Марш экклезиастов - Михаил Успенский

– Вперёд? – предложил Николай Степанович.

– Волшебным словом и пистолетом вы добьётесь большего, чем просто волшебным словом, – сказал Армен, выходя в коридор.

– В первоисточнике было «Божьим словом», – поправил Николай Степанович. – Это сказал Кортес капеллану Диего де Ланда[4]. А потом фразу переиначил по-своему Аль Капоне… Да, кстати? А как звучит твое волшебное слово?

– Пожа-алуйста… – жалобно протянул Армен, и оба засмеялись.

– Пожа-алуйста… – эхом отозвался кто-то сзади. – Николай Степанович…

– Что? – Армен уже стоял, полуприкрывая маршала плечом, рука отведена назад – можно бить, можно выхватывать оружие…

– Постой, мальчик, постой. – Николай Степанович положил ему руку на плечо. – Это, можно сказать, свои…

От стены отделился человек, которого он в последнюю очередь ожидал встретить здесь. Человек походил на страшно усталого, обносившегося и постаревшего Шаддама – и не имел ни малейшего отношения ни к древним расам, ни к Конгрессу, ни к Испании. Это был бригадир таджиков-строителей, которые в прошлом году ремонтировали Николаю Степановичу дачу. Его звали Идиятулла, обычно просто Толик. Когда-то он был авиационным инженером. Дачу отремонтировали хорошо, но за окончательным расчётом Толик почему-то не пришёл, а бригада не решилась взять его пай – сказали, пусть пока деньги полежат…

– О, господи… – Армен тоже узнал его. – Толик? Что вы здесь?…

– Если можно, – сказал Толик, – что-нибудь съесть…

У входа в ресторан подпрыгивал Костя и смущённо переминался Шаддам.

– Нойда нашлась, – сказал Костя. – Идёт сюда.

– Хорошо, – сказал Николай Степанович. – Значит, никуда пока не идём, ждите нас у бассейна, позовите сюда Аннушку.

– А Стёпа тоже здесь? – спросил Толик.

– Нет, он на хозяйстве… Так. Вы сколько не ели?

– Четыре… пять дней. Да, пять.

– Тогда чего-нибудь лёгкого и немного, понимаете? Нужно постепенно.

– Я знаю, Николай Степанович. Мне приходилось голодать…

Стало неловко.

– Сыр, – сказал Николай Степанович Армену. – Три ломтика ветчины, оливки. Чай. С сахаром?

Толик кивнул.

Армен ушёл к столу с закусками, а Николай Степанович повернулся к Толику.

– Так что случилось? Куда вы тогда исчезли? Откуда сейчас?

– Из Португалии…

– Понял. Документы хоть какие-нибудь есть?

– Нет.

– И как же вас угораздило?

– Шайтан помог.

Они помолчали. Вернулся Армен с подносом. Толик, с трудом сдерживаясь, проглотил ломтик сыра, потом другой. Подошла Аннушка, всплеснула руками. И Толика прорвало.

…не жадность это. Неправда. Когда детей надо кормить – это не жадность. Говорят тебе: всё бросай срочно, такая работа редко кому выпадает, зато в конце – деньги, много, больше, чем надеялся, так, чтобы не только кормить детей, но и чтоб школа, чтоб уехать, чтобы жизнь – а не всю жизнь выхаживать виноград, который всегда не твой, а хозяйский… Разве жадность – поехать за деньгами, которые дадут детям нормальную жизнь?

Только ехать надо было прямо с места – иначе не успеть, иначе не возьмут, потому что уже улетает самолёт, уходит автобус, и не успеешь вскочить на подножку, даже если задержишься всего лишь позвонить. Вот он только и успел – дать вербовщикам адрес Николая Степановича и попросить, чтобы передали односельчанам в бригаде: заберите деньги, передайте семье, пусть не беспокоятся, придёт время – отец вернётся. С большими деньгами. Толик зарычал горлом – наверное, это был смех.

Тогда, прямо на строительном складе, куда он приехал отблагодарить хороших людей за хороший товар, его и подрядили строить особняк в Португалии для нефтяного магната, которому моря по колено, а Памир по плечо. И последнему дураку, последнему авиационному инженеру было ясно, что такую удачу выпускать нельзя. Документы? Паспорт по сегодняшним порядкам у любого человека восточной внешности с собой даже ночью, визу рабочую – сделают прямо на границе, нефтяным магнатам ведь не законы писаны, а дыры в этих самых законах…

Самолёт до Москвы. Самолёт на Кипр. Ещё самолёт – маленький, набитый под завязку, без стюардесс, но со смешливыми пилотами. Жарко, тесно, зато по рядам гуляют, из рук в руки, большие бутыли со сладковатым кипрским питьём. Собирают паспорта. Скоро приземляемся. Приземлились. У трапа трое в форме. Автобус. Провал.

Вонь и земляная полутьма, в которых он очнулся, сразу объяснили всё то, о чём давным-давно должен был догадаться разумный человек с высшим образованием, в пятом классе читавший и «Хижину дяди Тома», и «Пятнадцатилетнего капитана». Объяснение было настолько всеобъемлющим и всеподавляющим, что ни вопросов, ни воли к борьбе у Толика попросту не осталось. Единственное, что, по странной прихоти воображения, мучило его на протяжении нескольких дней, – не досада на собственную – жадность? глупость? недогадливость? невезучесть? – нет: он никак не мог понять, зачем их усыпили по дороге, если потом пришлось возиться с выгрузкой спящих тел из автобуса. Ответ пришёл с лёгкостью – когда самого Толика погнали выгружать из знакомого автобуса следующую партию «счастливчиков».

Вместе их держали недолго. По одному, по два, по три человека их продавали местным фермерам, строителям – в общем, хозяевам. Очередной изгиб Толиковой памяти заставлял называть их бауэрами – тоже, видимо, читал что-то в детстве. Запугивать рабов не пришлось: сгорбленные плечи, обвисшие длинные натруженные руки, въевшаяся в кожу земля, обесцветившая глаза покорность удостоверяли личность для вербовщиков куда лучше, чем навеки пропавшие паспорта. Толику хватило ума скрыть от хозяев и высшее образование, и способность худо-бедно ориентироваться в словах незнакомого, но всё же романского языка.

Рассказывать о своей жизни в рабстве Толик не стал. Начал было, но в горле опять заклокотало, руки мелко задрожали, и после паузы он коротко объяснил, что про Барселонский Конгресс прочитал в газете, которая просто валялась на стройплощадке. Занесло ветром. Да, он умеет читать и по-португальски, и по-испански, говорить – нет, а читать – вполне. И тогда он просто взял и пошёл в Барселону. Почему он знал, что найдет здесь Николая Степановича? Просто знал. Что-то тогда подслушал нечаянно на даче, фамилия знакомая в заметке попалась… Да и не нашёл если бы, то хуже бы не было… Он шёл пешком и ехал на попутках. Это оказалось легко. Много легче, чем решиться на такое.

Вот и всё. Он здесь.

– Да-а… – протянул Николай Степанович. – Какие будут соображения, народ?

– Какие тут могут быть соображения! – возмутилась Аннушка. – Никаких тут не может быть других соображений!

– Не надо думать, надо трясти, – покивал согласно Николай Степанович. – Даю вводную. В Испании действующих румов нет. Ближайшие – под Лиссабоном, в Марселе и в Касабланке. Через границу, даже эту несерьёзную, без паспорта – рискованно…

– Команди-ир!.. – укоризненно протянул Армен.

– Я знаю, и в крайнем случае так и поступим. Но крайний случай ещё не наступил. Я предлагаю вызвать Илью, и он через цыган всё организует. А?

– Можно и без Ильи, – сказал Армен. – Мы с Костей…

– Можно, – согласился Николай Степанович. – Но Илья это сделает надёжнее. Теперь: надо будет Толика на эти дни, пока Илья не прилетел, где-то разместить. Вот это ты и организуешь, хорошо? Потому что в этой гостинице без паспорта…

– Ага… – Армен задумался. – Ага… Понял. Есть пара вариантов, прокачаю. Не проблема.

– Отлично, – сказал Николай Степанович. – Детали обсудим после. Идиятулла, по-моему, вы спите.

– А? – очнулся Толик. – Разве?…

– Армен, отведи его к себе, дай помыться с дороги – и в койку. Будем считать, что сегодняшний день по этому делу мы распланировали. А завтра…

– Илье вы сами позвоните?

– Да, сам. Что?

Рядом стоял Шаддам.

– Николай Степанович, Нойда вернулась. В ошейнике записка…

Лист бумаги, неровно выдранный из ежедневника. И – мелкими готическими буквами!..

Отто, ну почему вы не пишете рунами? – Тогда мне не сослаться на дурной почерк…

«Дорогой Николас! События крайней важности требуют нашей немедленной встречи. Жду вас как можно скорее – сегодня, разумеется – по адресу…» – и вот тут уж точно неразборчиво, потому что Отто испанское название изобразил стандартной латиницей. Carders, что ли? Или просто carrer, что значит «улица», или вообще c. Argenteria…

Ладно, не страшно, Нойда покажет дорогу.

Да нет, можно проще. В номере лежит подробная карта города. Сейчас всё поймём…

– Командир, – Костя поднял палец. – Можно мысль скажу?

– Угм.

– А может, мы усложняем? Есть яхта Якова Вилимовича. Грузимся на неё всем табором и отплываем. Богатую яхту если и будут досматривать, то так, мельком. Так что нашего друга мы прикроем вуалью – и вуаля.

– Не исключено, что всё так и получится, – терпеливо сказал Николай Степанович. – Хотя сейчас, после тех взрывов, и погранцы, и жандармерия залиты скипидаром под пробку. И как они будут досматривать яхту, я не знаю. Тут бостонского приятеля моего, безногого инвалида, при каждой посадке в самолёт раздевали догола – шесть раз подряд… Очень свободный и насмерть перепуганный мир. А вы хотите, чтобы яхту, битком набитую русскими бандитами…