Возможны варианты... - Николай Авраамович Терешко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Фолкнер жил и работал сначала в штате Кентукки, затем в штате Огайо. Здесь, в шестнадцати километрах от знаменитого озера Эри, он купил себе дом с небольшим участком бросовой земли. Она была замусорена строительным хламом, битыми кирпичами. Любой другой человек начал бы с того, что очистил, перепахал, удобрил эту землю. Фолкнер поступил совсем не так. Он лишь расчистил свой «удел». А дальше начались тут такие чудеса, что соседи сбегались посмотреть и посмеяться. В совершенно неподготовленную, даже не распаханную землю, обработав ее лишь дисковой бороной, новосел стал сажать рассаду томатов. «Напрасный труд, плодов не будет, все обречено на гибель», — говорили ему соседи.
Но новоявленный фермер имел на сей счет свои соображения. Незадолго перед тем в журнале «Сельский джентльмен» Фолкнер писал о том, что под овощные и огородные культуры почву лучше не пахать, достаточно обработать ее дисковыми боронами, заделывая растительные остатки культур в верхний слой почвы. Статья успеха не имела, на нее просто-напросто никто не обратил внимания. Министерство земледелия, к которому со своими предложениями обратился Фолкнер, вежливо их отклонило. Тогда он решил доказать свою правоту на практике, собственным трудом, собственным риском. И на первых порах получил одни насмешки соседей.
Но эти насмешки сменились удивлением, когда осенью овощная плантация Фолкнера дала плоды: крупные, необычайно яркие и очень сладкие. Фолкнер стал излагать соседям суть новой для них системы обработки почвы — без плуга. Главный ее тезис: «Беда останавливается там, где останавливается плуг».
Но ведь именно об этом, почти такими же словами говорил за полвека до Фолкнера русский агроном Овсинский!
В конце прошлого века неурожаи были довольно регулярным явлением для России. Тяжелые засухи три года подряд, с 1895-го по 1897-й, посещали даже хлебородную Украину. А в Гетмановке, что в Одесской губернии, никакой беды не было, будто всякая напасть обходила ее стороной. Да если бы только в Гетмановке! Тогда такое можно было бы принять за некое чудо. Но и в некоторых других имениях Бессарабии, Подолии, Черниговщины тоже не знали неурожаев. А причина была вот какая: в этих местах за землями доглядывал и обрабатывал их по своей особой системе один и тот же человек — Иван Евгеньевич Овсинский.
Выдающийся агроном своего времени Овсинский управлял имениями знатного украинского вельможи. До того жил и работал на Дальнем Востоке, бывал в Китае, где мог видеть и особые приемы обработки земли. На Украине он более десяти лет отрабатывал и внедрял свои приемы землепользования. Добивался отменных по тем временам успехов — с десятины получал по сто пятьдесят пудов зерна.
В 1898 году Овсинский выступил на съезде врачей и естествоиспытателей в Киеве с докладом о сущности своей системы. К тому времени Иван Евгеньевич написал книгу «Новая система земледелия», в которой подвел итог своим поискам и находкам. Книга несколько лет блуждала по издательствам, но никто не хотел ее печатать: столь необычные, даже странные мысли были в ней.
Овсинский напрочь отвергал пахоту, укоренившуюся в сознании многих поколений земледельцев в качестве абсолютно обязательного процесса любой страды. Он писал:
«Если бы мы захотели на погибель земледелия создать систему, затрудняющую извлечение питательных веществ из почвы, то нам не нужно было бы особенно трудиться над этой задачей: довольно было бы привести советы приверженцев глубокой вспашки, которые вопрос о бездействии питательных веществ в почве разрешили самым тщательным образом».
И далее следовала парадоксальная фраза Овсинского о том, что пушки Круппа принесли человечеству меньше вреда, чем фабрика плугов для глубокой вспашки.
Сейчас эту фразу повторяют на все лады. Но это сейчас, когда нужда заставила вспомнить хорошо забытое старое и принять его за абсолютно новое. А тогда речам и писаниям агронома-патриота никто не придавал должного значения.
Книга его — многострадальное произведение. И не только потому, что выстрадана многолетним трудом ученого и практика-новатора. Но и потому, что ее так трудно удалось издать. Но и даже изданная, она принесла своему автору немало горя. А вот Фолкнеру его книга принесла всемирную славу. Между тем, как я уже заметил, содержание, стиль, и тон этих двух книг почти идентичны. Судите сами, сравнив вышеприведенную цитату из Овсинского с небольшим извлечением из Фолкнера.
«Можно сказать с большой долей правды, что применение плуга практически уничтожило продуктивность наших почв. Свои ошибки мы часто оправдываем необходимостью. Однако пахота не может найти и такого оправдания. Прежде всего, нет никакой необходимости пахать. И большинство мероприятий, которые обычно следуют за пахотой, совершенно не нужны, если землю не пахали. Почву можно обрабатывать без бороны, без кольчатого катка, без обычного катка — без всех орудий, которые обычно используются после пахоты для подготовки почвы к севу. Единственным исключением является дисковая борона, которая применяется, чтобы возможно полнее заделать растительные остатки в поверхностный слой».
Таких совпадений мыслей и взглядов мы найдем у Фолкнера и Овсинского немало. Подчеркиваю и повторяю: дело не в приоритете — американец вряд ли был знаком с работами русского. Дело в том, что ищущая мысль многих передовых земледельцев шла по одному и тому же пути и натыкалась на одну и ту же стену — традицию. Ее надо было перепахать, чтобы не пахать землю. Но не всякому это удавалось. Даже счастливчику Фолкнеру не многое удалось — он сейчас довольно прочно забыт на своей родине. Вероятно, американцам еще предстоит его «открывать», а может быть, и не один раз, как мы открыли заново своего Овсинского, судьба книги которого сложилась вовсе не так, как судьба «Безумия пахаря».
Книга «Новая система земледелия», написанная И. Е. Овсинским приблизительно в 1893 году, как я уже говорил, лет пять не находила издателя: агрономические авторитеты, которым давали рукопись на рецензию, приговорили ее к смерти. Тогда Иван Евгеньевич издал ее на собственные средства, скромным тиражом и на… польском языке. Объясняется это последнее обстоятельство весьма просто: в друкарне некоего польского доброжелателя не было русских литер.
После этого работой Овсинского заинтересовался издатель С. В. Кульженко.
