Плененная Вселенная - Гарри Гаррисон

– Попока – ты его знаешь? Паренек из нашей деревни… – Не дожидаясь ответа Чимала, мальчик продолжал, захлебываясь словами: – Ему было видение, он об этом рассказывал, жрецы услышали и позвали его в храм, и они говорят, что Тецатлипока… – как ни возбужден был мальчик, произнеся имя бога вслух, он запнулся, – …вошел в него. Жрецы забрали Попоку в храм на пирамиде.

– Зачем? – спросил Чимал, хотя знал ответ.

– Ситлаллатонак освободит бога.

Они должны идти в храм – конечно, все должны присутствовать на столь важной церемонии. Чималу совсем не хотелось видеть то, что произойдет, но он и не пытался уклониться: быть там – его долг.

Войдя в деревню, Чимал оставил мальчика и направился к своей хижине, но мать, как и большинство односельчан, уже ушла. Чимал положил нож на место и направился по хорошо утоптанной тропе, ведущей к храму. Молчаливая тропа собралась у подножия пирамиды, но Чималу все было отлично видно и с его места позади собравшихся.

На уступе перед храмом находился резной каменный алтарь с просверленными в нем отверстиями, обильно покрытый за бесчисленные годы засохшей кровью. Попока покорно дал привязать себя к камню; чтобы он не мог двигаться, веревки были пропущены сквозь отверстия в алтаре. Один из жрецов встал над юношей. Приставив ко рту свернутый из листьев конус, он дунул через него. В то же мгновение словно белое облако окутало лицо Попоки. Йахтли, порошок из корня того растения, что усыпляет людей и делает их нечувствительными к боли. К тому времени, когда Ситлаллатонак появился у алтаря, младшие жрецы уже обрили голову юноши – все было готово к началу обряда. Верховный жрец собственноручно вынес чашу с необходимыми инструментами. Дрожь пробежала по телу юноши, когда с его лба срезали кусок кожи, но он даже не вскрикнул. И ритуал начался.

Толпа всколыхнулась: вращающееся острие начало сверлить отверстие в черепе Попоки. Совсем того не желая, Чимал очутился в первом ряду. Отсюда все детали происходящего были видны с мучительной отчетливостью: верховный жрец просверлил несколько отверстий в черепе, соединил их – и снял освободившийся костный диск.

– Ты можешь выйти, Тецатлипока, – провозгласил верховный жрец; гробовое молчание воцарилось в толпе при упоминании ужасного имени.

– Теперь говори, Попока, – обратился жрец к юноше, – что ты видел?

С этими словами он вонзил нож в блестящую серую массу в зияющей ране. Ответом был тихий стон, и губы юноши зашевелились.

– Кактусы… на осыпи у скал… Я собирал их плоды, было уже поздно, а я еще не закончил… После захода солнца мне пришлось бы идти в деревню в темноте… Я повернулся и увидел…

– Выходи, Тецатлипока, дорога тебе открыта, – перебил Попоку верховный жрец, погружая нож еще глубже.

– УВИДЕЛ БОЖЕСТВЕННЫЙ СВЕТ, ОН СНИЗОШЕЛ НА МЕНЯ ОТ ЗАХОДЯЩЕГО СОЛНЦА!.. – закричал Попока, судорожно изгибаясь на алтаре, и затих.

– Тецатлипока вышел, – возвестил жрец, кидая инструменты в чашу, – и юноша свободен.

И мертв, подумал Чимал, отворачиваясь.

Глава 4

С наступлением вечера стало прохладнее, и солнце уже не так нещадно припекало спину Чимала. После того как народ разошелся от храма, он так и сидел здесь, на белом песке у реки, глядя на узкую полоску мутной воды. Сначала он не осознал, что же привело его сюда, но потом, когда до него это дошло, страх приковал его к месту. День выдался тяжелый во всех отношениях, и смерть Попоки на жертвенном камне дала мыслям Чимала новое направление. Что видел юноша? Мог ли Чимал увидеть такое? А если бы увидел, ему это тоже стоило бы жизни?

Когда Чимал поднялся, ноги почти отказались его держать – он слишком долго просидел на корточках, так что, вместо того чтобы перепрыгнуть поток, он перебрался вброд. Какая разница, если он умрет теперь – ведь хотел же он остаться под водой, просто ему это не удалось. Жизнь в долине была – он запнулся, подыскивая подходящее слово, – непереносимой. Мысль о бесконечной череде одинаковых дней впереди казалась гораздо более ужасной, чем перспектива смерти. Попока что-то видел, боги овладели им за это, а жрецы убили. Что же могло быть настолько важным? Чимал не мог себе такого представить, да это и не имело значения. Все, что обещало хоть какую-то новизну в этой никогда не меняющейся жизни, должно быть им испробовано.

Держась кромки болота в северном конце долины и обойдя стороной поля маиса и магу, окружающие деревню Заачила, можно было остаться незамеченным. На этой заброшенной земле не было ничего, кроме кактусов, москитов и песка. Фиолетовые тени росли с приближением сумерек, и Чимал заторопился к утесам, встававшим стеной за деревней. Что же там видел Попока?

Было лишь одно место, где росли кактусы с плодами, соответствующее описанию, – наверху длинной осыпи из мелких камней и песка. Чимал знал, где это, и добрался туда как раз к тому моменту, когда солнце начало садиться за дальние горные утесы. Он вскарабкался на вершину осыпи и устроился на венчающем ее большом камне. Высота могла иметь какое-то отношение к тому, что видел Попока, – так что чем выше, тем лучше. С этой выгодной позиции Чимал мог видеть всю долину – деревню Заачила прямо перед собой, темную полоску речного русла, свою родную деревню за рекой. Выступающие утесы скрывали от него водопад на юге, но болота на севере и замыкающие долину гигантские каменные блоки были отчетливо видны, хотя теперь, когда солнце садилось, быстро начинала сгущаться темнота.

Пока Чимал смотрел на окрестности, солнце окончательно скрылось за горами. Вот и все. Он ничего не увидел. Сияющее красками заката небо приобрело более темный оттенок, и Чимал уже собрался покинуть свой наблюдательный пост.

И тут ему в глаза ударил луч чистого золотого света.

Это длилось всего мгновение. Если бы он не смотрел пристально в нужном направлении, он ничего бы не увидел. Золотая полоса, тонкая, как нить, пересекла небо от той точки, где скрылось солнце, – сверкающая подобно отражению света на воде. Но только какая же водная поверхность может быть на небе? Что это было?

Осознание того, как далеко он от дома и как уже поздно, заставило Чимала вздрогнуть. На небе появились первые звезды, скоро совсем стемнеет, а он на чужом берегу реки.

Коатлики!

Забыв обо всем остальном, Чимал спрыгнул с валуна, споткнувшись, растянулся на песке, вскочил и помчался к реке. Сумерки уже совсем сгустились, его односельчане, должно быть, сидят за ужином, а он… Страх гнал его мимо темных сгорбившихся кактусов, через низкие колючие кусты. Коатлики! Она совсем не выдумка жрецов: он видел ее жертвы. Не раздумывая, Чимал бежал, как преследуемая охотниками дичь.

Когда он достиг берега реки, тьма стала совсем непроглядной и только свет звезд указывал ему путь. У воды было еще темнее – берега заслоняли звезды, – и именно там охотилась Коатлики. Дрожь пробежала по телу, и Чимал замедлил шаги, не в силах заставить себя нырнуть в эту густую черноту.

И тут издалека, со стороны находящихся справа болот, раздалось шипение, похожее на шипение гигантской змеи. Это она!..

Не колеблясь более, Чимал кинулся вперед, споткнувшись, перевернулся на мягком песке и, разбрызгивая воду, пересек обмелевший поток. Шипение раздалось снова. Не стало ли оно громче? Отчаянно цепляясь за выступы берега, он вскарабкался по откосу и, судорожно хватая ртом воздух, помчался через поля. Чимал не замедлял бега до тех пор, пока надежная стена дома не появилась перед ним. Чимал упал у первой же хижины, задыхаясь и прижимаясь к грубым необожженным кирпичам, – здесь он был в безопасности. Сюда Коатлики не придет.

Когда его дыхание выровнялось, Чимал встал и бесшумно пошел между домами к своей хижине. Его мать переворачивала тортильи на кумале и бросила на него озабоченный взгляд.

– Ты сегодня поздно.

– Я был в гостях.

Чимал сел и потянулся было к кувшину с водой, но передумал и взял сосуд с октли. Перебродивший сок магу опьянял и приносил радость и успокоение. Чимал еще не привык к мужской привилегии – пить октли, когда захочет. Квиау искоса глянула на сына, но ничего не сказала. Чимал сделал большой глоток и с трудом удержался, чтобы не закашляться.

Ночью во сне Чимал был оглушен страшным ревом. Ему казалось, что он попал в горах под камнепад и получил удар по голове. Неожиданная вспышка света, заметная даже сквозь сомкнутые веки, разбудила его, и Чимал лежал в темноте в жутком страхе, а волны звука все накатывались и накатывались на него. Не сразу он сообразил, что на дворе ливень: стук дождя по соломенной крыше и был тем звуком, который слышался ему во сне. Новая вспышка молнии озарила хижину на долгую секунду, залив помещение странным голубым светом, в котором были отчетливо видны очаг, кухонные горшки, неподвижная фигура Квиау, крепко спящей на своем петлатле, колеблемая ветром циновка на двери, ручеек дождевой воды, извивающийся по земляному полу. Затем снова наступила темнота, и грохот грома, казалось, заполнил собой всю долину. Когда боги играют, говорили жрецы, они крушат горы и кидают огромные камни, вроде тех, которыми они когда-то завалили выход из долины.