Очень долгое путешествие, или Инь и Ян. Сердце Мира (СИ) - Соловьёва Яна

— Ты не обманывайся, что мы тут жрецы, мессии и пророки. Мы — пленники. Недостающее духовное звено в пищевой цепочке великого бога огня Тукаитауа. Первыми к нему на встречу отправятся женщины, следом мужчины, потом мы с пророчицей, потом Мессия, а потом уж вожди. Они главные тут — три брата, сыновья того помершего вождя. Очень эффективные ребята. Мне бы такую ганзу, да в Новиграде, — он мечтательно закатил глаза. — Да и всё их племя, как единый организм: как ушли из пустыни, так и живут ради одной цели. Вы заметили, что среди жителей нет ни стариков, ни детей?

— И куда они их девают? — шёпотом спросила я, тут же пожалев о вопросе.

— Ну как вам сказать. Не будем портить аппетит, — Хонза опять присосался к бутылке.

— Ради какой цели они живут? — я не представляла себе, ради чего можно было бы пойти на неназванные, но явно ужасные жертвы, это не укладывалось в голове.

— Встретиться с Тукаитауа, воссоединиться со своим богом.

— Да что это значит — воссоединиться? — воскликнула я.

— Отдать свои души, сгореть, — потерянно ответил Хонза. — Огненный бог их, Тукаитауа — жадная сволочь. И злобная. Его ещё умаслить надо, чтобы он душеньки принял. Вы думаете, откуда культисты Вечного Огня свои идеи спёрли?

— Я об этом не думаю, — презрительно сказал Иорвет, отставляя чашу с водой.

— А зря. То, что цепляет сердца, как раз живёт в верованиях таких вот диких племен. Остальное дело техники — упаковать идею, продать кому надо да использовать, как следует.

Хонза поднялся и направился к отгороженному стенкой помещению в углу дома.

— Отолью, — пояснил он, — никуда не расходитесь!

Мы с Иорветом переглянулись.

— Какая-то феерическая срань, — убеждённо констатировала я.

— И это только начало нашего пути, — устало прикрыв глаз, подтвердил Иорвет.

— Пробьёмся, — не очень уверенно проговорила я, рассматривая его лицо.

В свете лампад тени от высоких скул контрастно ложились на впалые щёки, очерчивали жёсткую линию губ. Я вздохнула. Иорвет подвинулся ближе.

— Дай посмотреть, — он взял мою руку с браслетом.

Перчатку я уже стащила, но вытянуть кисть сквозь металл, плотно обхвативший запястье, так и не смогла. На ладони печальными бежевыми линиями еле-еле вырисовывался мой знак.

Иорвет ощупал браслет, приблизил лицо к ладони.

— Тут есть паз для ключа. Какого-то очень хитрого ключа, — наконец, промолвил он.

Хонза, поправляя штаны, показался из отхожего места.

— Как снять браслет? — резко спросил у него Иорвет, не выпуская мою ладонь из рук. Его пальцы были тёплыми.

— Да я ж тебе говорю, колдунов тут не встречалось. Может, у моих ребят и нет ключа, зачем? Сжёг бабу, руку отрубил, вот тебе и браслет.

Я чертыхнулась.

— Браслет после этого нужно открыть, чтобы использовать снова. Значит, должен быть ключ, — Иорвет пристально смотрел на Хонзу.

— Знать про ключ не знаю и видом не видывал, — упёрся тот.

— Ладно, с этим разберёмся позже, — Иорвет отпустил меня и повернулся к жрецу. — Рассказывай, что будет завтра, весь ритуал, шаг за шагом.

Хонза откинулся на подушках и заговорил.

***

— Камень, ножницы, бумага, раз, два, три, — сказали мы хором, я выкинула ножницы, а хитрый эльф камень и со счётом четыре-два победил меня.

— Чёрт. Чёрт-чёрт! — я подошла к земляной яме в полу уборной.

Глубокую дыру в земле пересекала хлипкая доска, а внизу, присыпанное тростниковыми листьями, вспучивалось, собственно, содержимое отхожей ямы. В руке я сжимала крохотный ножик, который нам выдали к трапезе.

— Воды у нас много, вперёд, vatt’ghern! — приободрил Иорвет.

Я бросила на него максимально выразительный взгляд.

— Ты следующий!

— Когда накидаешь на дно достаточно земли, чтобы я мог встать и не утонуть, я продолжу, — нахально ответил он, подтащил охапку тростника, сел рядом на пол и достал из сапога не обнаруженный туземцами стилет.

По словам Хонзы, нас должны были оставить в покое до рассвета, и только тогда должен был начаться ритуал. И в то время, пока жрец, переползший на свою лежанку, спал в беспамятстве, нежно обняв пустую бутылку, мы исследовали всю избу. Промасленные брусья стен, как и дверь из толстых досок, запертая снаружи на засов, не оставляли никакой надежды выбраться. В оконца едва пролезала боком голова, а пол был устлан плотно пригнанными досками. Последней надеждой на осуществление плана остался сортир с глубокими земляными стенками. Я бросила вниз охапку тростника со своей лежанки и с ножичком в руках полезла в зловонную жижу.

ПУСТОШИ. Огненный бог

— Проснись, vatt’ghern, пора, — во сне меня трясли, я отмахивалась и мгновенно засыпала опять, но они не отставали.

Слой за слоем я выныривала из глубин сна, следуя за ощущением руки на плече, пока не осознала, что чувствую её наяву, и не попыталась продрать слипающиеся глаза.

— Пора, — шёпотом повторил Иорвет.

Через оконца пробивался первый утренний свет. Ещё ничего не соображая, я с силой растёрла уши и щёки, чтобы к голове прилило хоть сколько-то бодрящей живительной крови, и побрела к умывальнику. Со всеми вчерашними приготовлениями, отмыванием и заметанием следов спали мы не больше часа, и мне пришлось окунуть голову в ледяную воду, чтобы прийти в себя.

Хонза храпел, разметавшись на лежанке. Иорвет стоял у окна.

— Начинается, — тихо проговорил он.

Я выглянула в соседнее оконце: в серой рассветной дымке по территории сновали мужчины-туземцы с тростниковыми связками в руках. Все связки они окунали во вместительную бочку со специально подготовленным горючим маслом и потом прилаживали к стенам бараков. Иорвет отпрянул от окна и дал мне знак сделать то же самое — к нашей хижине направлялись туземцы с тростником. Снаружи послышались тихие голоса и шорох.

В сотый раз я проверила пояс с эликсирами, где оставила только необходимое для плана. Наши вещи, как и лук Иорвета и три стрелы, которые он изготовил из тростниковых стеблей с наконечниками из снятых с обеденных ножей лезвий, мы спрятали в вырытом лазе.

— Ты точно уверен, что не хочешь принять эликсир до ритуала? — переспросила я.

— Нет смысла попусту его расходовать. Действуем по плану.

Мы опять заняли наблюдательные посты. Строения уже были подготовлены к воссоединению с богом огня, теперь же мужчины сооружали перед нашей хижиной высокий постамент.

— Трон у тебя будет королевский, — сказала я.

— Вот уж большая честь, всю жизнь мечтал, — прошептал Иорвет. — На каждом троне сидит просто arse и не более того.

*Задница*

Туземцы закрепили поверх стога, связанного из тростниковых снопов, явно конфискованный крепкий стул с высокой спинкой, и щедро пролили всю конструкцию маслом.

— Чем выше трон, тем ближе к эшафоту. Народная мудрость! — на меня пахнуло крепким перегаром. Хонза незаметно подобрался сзади и выглядывал в окно из-за моей спины. Лицо жреца было помято, и он держался обеими руками за голову, будто боялся, что она укатится. — Найду-ка, что у меня ещё осталось. На трезвяк здороваться с Тукаитауа я не намерен.

Он опять нырнул в чрево своего матраса.

— Да вы бы не рыпались, всё бесполезно, — хриплым голосом посоветовал он, трясущимися руками откупоривая очередную бутылку. — Когда попробуете отвар лозы духов из леса аминорнов, единственное, чего будет хотеться — это лететь на встречу с богом.

С удивлением я смотрела на Хонзу и никак не могла поверить, что такой прохвост, как он, смирился и не собирается прилагать усилий для спасения. Однако маски больше не сменялись на его смурном лице, он был тих и пришиблен.

— У нас другие планы, — буркнул Иорвет.

Мужчины закончили работу и расселись вокруг сооружённого трона. Перед ними опустились на землю братья-вожди и затянули песню.

— Икаро — песня, открывающая врата неба, — просипел со своей лежанки Хонза.

Голоса вождей слились в унисон, потом разделились, чтобы сойтись вновь. Один за другим к напеву присоединялись туземцы, и скоро показалось, что от резонирующей мелодии дрожит воздух. Мужчины передавали друг другу черпаки с маслом из той же бочки, где вымачивали тростник, щедро поливали головы, втирали масло в кожу. Братья поднялись, не прекращая петь, и начали накладывать на лбы паствы полосы из чёрной краски, окуная пальцы в подвешенные на груди плошки.