Недобрые сказки на ночь - Макс Неромонт

— Ты мне поможешь? — прервал тишину Толай.

— Только потому, что я твой должник. — вздохнул Очан и снова сел за стол. Он пристально посмотрел в глаза гостю. Толай отвел взгляд. — Я сделаю, все что в моих силах, но больше ко мне не приходи.

— Я тебя чем-то обидел? — удивился Толай.

— Ты ведь знаешь кто я? — выдержав актерскую паузу ответил шаман. — Мне врать не нужно. Я знаю тебя лучше, чем ты сам. Знаю, что ищет дух воды. Знаю, что гребень у тебя.

— Ну если ты все знаешь, то зачем спрашиваешь? — вспылил Толай.

— Хотел узнать, насколько сильно эта золотая безделушка завладела тобой.

— Завладела? Мной! Я избавлюсь от гребня в городе, как только подвернется покупатель.

— Ты кого хочешь убедить Толай? Меня или себя? Дух воды…

— Хватит мне уже про этих духов чушь плести! — Толай стукнул по столу рукой. — Чихал я на них. Ты не поможешь, пойду к Агафье. Друг называется! Мораль мне читает! Твой чертов дух меня без лошади и ружья оставил. Теперь пусть расплачивается.

— Это все отговорки Толай. Ты же знаешь гребень нужно вернуть.

— Черта с два ей, а не гребень! — обозленный охотник покрутил кукишем перед лицом шамана.

— Хорошо. Кем бы ты ни был я выполню твою просьбу. — обречено выдохнул Очан и отвернулся к окну, тем самым давая понять, что разговор окончен.

— Кем бы я ни был? Ты о чем?

— Я не знаю кто ты. Но ты точно не Толай. — не поворачиваясь к охотнику ответил Очан. — Будь добр. Оставь мой дом.

Не успел Толай выйти из дома, как на него с лаем набросился Кыр. Будто и не он несколько минут назад приветливо махал гостю хвостом. Он не пытался укусить, а только старался быстрее выпроводить охотника со двора.

— Кыр! Сдурел совсем! — Толай вприпрыжку добрался до калитки. Собака, довольная выполненной работой, как ни в чем не бывало завалилась спать на крыльце. — Что пес дурак, что хозяин! — буркнул охотник и побрел домой.

* * *

Очан пришел вечером. В дом заходить не стал. Ходил вокруг изгороди с бубном, напевал, ему одному ведомые, слова. Тамара несколько раз приглашала Очана зайти в дом, но шаман на всё отвечал отказом. Супруга Толая была в курсе напряженного разговора между друзьями и хотела как-нибудь сгладить разногласия. Только впустую потратила время.

Как только шаман закончил работу, он, не оглядываясь, ушел. Тем временем стемнело совсем. Луну скрыли набежавшие холодные осенние тучи. За окном стоял полный мрак.

Собаки во двор так и не вернулись. Этой ночью Толай решил не спать. Тамара ходила по углам дома и отмаливала что-то у христианского бога. Она прошла каждый угол. Не оставила без внимания двери и окна. Понатыкала ножи и булавки в дверные косяки и оконные проемы. Несколько раз слезно просила супруга вернуть хозяйке бездонного омута ее гребень. Толай был неумолим. Он словно ослеп и оглох. А где-то в глубине души начинала зарождаться неясная злость.

Дикая, безудержная ночь вновь окутала небольшую сибирскую деревню. Она была на редкость черной, холодной и промозглой. Собаки замолчали, люди попрятались. Несколько одиноких керосинок горело в окнах домов, но вскоре погасли и они. Не спал только Толай. Он бродил по кухне из стороны в сторону в томительном ожидании. Но ничего не происходило.

Дочь с супругой мирно посапывали в своих комнатах. Печь приятно потрескивала дровами. В доме было тепло, уютно, сонно.

Не удалось охотнику бдеть всю ночь. Устав наворачивать круги по кухне, он сел за стол, задумался и не заметил, как заснул. Сказался тяжелый день и неприятная ночь. Еще до полуночи все в доме спали.

Никаких снов. Словно пропасть между вчера и сегодня. Толай спал как убитый.

Так прошел первый день…

* * *

Петухи еще не пропели свою песню, а Толай уже проснулся. Первые лучи солнца начали озарять тайгу и деревню. Сибирь оживала, сияя своим осенним великолепием.

Однако охотник проснулся не от теплого рассвета, а от осенней прохлады, которая ночью тайком проникла в дом. Дверь в сени была открыта. А ведь ночью Толай закрывал ее на крючок.

Ужасно затекли ноги и шея. Охотник потянулся, что-то задел локтем и это что-то с металлическим грохотом упало на деревянный пол. Спросонья, Толай даже не сразу сообразил, откуда звук. Он осмотрелся и замер.

На полу лежало его ружье. Рядом с грязными следами от мокрых женских ног. Возле прохода валялся сапог. Суг Ээзи приходила ночью. Стояла и смотрела на спящего охотника. Толай почувствовал, как неприятный озноб пробежал по спине. Не спасло шаманство Очана от духа воды. Не помогли и понатыканные всюду ножи да иглы.

— Ты чего тут громыхаешь? — на кухню, в одной ночной рубахе, вошла Тамара. — И чего дверь нараспашку? Холода напускал! — сонная супруга хотела еще что-то сказать, но поймала взгляд мужа и замолчала. Ружье, о котором так досадовал Толай, лежало на полу. Тамара побледнела. Она аккуратно обошла ночной подарок Суг Ээзи и села напротив мужа.

Ей не нужно было что-то говорить. Все чувства и страхи читались по глазам, по бледным щекам да по трясущимся губам. Она была напугана. Все ее слова можно было предугадать еще до того, как она их произнесла.

— Мне страшно Толай! Нужно вернуть гребень. Сгубит она нас всех.

— Не переживай Тамара. Я что-нибудь придумаю. У меня есть еще два дня. — ответил Толай и отвернулся к окну.

— Что ты собрался придумывать? Какие два дня? О чем ты говоришь? — не дождавшись ответа супруга продолжила. — Она отдала тебе ружье. Нужно вернуть ей гребень. Ты же шорец, ты должен чтить духов!

— Я сам во всем разберусь. — Толай наконец наградил супругу недобрым взглядом. Тамаре на мгновение показалось, что и не муж сидит возле нее, а какой-то незнакомец. Одежда — его, тело — его, а внутри кто-то чужой. Кто-то жадный, злой, недобрый.

— Обещай мне, что вернешь гребень. — супруга ответила Толаю не менее суровым взглядом.

— Обещаю. — себе под нос ответил Толай и вновь отвернулся к окну.

— Сегодня!

— Я же сказал верну! — Толай ответил очень холодно и грубо. Он демонстративно положил кулак на стол. Видимо пришло время сменить неприятную тему. Скривив недовольную гримасу, Тамара оставила супруга в одиночестве.

У Толая не осталось причин хранить гребень у себя. Суг Ээзи вернула все то, что охотник в испуге оставил у бездонного омута. Хотя, с другой стороны,