Любовь по-черкесски. Мерем. Роман - Ирина Резцова

Глава 8

Подъехав к дому, Чиназ не стал торопиться заходить в двухэтажный дом, рассчитанный на два хозяина.

Он вошел через калитку, которая была ему по грудь. Забор был не то, что невысоким, но, можно сказать, символичным. Любой проезжающий мимо мог спокойно увидеть все, что происходит во дворе, да и в самом доме тоже.

Много раз Чиназ хотел поменять забор, закрыться от посторонних глаз, но Гупче напоминала ему, что их участок и так небольшой. Вернее, она чувствовала себя, как в крохотной комнатушке, поэтому ей нужно было ощущение пространства. Собственно, так казалось только самой Гупче. Остальные же члены семьи лишь приняли ее желание, как данность и старались свыкнуться с этим.

Странно, что при желании визуально расширить свое пространство, Гупче не стала сажать цветы и кустарники перед домом. Хотя ее родная Абхазия буквально утопает в зелени, окна дома, в котором она выросла, выходили на свободное от предрассудков Черное море.

«Моей жене нужно было родиться в каменной и богатой архитектурой Европе,» – думал временами про себя Чиназ, глядя на детскую больницу напротив дома.

Пока Гупче поджаривала обещанные с утра беляши, у Чиназа было время подышать воздухом во дворе. Он не замечал, что дышать, в принципе нечем. Солнце пекло все, что плохо лежало в непокрытом виде, как сосиску в сковороде. Да и куда спрятаться? Во дворе вместо цветущей и пахнущей зелени, повсюду молчаливо лежал бетон.

Чиназу было почему-то холодно. На мгновение ему показалось, что настала поздняя осень. Хотя он прекрасно понимал, что это скачет давление. Он решил присесть на качели, которые так любила Гупче и усаживала рядом с собой кого-то из подруг. Покачиваясь, он почувствовал, как в голове зашумело.

«Как же я устал…,» -подумал красивый черкесский мужчина.

Хотя от чего была такая дикая усталость в полдень, – Чиназ не знал.

Тем не менее, воспоминания увели его во времена учебы в аспирантуре. Молодой и перспективный человек уже год писал диссертацию в Тбилиси. Он мечтал преподавать, стать профессором. Деканат его родного университета в Майкопе специально ходатайствовал за него, чтобы Чиназ обязательно вернулся. Подходящая аспирантура оказалась в Грузии, куда ничего не подозревающий Чиназир Темиргоев отправился за степенью кандидата наук.

В те времена биологов-теоретиков было мало. Специалисты быстро распределялись на все государственные сельскохозяйственные предприятия. Это были времена строительства БАМа, активной сдачи больших объемов урожая к следующей пятилетке. СССР остро нуждался в агрономах, биологах, зоологах, ветеринарах и других специалистах, которые учились контактировать с землей, а не с людьми.

Работа по диссертации шла медленно, да и Чиназу было не до науки. Уже семь месяцев он наблюдал за милой абхазской девушкой, которая училась на третьем курсе университета. Его любовь становилась все сильнее и сильнее. В какой-то момент она тоже заметила его, но вместо смущения от радости, Гупче чувствовала страх.

Чем больше молодые люди общались, тем больше Гупче хотела скрыть одно постыдное обстоятельство из своей жизни. Влюбленный Чиназ недоумевал, почему глаза Гупче говорили ему о любви, а все поведение, наоборот, – как будто он чужой и недостойный ее.

Поначалу ему казалось, что это в ней сказывается природная скромность. На волне комсомольского порыва девушки умудрялись не поддаваться идеологической эйфории, они все-таки вспоминали, что традиции никто не отменял. Но ближе к свадьбе, Чиназ понимал, что вовсе не скромность была причиной ее отчужденности, хотя это качество в Гупче тоже было. Если не скромность, то что же?

Чиназ наблюдал за девушкой, пытался анализировать ее поступки, изучал ее родственников и однокурсников, но ничего такого, что могло объяснить столь странное поведение Гупче, он найти не мог.

– Гупче, у тебя все хорошо? – Чиназ, наконец, решился поговорить с ней.

– Да, все отлично у меня. Почему ты спрашиваешь?

– Я заметил, что во всех наших разговорах ты в какой-то момент обходишь стороной какую-то тему и выглядишь испуганной.

– С чего ты взял? Кого мне бояться? Тебя?

– Гупче, я наблюдаю за тобой слишком долго, чтобы сделать такой вывод. Может быть, есть что-то такое, что ты боишься мне сказать? Я пойму все. Ты же знаешь…

– Чиназ, может хватит мне задавать такие глупые вопросы?! В чем ты меня подозреваешь?! – Гупче пошла более быстрым шагом по шумной центральной улице Тбилиси.

– Хорошо, прости. Мне показалось, – догоняя ее, Чиназ только убедился в том, что тайна, которую скрывает Гупче гораздо серьезнее, чем он предполагал.

Приближалась свадьба.

Гупче, никогда раньше не отличавшаяся коммунистическими наклонностями, почему-то заявила приехавшим за нею в Сухум друзьям Чиназа, что свадьба будет комсомольской: «Сегодня все идут в ЗАГС, к чему вспоминать традиции вековой давности?..»

Казалось, растерялся даже гармонист. Молодые люди и двоюродная сестра по отцу стояли напротив нее и молчали. В обычаях не предусмотрено было разворачиваться и уезжать ни с чем, если девушка произносит глупые и неуместные слова.

На счастье, Гупче вовремя образумилась.

Однако на этом ее странное поведение не исчерпалось. В тот момент, когда ее привезли в Майкоп, в дом Чиназа, Гупче категорически не разрешила переносить себя через порог дома. «Как она могла потревожить души наших предков?» – причитала старенькая бабушка Чиназа, но ее поспешили успокоить, мол, невестка молодая, еще ничего не знает. Со временем обязательно начнет соблюдать все обычаи.

Действительно, после свадьбы Гупче изменилась. Она стала соблюдать все традиции, но поведение так и осталось вызывающим.

После рождения старшей дочери Фатимы, Чиназ, наконец узнал правду, к которой он был совершенно не готов.

– Чиназ, иди кушать, – прервала его мысли Гупче.

Глава 9

– Какая прозрачная кофточка! – изумилась Мерем.

– Доча, ты такая у меня закомплексованная. Когда ты будешь показывать свою красоту, если не сейчас? – Айшет аккуратно сложила прозрачный пакет и положила его рядом с собой, на лавочку.

– Как я буду это носить, мама?

– Очень просто. Наденешь длинную фиолетовую юбку с разрезом, которую ты еще ни разу не надевала, и эта малиновая кофточка будет легко с нею сочетаться. У тебя есть много бижутерии, которую ты тоже, между прочим, не носишь.

– По цвету -да, подойдет. Но мама, я на работу так одеться не смогу…

Мерем в недоумении рассматривала кофточку, которая спереди была закрытой, а сзади была разделена на две части. Нижняя часть оставалась плотной и закрытой, а верхняя сшита, действительно, из прозрачной ткани. Кофточка оказалась красивой, и то, что не было рукавов, придавало одежде дополнительный шарм стильной леди вне офиса.

– Кто тебе сказал, что я тебе для работы купила? – изумилась мать. – В этом наряде ты пойдешь и с подружками в кафе, и в театр, и куда-то на мероприятие. Да что там, даже на джегъу, прямо здесь, по четвергам ты будешь выглядеть королевой.

– Хорошо, спасибо тебе большое… – Мерем обняла свою рыжеволосую, одетую в стильное зеленовато-белое платье, мать.

На самом деле, то, что Мерем не стала спорить со своей матерью, вовсе не означало, что она согласилась с ее доводами. Некоторые вещи, купленные матерью, она откладывала в своем шкафу, на отдельную полку, до лучших времен. Отчего-то она стеснялась носить слишком яркие или слишком прозрачные, как ей казалось, вещи. Будет ли новая кофточка ждать те же лучшие времена, Мерем пока не решила.

– А-а-а-а, тети, бегегитесь! – маленький черноволосый мальчик лет, четырех-пяти, на своем самокате стремительно летел в сторону Айшет и Мерем.

Мерем лихорадочно начала складывать свою новую кофточку и за секунду успела передать ее матери. Пока Айшет доставала свой прозрачный пакет, чтобы убрать вещь, мальчик вместе с самокатом благополучно добрался до объятий девушки.

– Ну, я же говогил, бегегитесь, а вы не газбежались! – укоризненно начал малыш, деловито вытирая выступивший пот со лба подолом своей футболки, на которой был изображен какой-то герой из мультика.

– Малыш, где твоя мама? – Айшет доставала платок из сумочки, пока Мерем обнимала ребенка.

– Вон там! – Малыш показал куда-то напротив, где на других лавочках сидели люди, и на роль мамочки теоретически подходили, как минимум три молодые женщины.

– А как тебя зовут? – Айшет, казалось, совсем переключилась от дочери, вытирая лицо ребенка своим белоснежным платочком.

– Гауль!

– Рауль?…

– Простите, мой сын вам доставил много хлопот, – подошедшая молодая красивая и худощавая женщина, взяла ребенка за руку, другой рукой она привычно ухватилась за самокат.

– Да ничего-ничего. У вас хороший малыш, – улыбнулась Айшет.