Свидание на пороховой бочке - Елена Логунова

— Ну? — не дождавшись продолжения, я покачала тапкой. — И чем же это не сочетается с версией о богатой клиентке с большими причудами?

— Она пришла ко мне! Зачем и почему? — Трошкина тряхнула локонами, и взгляд у нее стал острый, как циркуль: точно так отличница Аллочка выглядела в школе, у доски, где щелкала задачки, как орешки. — По-моему, все ясно: эта баба имеет виды на Зяму. Она узнала, что у него есть невеста, выяснила, кто она и где работает, и явилась, чтобы выяснить отношения.

— А чего ж не выяснила?

— Вот уж не знаю! Я бы выяснила! Если бы только она не убежала…

Я развела руками:

— Алка, по-моему, твоя версия высосана из пальца. Баба хоть и назвала тебя по имени, но ничего не сообщила о своих намерениях. Может, у нее к тебе совсем другого рода претензия, не по части раздела Зямы? А может, вообще не претензия. Может, она представитель лотереи и пришла объявить тебе о выигрыше. Или член секты, в которую хочет тебя заманить. Или сборщица подписей под феминистским манифестом. Я могу еще сто таких версий придумать! Давай подождем какого-то развития событий.

В прихожей соловьем защелкал телефон.

— О! Какое-то развитие событий! — обрадовалась Алка и полетела к аппарату.

Но это оказалось совсем другое развитие: звонила наша бывшая коллега Маруся Сарахова.

— Тебя, — разочарованно выдохнула Трошкина, помахав телефонной трубкой.

Я подошла к аппарату, но прежде, чем начать разговор с Марусей, спросила Алку:

— Это Сарахова-то овощная девушка?

— На «арахис» похоже, — пожала плечами подружка.

— Арахис — орех!

— А вот и нет, он из семейства бобовых!

Я закатила глаза и прилепила трубку к уху.

— Инка! Какое счастье! Я знаю, ты меня спасешь! — с места в карьер заблажила экспрессивная Маруся.

Любопытная Трошкина бессовестно приникла к трубке с другой стороны.

— У меня сейчас нет денег, — торопливо заявила я, предположив, что Марусе, которая всегда живет очень бурно и не по средствам, снова потребовался заем.

— Тем более! — не обескуражилась моя собеседница. — Я отдам тебе половину, только помоги!

— Половину чего? — шепотом просуфлировала Трошкина, которая всегда рассудительна и практична, если только речь не идет о ее взаимоотношениях с Зямой.

— Какую половину? — по-своему спросила я.

— Бо́льшую! — вскричала Сарахова с ударением на первый слог.

— Так не бывает, — пробормотала отличница Трошкина. — Половины — они одинаковые.

Я отодвинула зануду-зубрилку плечом и спросила:

— Насколько бо́льшую?

— Шестьдесят на сорок, — быстро ответила Маруся.

— Семьдесят на тридцать, — не согласилась я.

— Ты же не знаешь, о чем торгуешься! — схватилась за голову Алка.

— Ладно, шестьдесят пять на тридцать пять, — вздохнула Маруся. — Итого твоих примерно три-дцать восемь. Идет?

— Да. — Я успокаивающе похлопала по плечику нервно подпрыгивающую Трошкину. — Теперь скажи, чего именно тридцать восемь?

— Попугаев, — мрачно буркнула Алка.

— Тысяч рублей, конечно, чего же еще? — Маруся вроде удивилась. — Или ты думаешь, мне в евро платят? Да пока нет, не доросла я до гонораров в валюте.

— Так, значит, это гонорар, — логично рассудила я. — Прекрасно. А за что?

— За то, что ты займешь мое место, конечно! Или ты спрашиваешь, за что мне гонорар? О, ра-зумеется, за работу, которую, впрочем, придется сделать тебе.

— Нормально! — Я искренне возмутилась. — Я, значит, сделаю твою работу за половину твоего гонорара?! По-твоему, я вдвое менее ценный специалист?!

— А ты не хочешь спросить, что это за работа?! — зашипела неугомонная Трошкина.

— Шестьдесят пять процентов — это гораздо больше половины! — напомнила Маруся.

— Ищи дурака, — фыркнула я.

— Инусь, ну ладно, ладно, я отдам тебе семьдесят процентов! Даже семьдесят пять! — заскулила Сарахова. — Больше никак, мне ведь еще «Боярыне Морозовой» придется откатить!

— Кому-кому?

— Да кадровому агентству! Я же не могу отказаться просто так, это сильно испортит мою репутацию! — Сарахова вздохнула. — Ин, подумай, пятьдесят тысяч! Соглашайся, я знаю, что это твоя зарплата за месяц!

— Ладно, согласна, — сказала я, и Трошкина снова схватилась за голову. — Теперь рассказывай, что мне придется сделать за этот полтинник. Кого-то убить?

— А ты можешь? — Маруся неподдельно заинтересовалась. — Я думала, это стоит гораздо дороже…

Тут Алка не выдержала и вырвала у меня трубку:

— Сарахова, криминальная ты личность, сбавь скорость! Я не позволю тебе втянуть Кузнецову в авантюру! Живо рассказывай, что ты затеяла, и помни, что тебе пока что дали только предварительное согласие!

— О, Трошкина! — Маруся, как ни странно, обрадовалась Алкиному вмешательству. — Ум, честь и совесть Кузнецовой!

— Уж так прям и ум, — пробурчала я, вытягивая шею и ухо, чтобы лучше слышать.

— Девчонки, нам надо встретиться и все обсудить, — донеслось из трубки. — Как насчет «Суши Луши», через час-полтора? Я приглашаю.

— Я «за»! — крикнула я.

Не упускать же возможность вкусно поужинать за чужой счет? На папины мексиканские корма я не особо налегала и чувствовала себя вполне в силах уплести еще что-нибудь.

— Договорились, в восемь в «Суши Луши», — закончила предварительные переговоры Трошкина.

В такси по дороге в ресторан мы с подружкой бурно дискутировали о том, кто из нас с ней лучший дипломат, и чуть не поссорились, но в итоге пришли к мировой, договорившись, что обе и в подметки не годимся графу Петру Александровичу Румянцеву-Задунайскому.

У Жоры Горохова выдался трудный день, перетекший в сложный вечер.

Упакованные баночки импортного художественного дерьма имели вид, габариты и вес отечественного овощного ящика.

— Брутто тридцать три кило, — предупредил Жору водитель почтового фургона, пряча в планшет чин чином оформленную расписку в получении ценного груза.

— Брутто, брутто… Как-нибудь допру-то! — небесталанно срифмовал Горохов, радуясь тому, что дело движется.

С помощью почтового водителя он перегрузил увесистый ящик в свою машину и бережно, чтобы не растрясти содержимое баночек, повез искусство в городскую художественную галерею.

И тут удача Жоре изменила.

— Извините, но мы так не договаривались, — строго сказала сухощавая дама, состоящая в должности главного хранителя.

Звучный титул красивыми золотыми буковками с завитушками был отпечатан на кармашке форменного халата из благородного серого полотна. Из кармашка выглядывали ручки небольшого шарнирно-губцевого инструмента. Заглядевшись на сей аксессуар, Жора даже не сразу понял суть сказанного. Он заинтересованно гадал — что это такое? Клещи, кусачки, плоскогубцы? И зачем?

У главной хранительницы было сухое и твердое лицо потомственной испанской инквизиторши. Жора с легкостью мог представить благородную донью хранительницу с ее стальным инструментом в пыточной — оттяпывающей пальцы неразумным грешникам, которые дерзнули тронуть музейные сокровища немытыми руками.

— Мы не договаривались о хранении экспонатов, — заявила хранительница. — По нашим правилам, вы должны доставить их в день монтажа экспозиции. В данный момент галерея не располагает охраняемым помещением, приспособленным для временного хранения ценностей, и не оказывает такого рода услуг.

— Вот дерьмо! — четко в тему привезенных ценностей высказался Горохов. — И что же мне делать?

Ему ничуть не хотелось переть экскрементальное искусство в свою квартиру. Столь смелый авангард не сочетался бы с классическим интерьером и любопытным терьером, который запросто мог докопаться до содержимого ящика. К тому же жилище Горохова располагалось на пятом этаже в доме без лифта.

— Обратитесь в банк, — посоветовала Жоре донья хранительница и попыталась закрыть перед ним дверь.

Горохов очень хорошо представлял себе, что ему скажут в банке, если он пожелает оставить там на хранение свой интересный ящик.

Столице аграрного края еще только предстояло оценить художественные эксперименты с экскрементами. В данный момент в городе не было даже банка спермы, что уж там говорить о специальном банке фекалий!

С другой стороны, именно эта недооценка горожанами высокого искусства дефекации позволяла не особо беспокоиться о сохранности экспонатов.

— Минуточку! — Жора решительно застопорил дверь ногой. — Если проблема заключается только в отсутствии специального хранилища, то это вовсе не проблема. Можете оставить этот ящик хоть в кладовке под лестницей. Я обещаю вам, что его никто не украдет.

— Простите, но я не верю обещаниям незнакомцев, — высокомерно объявила донья хранительница, и ушлый Жора тут же понял, где слабое место собеседницы.