Настоящая фантастика – 2017 (сборник) - Ярослав Веров

Тем временем Красное кольцо вокруг Фабрики стало изменяться. На нем возникли регулярные вздутия, и Ариадне пришло в голову сравнение с Уроборосом, проглотившим стадо слонов. Слоны брели друг за другом прямо в пасть змея, а он их глотал, проталкивая их туши дальше к хвосту.

Ариадна на мгновение прикрыла глаза. Что за бред?! А когда открыла их, то увидела, как из кольца бьют ослепительные фонтаны света.

Включилась диспетчерская, и женский голос произнес:

– Огневики отпочковались, Минотавр.

– Вижу, – процедил Телониус. – Скажите мне то, что я не вижу.

– Пытаемся пробросить резервный канал, но пока ничего не получается…

– Слышу, – еще злее процедил Телониус. – Давай, девочка, давай. Что-нибудь, что я не вижу и не слышу!

Девочка замолчала, как показалось Ариадне – в растерянности. Но вот динамики в кабине «Циклопа» вновь ожили:

– Орбитальные лазеры приведены в полную готовность, Минотавр. Ждем приказа, – на этот раз голос был мрачен и принадлежал мужчине.

– Добро. Ждите. Иду на посадку. Как только вытащу всех, не медлите. Сделайте там еще один филиал ада.

– Ад в аду? Сделаем, Минотавр. Удачи и спасения.

«Циклоп» резко пошел вниз, будто кто-то обрезал нить, которая удерживала этот летучий утюг.

5. Фабрика

Ариадна спотыкается и летит на землю. И только тогда понимает, что камень преткновения спас ее. Иначе – удушье. Она словно вырвалась из петли. Словно кто-то все же повернул вентиль баллона. Воздуха в нем мало, очень мало. Но это лучше, чем ничего. Гораздо лучше.

Встать. И идти. И смотреть. Ко всему привыкаешь.

Что дальше? Нужна цель.

Где она?

Ариадна замирает и видит, как она продолжает идти. Несколько Ариадн отслаиваются от нее, будто мыльные пузыри надуваются, дрожат, но продолжают шагать, в свою очередь почкуясь на все новые и новые Ариадны, которые расходятся в стороны, перебирая варианты движения. Некоторые ответвления быстро гаснут, лопаются, исчезают, другие длятся гораздо дольше, исчезая в запутанных лабиринтах нагромождения слоистых камней.

Неуверенный шаг, но ничего страшного не происходит – она сливается с впереди стоящей фигурой самой себя. Словно лопнул мыльный пузырь. Даже брызг нет. Сзади? Сзади как и раньше – прошлое отвердевает. Оказывается прочнее грядущего.

Путеводная нить ее мыльных пузырей – вот тот путь, по которому она пойдет. Или пошла? Детерминированность или свобода? Хочется вкусить свободы, поэтому Ариадна пытается сделать шаг в сторону, свернуть в боковой проход, но не получается. Курс задан.

Она, будущая, выбрала из множества попыток, блужданий именно его. И не ей, настоящей, оспаривать выбор ее будущей.

Она взбирается на гребень, изредка оборачиваясь, чтобы еще раз увидеть все тот же океан до самого горизонта, багровый океан, из которого вышла.

Над океаном действо.

Только теперь стало видно, насколько Фабрика огромна. Сотни их распределены по Венере, и еще тысячи продолжали закладываться, возводиться, вступать в строй, запускать производство наноботов. Работающую в нормальном режиме и на проектной мощности Фабрику легко отличить – из дырчатых кубов непрерывно бьют струи темного дыма, выбрасывая триллионы и триллионы крошечных, невидимых глазу механизмов в миллионах различных модификаций. Они рассеивались в облачном слое, внедрялись в почву, чтобы приступить к пока еще не фиксируемой самыми чуткими приборами работе по выстраиванию и запуску сложнейших физико-химических процессов, конечным результатом которых и станет преображенная Венера. Венера без кислотных облаков и суперротации, Венера без раскаленных пустынь и сильнейших атмосферных бурь, Венера без парникового эффекта, Венера, пригодная для того, чтобы стать домом миллиардам воскрешаемых людей, «возвращенцам».

Однако и то, что выглядело с высоты тонким, едва различимым красным кольцом, охватывающим Фабрику, вблизи предстало весьма грозным явлением. Словно где-то разверзлось жерло вулкана и изливало густую, багровую, раскаленную лаву, и эта лава текла непрерывной могучей рекой по замкнутому кругу, без единого прохода на превращенную в остров территорию Фабрики.

Ариадна пыталась вспомнить, что ей известно про Красное кольцо, но сведения Информатория оказались еще скуднее, чем ее собственная память.

Перед полетом на Венеру она, как обычно, провела несколько десятков бесед со специалистами, которые плотно занимались и планетой, и проектом, говорила с первоосвоителями, теми, кому довелось в авангарде высаживаться на поверхность негостеприимной планеты, читала архивные материалы, и, несомненно, упоминания о Красном кольце ей попадались на глаза.

Природа феномена не установлена. Ученые лишь соглашались, что это весьма своеобразная форма кристаллических пород Венеры, но назвать ее жизнью ни у кого не поворачивался язык. Красные кольца возникали по непонятным причинам из многочисленных трещин в раскаленной поверхности планеты, выдавливаясь оттуда густой и поначалу хаотичной массой, которая затем формировала вот такие почти идеальные окружности. Через несколько суток кольца распадались, втягивались обратно в трещины.

Но Ариадна была убеждена твердо – в этой скудной информации никогда не упоминалось о том, что Красные кольца порождают Огневиков.

Похожие на сгустки пламени Огневики атаковали Фабрику. Там, где они соприкасались с защитным силовым полем, возникало радужное свечение, сплетенное из правильных геометрических фигур – шестиугольников, квадратов, кругов, и Ариадна не сразу догадалась, что видит отпечатки структуры Огневиков, упрятанной в пылающую оболочку.

Ариадна хотела спросить Минотавра, что он собирается делать дальше, но не успела. Могучий удар в днище подкинул «Циклопа», завертел вокруг оси, резко вздернул за один край, другой, намереваясь перевернуть машину. Ремни впились в тело, и Ариадне показалось, что еще немного, и они расчленят ее, а если не расчленят, то сломают кости и размозжат внутренности, но дикая скачка столь же внезапно прекратилась, свет в кабине погас, и Ариадна поняла, что машина перешла в свободное падение.

Включилось аварийное освещение – тусклое и прерывистое, как стробоскоп. С трудом повернув голову, Ариадна встретилась взглядом с Нитью и с запоздалым раскаянием подумала: все же стоило вернуть ее обратно на Лапуту. Но Нить, судя по всему, ничуть не испугалась происходящего. Она вроде даже подмигнула Ариадне, словно ничего экстраординарного не случилось. Или так и было? Все шло в рутинном режиме, и эти толчки, удары, аварийное освещение – лишь особенность выхода из зоны суперротации в спокойные слои венерианской атмосферы?

Нет, не может быть! Что-то происходило отнюдь не в штатном режиме! Ариадна это чуяла благодаря богатому опыту работы в космосе. Нить что-то говорила, но Ариадна не слышала, так как «Циклопа» положили на гигантскую наковальню и принялись молотить по танку огромным молотом, пытаясь то ли расплющить его, то ли расколоть, как орех. Но как и всякий опытный космист, Ариадна умела читать по губам – обязательный навык в космосе, где звуковые каналы связи в чрезвычайных ситуациях прерывались с большей легкостью, нежели визуальные.

И опять она обманулась в предположениях, которые вихрем промчались в голове, подыскивая слова, что укладывались в шевеление бледных губ девчонки. Молитва? Жалоба? Просьба о помощи? Слова успокоения ей, Ариадне?

Нет, нет и нет!

«Это лучший из миров».

Вот что повторяла Нить. Ту знаменитую фразу, внезапно обретшую вторую жизнь спустя почти шестьсот лет с тех пор, как французский мыслитель и писатель вложил ее в уста одного из героев. С тех пор афоризм растерял ироническую коннотацию, взамен обретя серьезность идейной максимы, почти императива.

Это лучший из миров!

6. Огневик

От черного сгустка спускается, извивается тончайшая нить, поначалу еле заметная, но затем все четче прорисовываясь, набираясь словно бы грубой материальности, сворачиваясь в спутанные клубки, но затем вновь распрямляясь, делая очередной рывок к поверхности океана. Между ними будто невидимая преграда, нечто препятствует черному сгустку забрасывать нить все глубже и глубже, сопротивляется, отталкивает, но затем уступает, и нить ниспадает ниже, ниже. Ариадна различает, что это скорее тугой вихрь, причудливо изгибающийся смерч, жадно тянущийся к океану. И вода ощущает его приближение, в ее глубине возникает тусклое багровое свечение, мельтешение огоньков, похожих на крошечные коконы, эти коконы поднимаются навстречу смерчу, танцуют, толкают друг друга, точно борются за право оказаться первыми на поверхности. А затем смерч касается океана, один из коконов проникает внутрь черноты, становится еле видимым, продвигаясь все выше и выше, к черному сгустку. Но в вихре образуются спазмы, он дергается из стороны в сторону, извивается, будто проглоченный кокон ядовит и его надо немедленно исторгнуть обратно, выблевать. И, в конце концов, это удается – с громким хлюпаньем светящийся кокон падает на берег, неподалеку от Ариадны.