Работа для гробовщика - Марджери Аллингхэм

— Не иначе. — Люк кивнул. — Встреча с кружкой пива. И противореча сам себе, он наслаждается этим обманом. С одной стороны считает унижением то, что приходится бывать в столь отталкивающем месте, но с другой стороны его это очень ободряет.

С минуту оба молчали. Взгляд Кэмпиона блуждал по толпе. Наконец он снял очки и, не оборачиваясь, спросил:

— Почему вы не хотите говорить о Палинодах, инспектор?

Чарли Люк налил себе снова и посмотрел поверх бокала, взгляд его стал неожиданно откровенен.

— Потому что не могу, — признался он.

— Почему?

— Я их не понимаю, — он сделал это признание тоном мудреца, сознающегося в своём невежестве.

— Что вы этим хотите сказать?

— То, что сказал. Я не понимаю, что они говорят. — Он снова сел на край стола и беспомощно развёл мускулистыми руками. — Если бы речь шла про иностранный язык, взял бы переводчика, но дело совсем в другом. Не то, чтобы они не хотели говорить. Говорят часами, даже слишком любят это дело. И когда я выхожу от них, в голове моей гудит, словно читаю рапорт до передачи машинистке, чтобы проверить, все ли слова читаемы. Она тоже не понимает.

Вновь наступила пауза.

— А что, слова такие…длинные? — неуверенно рискнул Кэмпион.

— Нет, вовсе нет. — Люк не обиделся, только стал ещё грустнее. — Их пятеро, — наконец сказал он. — Двое мёртвых, трое живых: Лоуренс Палинод, мисс Ивэн Палинод и самая младшая Джессика Палинод. Та, что получает милостыню в парке. Ни у кого из них нет денег и одному Богу известно, зачем кому-то их убивать. При том они не настолько помешанные, как судят некоторые. Я уже совершал эту ошибку, можете мне поверить. Впрочем, вам нужно видеть их самому. Когда вы туда переберётесь?

— Я подумал, что лучше всего сразу; у меня тут с собой чемодан.

— Для меня это хорошая новость, — довольно буркнул инспектор. — Вход сторожит наш человек, который знает вас в лицо. Зовут его Кокердейл. Мне очень жаль, что не могу рассказать вам больше об этих людях, но они такие старомодные и совершенно необычные…Не слишком мне нравится это определение, но оно лучше всего их характеризует. — Перегнувшись через стол, он похлопал себя по животу. — Я дошёл до такого состояния, что при одной мысли о них мне плохо делается. Как только получу заключение экспертов, сразу вам сообщу.

Кэмпион допил свой стакан и взял в руки чемодан. Тут ему пришла в голову новая мысль.

— Да, а кто такая та юная черноволосая девушка? Лица её я почти не видел.

— Это Клития Уайт, — спокойно пояснил Люк. — Племянница. Когда-то Палинодов было шестеро. Одна сестра сбежала, вышла замуж за врача и уехала с ним в Гонконг. Во время путешествия судно потонуло и оба едва не погибли, так что ребёнок родился, когда мать ещё не просохла от морской воды. Оттуда её имя. И не спрашивайте меня больше. Так мне сказали:"Оттуда её имя."

— Понимаю. И она тоже живёт у Рени?

— Да. Родители отправили её на родину, что оказалось счастливой идеей, поскольку оба впоследствии погибли. Она тогда была маленькой девочкой. Теперь ей восемнадцать. Работает помошницей в канцелярии «Литературного еженедельника». Наклеивает почтовые марки и рассылает экземпляры подписчикам. Как только научится печатать на машинке, получит повышение.

— А кто тот парень?

— С мотоциклом? — вопрос был задан с такой страстью, что Кэмпион даже вздрогнул.

— Мотоцикла тогда в парке я не видел.

Лицо Чарли Люка потемнело, а густые брови насупились над светлыми глазами.

— Чудная пара: щенок и потерявшийся котёнок, — со злостью бросил он, а потом поднял взгляд и вдруг обезоруживающе чистосердечно рассмеялся, добавив: — Такой маленький милый котёнок. Ещё даже глазки не прорезались.

Глава 4.

ТЫ ДОЛЖЕН БЫТЬ ОСТОРОЖЕН

Кэмпион тихонько подошёл к началу лестницы, откуда через зарешеченное окошко мог заглянуть в сердце Портминстер Лодж.

Увидел он Рени, выглядевшую так же, как и десять лет назад, когда они познакомились. Она сидела за столом, в профиль к нему, разговаривая с кем-то невидимым. Возраст мисс Рапер все ещё можно было определить как «под шестьдесят», хотя вполне возможно ей было лет на восемь-десять больше. Миниатюрная женщина все ещё прекрасно держалась, как в то время, когда пожинала успехи на провинциальной сцене, и волосы её все ещё были хороши, хотя возможно уже не столь рыжи.

Одета она была для визита — в изысканную цветную шёлковую блузку и элегантную чёрную юбку, не слишком короткую. Шаги Кэмпиона Рени услышала, когда тот был уже на середине коридора, прокладывая себе путь среди молочных бутылок. Он успел окинуть взглядом её лицо — чуть островатый нос и слишком широко расставленные глаза, обращённые в сторону окна, прежде чем она торопливо встала, чтобы осторожно приоткрыть дверь.

— Кто там? — Слова звучали мелодично, как песенка. — Ах, это ты, мой милый. — Она вела себя естественно, но все же чуть позировала, словно на сцене. — Входи, прошу тебя. Как это мило, я так ценю твоё внимание и никогда этого не забуду. Как матушка? Все в порядке?

— В полном порядке, — ответил Кэмпион, который, осиротев десять лет назад, привык играть свободно свою роль.

— Да, знаю, у тебя нет причин жаловаться на жизнь, — она похлопала его по плечу, уважительно и внимательно к нему присматриваясь.

Сидели они в типичной старомодной кухне в цокольном этаже, с каменным полом, множеством труб и удивительных закоулков. Не слишком весёлое это место оживляли не меньше сотни театральных фотографий разных эпох, занимавших половину стен, и яркие лоскутные половики.

— Кларри, — продолжала хозяйка все с тем же деланным весельем, — ты, вероятно, не знаком с моим племянником Альбертом. Он из Бари, представитель процветающей части нашего семейства. Юрист, что может нам сейчас пригодиться. Его мать написала мне, что он мог бы помочь, и я послала ей телеграмму. Тебе я не говорила, — боялась, что ничего из этого не выйдет.

Лгала она вполне прилично для старой, опытной актрисы, а смех звучал свежо и молодо, доказывая, что сердце её ничуть не постарело.

Кэмпион от всей души её расцеловал.

— Я так рад вас видеть, тётушка, — сказал он и она покраснела, как девочка.

Мужчина в пуловере цвета сливы как раз ел бутерброд с сыром и маринованным луком, уперев ноги в носках на поперечину кресла. Теперь он встал и перегнулся через стол.

— Рад с вами познакомиться, — буркнул мужчина, протягивая старательно наманикюренные пальцы. Ногти его, как и блеск золота в ухмылке, и густые светлые волосы, заметно отступившие со лба, но тщательно уложенные волнами, были обманчивы — несмотря на холёный вид его изрытое глубокими морщинами лицо было симпатичным и в нем заметён был здравый рассудок. В треугольном вырезе пуловера виднелась рубашка в розово — коричневую полосу, с тёмными пятнами в тех местах, где запонки для воротника протёрли дыры.

— Меня зовут Грейс, — деловым тоном сообщил он. — Кларенс Грейс. Не думаю, что вы обо мне слышали. Когда-то я один сезон играл в Бари.

— Но это был Бари в Ланкашире, мой милый, — торопливо перебила его Рени. — А мы говорим о Бари Сент Эдмунд, правда, Альберт?

— Да, тётя, конечно, — Кэмпион старался, чтобы в голосе его звучали сожаление и извинение вместе. — Там у нас очень спокойно.

— Во всяком случае, закон там чтут не меньше, чем где бы то ни было. Садись, мой милый, — энергично принялась она за гостя. — Наверняка ты голоден. Сейчас я чтонибудь приготовлю. Я вечно опаздываю. Странно, но у меня всегда такое впечатление, что я чего-то не доделала. Миссис Лоу!

На последние слова, прозвучавшие довольно громко, ответа не последовало и Кэмпион стал уверять, что не голоден.

Рени снова хлопнула его по плечу, словно пытаясь приободрить.

— Садись и выпей с Кларри портера, а я тем временем займусь твоим устройством. Миссис Лоу! Скоро соберутся остальные жильцы, и прежде всего капитан. Он сегодня, кажется, обедает в городе со своей старой пассией. И сразу отправится к себе в комнату. Если услышишь, как хлопнули входные двери, это наверняка будет он. Потом вы оба поможете мне разносить подносы. Миссис Лоу!

Кларри спустил ноги на пол.

— Сейчас я приведу её. А что с малышкой? В такую пору ей пора быть дома.

— Клития? — Рени взглянула на часы. — Четверть двенадцатого. Что-то она запаздывает. Будь она моей дочкой, я волновалась бы, но если честно, я не люблю невинности, а ты, Альберт? Человек никогда не чувствует с ней себя в безопасности. А ты, Кларри, сиди тихо, и никаких сплетён, пожалуйста.

Мужчина остановился, взявшись за ручку двери.

— Если бы, моя милая, я и собрался что-то рассказать этой коробке с нюхательной солью, то во всяком случае не о её племяннице, — весело заявил он, но тут лицо его вдруг искривилось в отвратительной гримасе и на долю секунды стал виден неприятный блеск в его больших, неопределённого цвета глазах.

Рени ждала, пока он закроет двери.