Полёт над цюрихским озером - Екатерина Перфилова

– Она верно рассуждает, ваша подруга. Это смело и правильно. Дальше вы, Жюли, поступали именно так?

– Если бы. Мои мысли тогда спутались. Как спагетти в тарелке. Но мне было интересно их разбирать. Наверное, не всё так плохо было, раз интерес к себе не угас. Через какое-то время как по заказу мы встретились c нашими друзьями…

– Как это случилось? Кто первый вышел на связь?

– Мы встретились с Милой после её занятий. Зашли поужинать…

– Жюли, какие у тебя дальнейшие планы? Я сегодня в любом случае гуляю. Всю неделю училась, надо восстановиться. Ты со мной?

– Я не знаю. А куда пойдём?

– Ну… Можно было бы написать нашим друзьям. Если ты, конечно, хочешь. Я по ним слегка соскучилась, – Мила сделала детское выражение лица, умоляющее.

– Хорошо, давай, – Жюли странным образом тоже хотела снова их увидеть, с удивлением отмечая про себя данный факт.

– Минут через пятнадцать они ответили. Ждали нас в том же месте. Я, конечно, очень волновалась. Как нас воспримут. Они же, мужчины, всё обсуждают. Кто с кем и как прошло. За их столиком сидела девушка, разговаривала с Володей. Все были дружелюбно настроены, смеялись, болтали. Непринуждённо, как я и люблю. Через некоторое время Володя со своей пассией ушёл. Заметила, каким недобрым взглядом их проводила Мила. Ей было непривычно видеть, что мужчины заинтересованы в ком-то больше, когда она рядом. Мне было безразлично, куда и с кем он отправился. Нас осталось трое.

– Лёш, дай я тебя сфотографирую. Какая у тебя хорошая кожа. Как у младенца, – Мила беззаботно нахваливала Лёшу.

– Спасибо нашим русским баням за это.

– Что? Ты здесь в русские бани ходишь?

– Иногда в хамам. Но при желании можно найти всё. Горный воздух помогает. Хотя ведением здорового образа жизни похвастаться не могу, сами видите. Кому подлить?

– Мне достаточно, – Жюли отодвинула свой бокал, – на сегодня хватит. Я, наверное, пойду. Тяжёлая неделя была, устала.

– Как? Уже уходишь? Подожди, я тебя о многом хотел ещё спросить.

– И я осталась. Краем глаза посматривая на Милу, наблюдала за ней. Она тоже на меня смотрела. И от этого было тепло. Мы пошли танцевать. Казалось, вокруг никого не было. Только я и она. Странно, я так хорошо это помню. Могла бы прямо сейчас повторить все движения той ночи. Потом мы оказались на улице, весело что-то крича и напевая. Затем сели в машину Лёши. Его водитель нас куда-то вёз. Меня. Куда-то. Вёз. Расскажите это днём серьёзной Жюли. Она вас пошлёт. То есть нет, просто усмехнётся. Потому что в глубине души поверит, но виду не подаст. Никто не должен о ней знать больше, чем она сама позволит. Невинными глазами я смотрела на ночной Цюрих и думала до чего прекрасно здесь. С ней. Да и спутник вполне приятный, хороший номер снял. Мы оказались в одном из лучших отелей, с потрясающим видом. Были там, где и должны были быть. Как бы безумно это не звучало. Но у меня было именно такое чувство. Мила стояла у окна, а мы… Лёша налил мне виски. Залпом выпила и смотрела прямо на него. Всё кружилось. Я хотела его, и он не заставил себя ждать. Ничего не смущало. В этот раз всё было так просто. Потом то ли я позвала Милу, то ли Лёша потянул её к нам. Не знаю, как так вышло, что он отошёл на второй план. Был где-то на кровати или в комнате, мне было все равно. Мы с ней были вдвоём. Я не сразу это поняла, а потом уже не могла остановиться. Что-то сильное, настоящее почувствовала. На её лице были отблески фонарей, и это было прекрасно. Я знаю, ей тоже было хорошо. Мы стали одним целом. Чувствовала её. Потом его. Единение нас. Не надо ни о чём думать. Может, так и становятся проститутками. С грустными глазами. Неважно, любишь ты человека или нет. Днём любви хочется не так, как ночью. И днём может быть стыдно, сложно, но только не в сумерках. Где отрывками слов и взглядом мы провожаем друг друга и гораздо легче встретить близкую душу. Мне жалко тех, кто не ощущал такого. Пусть со стороны я кажусь сумасшедшей, призывающей спать с незнакомцами в дорогих отелях, но эти минуты запомнятся, и будет, о чём потом вспоминать. Без сожаления. Ведь нам всем было хорошо. Каждый оказал другому услугу. У него не было такого, сразу с двумя девушками. Как же это пошло звучит. Об этом даже сложно говорить. Ведь всё тоньше, гораздо тоньше. По крайней мере, для меня. Лишь один момент выдаёт в нас аморальность. Так получилось, что в тот вечер мы с Милой были в очках и обе забыли их на тумбочке. Вы представляете! Обе забыли очки в чёрной оправе. О чём могла подумать горничная, когда пришла с утра убирать номер. Эти очки стали нашей шуткой, сопровождающей нас долгое время.

– Через сколько дней после той ночи вы встретились с Милой?

– Буквально дня через три. Я – странно устроенное существо. Теперь мне было так легко. Мы шли навстречу друг другу и улыбались. Такой знаете, поддельно смущающейся улыбкой. На самом деле мы не стыдились, мы просто не знали, что с этим делать дальше. Не каждый день ты оказываешься в объятиях своей подруги. И что важно, хочешь в них оставаться, и она свои руки не размыкает. И вот так вы сидите долго-долго. О чём-то громко молчите. Я слышу, как она говорит «Не отпускай меня. Что бы ни случилось, не бросай. Хорошо?» А я отвечаю «Ну, конечно. Как по-другому. Я с тобой и никуда тебя не отпущу». Вы обе в кедах, сидите на скамейке рядом с озером, закат так красиво освещает её волосы, ты невольно дотрагиваешься до них, и ощущаешь поцелуй на своих губах. А потом ещё и ещё. Кто-то смотрит – пробегает мысль. Но ты её быстро откидываешь – ведь «я свободна!» – внутренний крик. И такая благодарность к этому дорогому человеку рядом. Мы вместе. Так бывает, понимаете… Здесь толерантные люди живут, хотя краем глаза на нас всё же косились. Все равно. Я ещё крепче сжимала её руку и чувствовала себя сильной, цельной.

– Жюли, а как вы раньше относились к таким парам? Когда видели их на улице, что чувствовали?

– Честно сказать, заинтересованность. Я всегда на них оборачивалась. Встречала не так часто, но завидовала их смелости проявлять на улице свои чувства. Для меня это не было эпатажем, а вызывало скорее тёплые эмоции… И почему-то одновременно с этим так грустно становилось. Как будто и в моей жизни что-то такое было, чего я не могу вспомнить. Потом забывалось, но какая-то печаль все равно присутствовала. А тогда я, видимо, реализовывала то, что было предназначено. Что было ознаменовано нашей первой встречей в зрелом возрасте. Не зря мне она так понравилась, я потянулась к ней, потом меня отпугнуло происходящее, и всё же я продолжила. По собственному желанию и, в конце концов, ощутила свободу действий. Я стала громче смеяться, слушать динамичную музыку, радовалась каждому дню.

– Вы много времени проводили вместе?

– Достаточно. Мы вместе ходили в музеи, в кино, я тайно пробиралась на её лекции по современному искусству, это было так весело. До упаду танцевали в клубах. Я уже могла при всех её поцеловать, если мне этого хотелось. И с улыбкой наблюдать, как с ней заигрывают мужчины. Я ведь знала, к кому она придёт потом. Брала меня за руку и вела за собой. Мы смеялись, что люди могут подумать, что она меня насилует. Но нас просто было не отлепить друг от друга. Мы были счастливы, понимаете, доктор… А потом было наше первое путешествие.

– Куда же вы отправились?

– Сейчас я назову приторно-сладкий город, но мы поехали в Париж. Решили это спонтанно. Просто собрались на выходные. Часто вспоминали и мысленно благодарили тех двоих, кто нас свёл. Больше мы, кстати, с ними не виделись. Необходимость этого отпала. Может, они нам для этого и были нужны. Мы об этом тогда не думали. Если честно, мы вообще ни о чём не думали. Шли прямо, не сворачивая, держась за руки, пока держится.

– Вы об этом грустно сказали.

– Конечно. Я просто вспомнила те минуты и время, проведённое в Париже. Душа моя. Я по ней скучаю, по нам тем двум с открытой душой. Хотела бы сейчас оказаться в том ресторанчике на окраине. Всё не могли поверить, что мы вдвоём в таком известном ресторане в столице Франции. Хотя мы много раньше путешествовали. Просто именно тогда поняли, что незаметно всё стало приобретать довольно серьёзный характер. Наше первое путешествие. А как мы купили бутылку вина в каком-то киоске. Мы и без этого были веселы, много смеялись, мальчик, который продавал нам вино, недоверчиво на нас посмотрел. Но что с того. Потом оказалось, что у нас нет штопора. И открывали эту несчастную бутылку помадой. Это было очень смешно.

– Открыли? – доктор улыбнулся мягким взглядом.

– Открыли. Конечно, да. А потом была наша первая ночь в Париже. Снова отель. Почему-то волновались. Но красное сухое нам помогло. Это было серьёзнее, глубже. Это было, как признание в любви. Мы часто говорили, что нам хорошо вместе, что мы боимся потерять друг друга. Но, когда ты это ещё и чувствуешь, это сильнее в тебя проникает и доходит до мозга, до сердца. Потом Мила заснула. А я снова села на подоконник и смотрела на ночной Париж жёлтого от Эйфелевой башни цвета. По лицу текли слёзы, а в душе снова так много всего перемешалось. Я думала, что стала уверенней, ярче, что теперь у меня есть свой секрет. Ведь я была смела на улице, но признаться близким людям не могла. Я стала одиночкой и меня это, в принципе, устраивало. И я пыталась гнать мысли, которые случайно залетали ко мне в голову всё чаще и чаще.