Князь С. Н. Трубецкой (Воспоминания сестры) - Ольга Трубецкая

А те деятельные силы, которые неспособны довольствоваться полной сделок и уступок трудной и медленной борьбой на почве существующего порядка, — куда пойдут они?… После Вашего резкого ответа на самые скромные и законные пожелания русского общества, — чем, какими доводами удержит оно на законном пути и охранит от гибели самых чутких и даровитых, неудержимо рвущихся вперед детей своих…

Итак, какое действие произведет на русское общество первое непосредственное обращение Ваше к его представителям? Не говоря о ликующих, в ничтожестве и общественном бессилии которых Вы сами скоро убедитесь, Ваша речь в одних — вызвала чувство обиды и удрученности, от которых, однако, живые общественные силы быстро оправятся и перейдут к мирной, но упорной и сознательной борьбе за необходимый для них простор; у других — она обострит решимость бороться с ненавистным строем всякими средствами. Вы первый начали борьбу, и борьба не заставит себя ждать».

Петербург, 19 Января 1895 г.

Университетские беспорядки и печальное событие 17-го января очень волновали С. Н. и создавали в нем невеселое, унылое настроение. (См. прилож. 4).

Общественная атмосфера особенно сгустилась в 1897 г. вследствие повторения голодного года, не менее тяжелого, чем 1891 г. Правительство, тем не менее, сначала отказывало в ссудах и помощи на том основании, что ссуды 1892 г. почти не были возвращены населением. (Напр., из Воронежской губ. поступила лишь 1/3 выданной ссуды). Потребовался новый призыв Л. Н. Толстого, чтобы расшевелить общественное мнение и подвинуть правительство придти на помощь голодающим.

Деморализация и гнет проникали и в церковную сферу, вследствие политики Победоносцева и предпринятых им гонений против сектантов и раскольников. В августе 1897 года в Казани состоялся многочисленный миссионерский съезд, который ознаменовал себя рядом суровых мер против них. Сельским обществам предоставлялось право поступать с ними, как с порочными членами общины и ссылать в Сибирь. С. Н. особенно возмутил случай, оглашенный в печати Л. Н. Толстым об отобрании детей у молокан. (На основании 39 ст. о предупреждении и пресечении преступлений). Миссионерский съезд возбуждал вопрос о применении этой меры и отклонил ее по соображениям чисто практического характера: не хватило бы средств на содержание детей особо вредных сектантов (к числу которых были отнесены между прочим и толстовцы). Расправа с духоборами, предпринятая в 1897 г., завершилась в 1898 г. их массовым переселением в Канаду. (См. прилож. 5). Для С. Н. положение нашей православной церкви и оскудение церковного сознания в народе было самой тяжелой и мрачной стороной современной действительности. «Грех против церкви, — писал он, — есть самый тяжкий из грехов русского государства, — грех против Духа, особенно тягостный для всякого верующего патриота». Постановления миссионерского съезда были новым проявлением этого постоянного греха. С. Н. хотел разразиться сильной статьей, но должен был удовольствоваться лишь критикой мероприятий съезда в статье «Дело Мортара», которую Петербургские Ведомости согласились у себя поместить.

Глубокое возмущение и горе, испытываемое С. Н. при виде бессилия государственной церкви, оскудения духа, принижения и деморализации иерархии, безверия и равнодушия в просвещенных слоях общества, раскола и сектанства, разъедающих народ, нашло себе выражение в почти пророческом письме к брату в марте 1897 г., (см. прилож. 6) и затем в статьях «На Рубеже», «О современном положении Русской Церкви», «Разочарованный славянофил» (Как видно из уцелевших отрывков предполагаемой им диссертации «О Церкви и Св. Софии», С. Н. видел во вселенской церкви живой и абсолютный идеал, образующий Русь, самый тайник народного творчества. Утеря этого идеала нашей интеллигенцией и последовавший вследствие этого разрыв с народным сознанием является, по мнению С. Н., главным источником всех неустройств русской жизни. (См. приложение 7).).

Между тем университетские волнения, сначала как будто довольно невинного характера, постепенно все более и более принимали характер хронического недуга. Беспорядки происходили в 1895, 1896 и 1899 гг., при чем последние приняли никогда не бывшие до того времени размеры, охватив почти все высшие учебные заведения России. Грандиозность студенческих беспорядков в 1899 г. побудила правительство создать под председательством ген. адъютанта Ванновского (бывшего военного министра) особую комиссию, которой было поручено произвести всестороннее обследование причин и обстоятельств беспорядков. Тем самым был решительно поставлен вопрос об университетской реформе, и лучшая часть профессуры воспользовалась этим, чтобы в ряде записок высказать свое мнение о характере предстоящей реформы. Яркую картину создавшегося положения дает письмо С. Н. к брату Евгению от марта 1899 г. (См. прилож. 8).

Как видно из этого письма и последующего (См. прилож. 9), с самого возникновения университетского вопроса С. Н. явился горячим сторонником его автономии и старался популяризировать эту идею в высших сферах.

Несмотря на существование комиссии ген. ад. Ванновского общий курс политики не менялся, свободного обсуждения университетского вопроса в печати не было допущено, дезорганизация университета все росла, положение профессуры становилось все более трудным, подчас невыносимым.

Наконец, 25 мая 1899 г. появилось правительственное сообщение о результатах расследования комиссии ген. ад. Ванновского. В сообщении было дано изложение событий в университетах и в заключительной его части указывалось на неудовольствие Государя, на то, что профессура не сумела приобрести достаточного авторитета и морального влияния, чтобы разъяснить студентам границы их прав и обязанностей.

С. Н. приветствовал правительственное сообщение, как радостное событие, дающее возможность высказаться по вопросу вполне назревшему и перенести его в печать из кружков, в которых он обсуждался в духе нетерпимой фанатической агитации, поставленной в самое выгодное для нее положение вынужденным молчанием людей порядка, людей искренно преданных университетскому делу.

В своей статье С. Н. осторожно освещает положение университета и подходит к его нуждам, объясняя, что, когда профессора перестают составлять организованную корпорацию, университет может быть внешним соединением весьма многих и разнообразных кафедр, представленных более или менее учеными чиновниками ведомства народного просвещения, но он перестает быть университетом, т. е. живым академическим союзом. Отражая постоянные нападки и обвинения против профессуры, С. Н. утверждает, что профессора, назначаемые непосредственно министерством, не имеющие сами по себе никакого участия в управлении университета и никакого определенного отношения к студентам, помимо лекций и занятий, ведущихся по программе, утвержденной министерством, не могут быть ответственны за порядок в университете, и даже, если бы один из них стал вести преступную агитацию среди студентов, ответственность падает на него, а не на корпорацию, от которой он не зависит, или которая не существует вовсе.