Не голова, а компьютер - Ганна Ожоговская

— Я всегда вами восхищаюсь: какая вы молодчина! И хозяйка образцовая, и на жизнь зарабатываете, и все сами! — сказала мама.

— Ах, что вы! Просто делаю, что в моих силах. Изредка сын подкинет немного денег, потому что, знаете, невестка… А вообще-то дети у меня хорошие, не могу пожаловаться. Характер только у обоих сызмала тяжелый. И до сих пор не переменился… Да… — Она вздохнула тяжело и, словно желая отогнать неприятные мысли, сказала: — А вот у вас детки на редкость хорошие! Это большое счастье!

— Да, это верно!

Подкравшись к двери, Марцин увидел: мама подняла голову от шитья. В голосе ее послышалась гордость:

— Вацек — примерный мальчик! Прекрасно учится, много читает — не какие-нибудь там романы, а серьезные книги.

И глупостей никаких не выкидывает, знаете, как это в его возрасте бывает…

— Еще бы не знать! Столько соблазнов вокруг!

— Для Вацека, кроме школы и дома, ничего не существует. Иной раз я даже сама уговариваю его в театр или в кино сходить. Петрик — просто ангел, а не ребенок! Как он помогает, как заботится обо мне…

Марцин высоко поднял брови и окинул младшего брата скептическим взглядом. А Петрик сиял, как начищенный пятак.

— А средний? — спросила Шелестина.

Даже она обратила внимание, что мама ни словом не обмолвилась о Марцине.

— Марцин? — Теперь уже мама вздохнула. — Тоже мальчик неплохой, но… к сожалению, трудный…

— С характером? — с готовностью подсказала Шелестина, и в голосе ее послышались торжествующие нотки.

— Я бы назвала это скорее бесхарактерностью, — в раздумье проговорила мать. — Обещаний своих не выполняет, не думает о других. Несобранный, не умеет систематически заниматься, все делает тяп-ляп, в самую последнюю минуту.

— Точь-в-точь как мой Юзек в его возрасте! — сочувственно подхватила Шелестина. — Вылитый Юзек! Не хочу вас огорчать, но это уже навсегда у него останется, на всю жизнь…

— Ну что вы! Я не смотрю на это так пессимистически. Вот разделаюсь со срочной работой и возьмусь за него!

Марцин чуть зубами не заскрипел. Только этого не хватало! Мама и так к нему вечно придирается по поводу и без повода. В чем она его упрекнула? Ага, о других не думает. Сейчас он ей докажет, как глубоко она заблуждается.

— Налить вам еще чаю? — спросила мама.

— Нет, спасибо! Чай очень вкусный, но, пожалуй, хватит, — отказалась Шелестина не очень решительно, и мама, наверное, налила бы ей еще чашку, если бы в комнату не вошел Марцин.

— Добрый вечер! — сказал он, шаркнув ногой. — Мамочка, прости, пожалуйста, но я только что встретил на лестнице управляющего, и он велел передать, что сейчас будет решаться вопрос о волейбольной площадке и чтобы ты срочно зашла.

— Что ты говоришь? Сегодня? — удивилась мама. — Новый управляющий на редкость энергичный человек. Вы не обидитесь, если я пойду? — обратилась мама, к гостье.

Когда за Шелестиной закрылась дверь и мать стала поспешно убирать свое шитье, Марцин объявил с гордостью:

— Никакого управляющего я не встречал. Это просто «скорая помощь»… Потому что мне показалось…

Но вместо благодарности его ждало жестокое разочарование.

— Прошу тебя больше никогда, — сердито сказала мама, — слышишь, никогда! — не повторять подобных выходок.

— Но ведь… — лепетал обескураженный Марцин, — ведь Вацеку…

— Не равняй себя с Вацеком! — окончательно рассердилась мать. — Вообще ты слишком много себе позволяешь! Вот погоди, я за тебя возьмусь! Где ты до сих пор пропадал? Опять уроки сделать не успеешь. Ну-ка, принимайся живо за дело!

— Мне есть хочется.

— Чаю себе налей. Котлеты остались от обеда, достань из холодильника.

Следом за Марцином на кухню приплелся Петрик. Остановившись на почтительном расстоянии, он молча наблюдал, как ест брат. Что Марцин зол, было ясно, и он решил соблюдать осторожность и не рисковать понапрасну. Нетерпение, с каким он поджидал Марцина, объяснялось не только братской привязанностью. Дело в том, что к завтрашнему дню им задали нарисовать картинку: «Весна в парке». А поскольку в рисовании Петрик был не очень силен, он рассчитывал на помощь Марцина.

Марцин с готовностью согласился помочь, то есть просто-напросто нарисовать за Петрика картинку. Но зато уж вышел подлинный шедевр со всеми атрибутами весны — с молоденькими весенними листочками, с птичьими стаями в синем небе, с фиалками в зеленой траве, и стоил этот шедевр… четыре злотых.

— Раньше ты ни разу… — пораженный требованием брата, запинаясь, проговорил Петрик.

— Раньше ко мне с ножом к горлу не приставали, — перебил Марцин.

Петрик бросил на брата тревожный взгляд и, скрепя сердце, достал из ящика жестяную коробку из-под растворимого кофе, служившую ему сейфом. Процедура открывания «сейфа» была сокрыта от глаз Марцина: Петрик ревниво оберегал свое сокровище и предусмотрительно повернулся к брату спиной. Но позвякивало в коробке многообещающе.

Марцин был горд собой: вот что значит котелок варит! Недаром про него ребята говорят: не голова, а компьютер! Итак, еще две жевательные резинки обеспечены. И совесть спокойна: деньги заработаны честно. Петрик получит пятерку. Пятерка за четыре злотых! Дешевка! Каждый бы столько заплатил!

Марцин сделал уроки, вымыл перед ужином руки, даже мусор вынес, после чего стал собирать портфель. А то по утрам в спешке вечно половину забываешь. И все это он делал в пику маме: пусть убедится, как она была неправа в разговоре с Шелестиной. Мать время от времени поглядывала на него, но обратила ли она должное внимание на то, как он себя сегодня ведет, неизвестно. Она записывала расходы, и, вероятно, у нее что-то не сходилось. Она пересчитала деньги в кошельке и в поисках мелочи высыпала содержимое сумочки на колени.

— Петрик, поди-ка на минутку!

Петрик вышел из ванной с зубной щеткой в руке и белыми усами под носом.

— Ладно, умывайся, а потом разменяешь мне десять злотых.

— Десять, — протянул Петрик. — У меня восемь только…

— Как? У тебя ведь было двенадцать. Куда же они девались?

— Да… но… но…

Петрик покраснел как рак, отчего белые усы казались еще белей.

Марцин у матери за спиной делал ему отчаянные знаки молчать. Но, как назло, при этой сцене присутствовал Вацек. Заподозрив неладное, он коротко бросил:

— Марцин у него выклянчил, не иначе.

— Ты почему молчишь? — В голосе мамы послышался еле сдерживаемый гнев. — Кто взял у тебя деньги, отвечай сейчас же! Марцин?

Петрик молча кивнул головой.

— Ну что я говорил! Так и есть, выклянчил!

— А вот и не выклянчил, вот и не выклянчил! — повторял Марцин в ярости. — Не знаешь, за что он мне их дал, так не вмешивайся.

— А за что же он тебе их дал? — спросила мать.

Марцин понял, что сморозил глупость, в довершение всего еще младшего брата подвел, но отступать было поздно.

Петрик с заплаканным лицом корпел над рисунком. Мама приняла сердечные капли — сильный запах распространился по всей квартире. Вацек, время от времени отрываясь от книги, с презрением посматривал на младшего брата.

Марцин молчал, стиснув зубы. «Где взять денег? Как избавиться от проклятого долга?» — одолевала его мучительная мысль. Правда, это не помешало ему быстро заснуть, но последнее, о чем он подумал, было: «Вот бы выиграть у кого-нибудь на спор хоть десять злотых. Но с кем спорить? И о чем?»

4

Памятник Конопницкой ходили смотреть все, кроме Ирены; у нее заболела мать, и пришлось сбегать в аптеку и сделать кое-что по хозяйству.

Но этот факт, сам по себе похвальный и свидетельствующий о высокой сознательности учеников шестого «А», не удовлетворил Скочелёву. Ей хотелось, чтобы каждый «высказался».

— Вот занудство! Марцин, ты сделал математику? Дай списать! — прошептал Костик и, взяв у Марцина тетрадь, стал списывать.

Делал он это очень ловко. Положив тетрадь слева на скамейку и держа палец на нужной строчке, переписывал задание в свою тетрадку, лежащую на коленях, одновременно не забывая с преувеличенным интересом поглядывать серыми невинными глазами то на учительницу, то на отвечающего у доски. На Скочелёву это производило хорошее впечатление, и она время от времени бросала одобрительный взгляд на примерного ученика.

Отвечали ребята вяло, без энтузиазма, хотя изо всех сил старались угодить учительнице. Кажется, все уже было сказано: и что памятник передает сходство, хотя выполнен в современном стиле, и что жалко, что он такой небольшой, и что хорошо ребятам из школы имени Конопницкой: Саксонский сад у них под боком. И что памятник всегда будет напоминать людям о поэтессе, которая глубоко сочувствовала обездоленному крестьянству.

Но нет, все не то. Учительнице хотелось услышать что-то совсем другое.