным не отличался»[15].

Глава 4. Пророк естествознания

(В. И. Вернадский)

Науку можно представить величественным монолитным зданием, над возведением которого единодушно трудятся тысячи и тысячи ученых тружеников. Одни занимаются укладкой кирпичей и заделкой швов, другие проектируют разметку комнат и коридоров, третьи работают в лестничных пролетах, выкладывая ступени наверх – к новым этажам. И только единицы видят общий план здания, его судьбу и назначение и знают о том, насколько мало́ оно на поверхности земли по сравнению с просторами Вселенной. Они предугадывают направление развития науки, и их идеи живут долго после их ухода в другой мир. Этих людей можно сравнить с пророками, в груди которых горит уголь нового знания и которые не могут не возвестить его людям.

Владимира Ивановича Вернадского, 150-летие со дня рождения которого отмечалось в 2013 году, можно назвать пророком естествознания. Глубина проникновения научной мысли и сила прозрения в тайны Космоса заставляют задумываться об истоках и смысле его жизни и деятельности, его научного и духовного дара. Недавно изданные дневники Вернадского позволяют хотя бы отчасти понять его внутренний мир и выявить основные черты его духовного облика. Многие могут удивиться тем, что очерк о Вернадском включен в эту книгу, но публикация дневников и неизданных рукописей ученого показывают, что его мировоззрение было далеко от агрессивного атеизма советской эпохи. Более того, сам атеизм Вернадский рассматривал как своеобразную форму религии:

«…атеистические представления… по существу, это те же религиозные концепции, основанные на вере»[16].

Как и у многих великих русских ученых XIX–XX веков, корни рода Вернадских уходят в духовное сословие. Его прадед – Иван Никифорович Вернацкий – был священником в селе Церковницы на Черниговщине. Владимир Иванович вспоминал семейное предание, связанное с судьбой рода Вернадских:

«Мой прадед Иван Никифорович хотел, чтобы его сын Василий поступил в Киевскую духовную Академию. По благословению матери он <…> пешком отправился в Москву, где поступил в Московскую медицинскую академию – но по формуляру в Московский госпиталь. По семейному преданию отец-священник его проклял церковно. <…> Это проклятие сильно повлияло на Василия Ивановича Вернадского. Он был очень набожен, изменил свою фамилию (вместо Вернацкий – Вернадский). У него умирали дети молодыми… Отцу дали имя Иван в честь деда. А раньше давали имена Харитон, Хрисанф и так далее, в честь святого в день рождения»[17].