Женский портрет на фоне Венеции - Евгения Навойчик

В такой день в самом популярном месте Города, где обычно людно, – никого. На галерее второго яруса стены, той, что смотрит на Сан Джорджо Маджоре18, выход на центральный балкон закрыт стеклянным вестибюлем. О присутствии во Дворце Дожей людей кроме меня, свидетельствуют раскрытые зонты, живописно разложенные там. Очень быстро я понимаю, что выбор объекта посещения был бы идеальным, если бы не одно но. Очень, зверски холодно. По-моему, холоднее, чем на улице. Наверное, отопить такое огромное помещение просто невозможно. Толстые каменные стены действуют как холодильник, к тому же сыро. Что же, мы не привыкли отступать. Начнём.

Нет, я не первый раз здесь. Но в этом огромном, а сейчас ещё почти совершенно пустом дворце, это не имеет значения. Эффект только усиливается. Это место, где время остановилось: стрелки часов показывают на двенадцать. Время зенита, могущества и славы Серениссимы – это XV век. Очень многое здесь восхищает, изумляет, реже трогает душу, нежели даёт пищу для размышлений и пиршество для глаз. Описывать это – неблагодарный труд. Стараюсь более-менее внимательно изучить хотя бы живописные полотна. Увы, и это невозможно! Однако выделяю для себя несколько. Все самые «земные» собраны в относительно маленьком зале Антиколлегии. Здесь симметрично входу или выходу, запутаться в анфиладной планировке не мудрено, «Ариадна и Вакх» Тинторетто и «Похищение Европы» Веронезе. Самые лёгкие и светлые в этом дворце среди бесчисленных портретов дожей, патрициев, судей кисти Тинторетто либо таких пафосных полотен Веронезе, как «Триумф Венеции». Оба художника трактуют мифы в духе своего времени. Первый – сдержанно и спокойно, второй – используя все возможные живописные средства. Но общая тема любви, которая кажется такой неуместной в этих стенах, объединяет их. Хотя почему, собственно, неуместной? В этом дворце, где остановилось время, понимаешь, чем жили люди, чего хотели, опасались, восхищались, во что верили. Надо всем здесь царит идея Города.

Ну что же, в результате мой план оказался неплох: я провела в этом восхитительном холодильнике почти пять часов.

А выйдя на Пьяццу, поняла, что вознаграждена за терпение дважды. Во-первых – дождь кончился. Во-вторых – я получила вполне безопасный, демонстрационный вариант аква альты. К собору проложили мостки: оживленные туристы спешили запечатлеть себя на необычном фоне. И я присоединилась к ним.

Солнце в декабре

На сетчатке моей – золотой пятак.Хватит на всю длину потемок.

Сегодня получился длинный день. Накануне, эмоционально «перебрав», решила обойтись без серьезных маршрутов. Ранним утром опять в тумане побродила в районе Академии: здесь есть настоящий бульвар с деревьями – если так можно назвать чахлые кустики – достаточно широкий, идущий, совсем прямо, не по-венециански, через Дорсодуро к Дзаттере. Наблюдала, как монашка куда-то вела группу карапузов – совсем малышей, гуськом: может быть, в церковь? Обошла вокруг мыса Догана19. Оказывается, на самом его краю выставлены модернистские скульптуры, как часть коллекции, находящейся в павильоне современного искусства рядом. В очередной раз поругала себя за консерватизм: наверное, нельзя вычитать из городской среды, «не замечать» этих примет новой эпохи. Во многих городах Европы, например, таком эклектичном как Берлин, смелые артобъекты рядом со старой архитектурой мне даже нравятся. Однако в Городе меня эти бездушные, машинизированные здания или скульптуры каждый раз заставляют вздрагивать. Место, где у каждого дома есть своё «лицо», где из их неповторимости складывается гармония, несовместимо с этими «объектами».

Размышляя так, перейдя мост Академии, несколько раз машинально отрицательно помотала головой: «Но, но», в ответ на призывы гондольеров: «Прайс аут». Здорово, конечно, но дорого, несмотря на снижение цен, да и для путешествия в гондоле нужен спутник. Ведь тогда это будет романтическая поездка, и удовольствие от совместной прогулки (как не вспомнить фильм «Плащ Казановы») оправдает затраты. Да и погода не располагает: холодновато для поездки по каналам на открытых лодках. Вон как гондольеры утеплились: из-под традиционных шляп проглядывают вязаные шапки. Не очень красиво, зато не мерзнут уши!

Но тепла сегодня больше, чем в предыдущие дни. Солнце пригревает, и на кампо Манина я чувствую, что можно смело расстегнуть куртку. Одну сторону площади ограничивает канал с двумя мостами, по которому друг за другом идут две лакированные черные лодки, управляемые почти синхронно гребущими гондольерами. С одинаковым выражением лица в них сидят самые активные в любом городе туристы – японцы. Маленькие, закутанные с ног до головы, но самозабвенно снимающие огромными, в полметра, камерами всё, что видят вокруг.

Главной достопримечательностью площади формально можно считать скульптуру Манина, борца за свободу Венеции против австрийской оккупации в XIX веке. Но настоящая знаменитость здесь – лев, расположившийся у подножья памятника как живой. Он, действительно, и размерами и позой производил бы полное впечатление царя зверей, а не символа Марка Евангелиста, если бы не благородная зелень на бронзе и крылья за спиной, гордо распахнутые, будто он приземлился на этот постамент только что. Его полный достоинства вид – лучшая дань уважения человеку, поднявшему горожан на борьбу, результат которой был заранее предрешен – слишком неравные были силы. Несмотря на печальный исход, лев не смирён: поверженный, но не побеждённый. Эта скульптурная группа всегда собирает вокруг себя туристов, желающих сфотографироваться с ними. Как жаль, что одну сторону площади образует современное уродливое здание, кажется, какого-то банка, убрать этот фон из фотографий можно только с помощью фотошопа.

Сейчас я как будто иду по другому Городу: в нём что-то неуловимо изменилось или это я смотрю иначе? Всё дело в солнце, приходит мне в голову. Несколько дней до этого лил дождь, и было очень холодно. Сегодня я вижу, что в Городе кроме меня ещё есть туристы. Да ведь и катающиеся на гондолах мне ни разу не попадались за последние дни: пустые каналы, улицы, мосты. Казалось, Город так рад моему возвращению, что отменил все встречи на это время. Сегодня жаждущие прикоснуться к прекрасному высыпали из гостиниц и музеев на улицы и мгновенно заполнили их.

Прохожу проулками, идущими параллельно Сан Марко на восток: яркие витрины уже не сдерживают радости приближающегося праздника. Он, в сущности, наступил. Каждый день подготовки – покупка подарков, украшение дома, вся эта суета дает ощущения радости, счастья, семьи. Не задерживаясь у Сан Дзаккарии, прохожу мимо. Внезапно понимаю, что интуитивно двигаюсь от людных мест – на воздух, свет и простор.

Передо мной абсолютно пустая площадь. Как это возможно? Мне кажется, я даже слышу шум набережной Скьявони20, доносящийся сюда, но здесь удивительно безлюдно. На кампоБрагора стоит палаццо Гритти – Морозини с одной её стороны и приземистая церковь, в которой служил клириком Вивальди – с другой. При взгляде на дворец понимаешь, что это одно из самых старых зданий в Городе. Прекрасные готические окна и фамильные гербы, которые, увы, снизу трудно разглядеть. В этой площади, как на большинстве подобных в Венеции, – колодец с каким-то орнаментом. Почему-то, несмотря на солнце, ощущаю холодок на коже. Здесь как-то нерадостно. Уже дома прочитаю, что «Брагора» означает «болото», а примыкающий к кампо переулок именуется «тупиком смерти» (морте). Говорят, в Средневековье здесь выносили смертные приговоры.

Вкус к жизни

Вдохни свободно запах рыбы, маслаПрогорклого и овощей лежалых.

Как же людно сегодня! В районе Каннареджо вдруг вышла на оживлённую улицу. Магазины, кафе, торговые палатки, холодная закуска с лотков и горячая – с небольших прилавков, здесь же вино по 50 центов. В пёстрой толпе уже не различишь туристов. Вот молодой мужчина делает заказ – морское ассорти в кляре: креветки, крошечные рыбки размером меньше креветок и кольца кальмаров. Покупает он эту «уличную еду» основательно и много, просит завернуть с собой. Может быть, турист – выбежал из отеля, в тапках на босу ногу, а может, коренной венецианец. По тому, с каким знанием дела и уверенностью он делает заказ, заключаю, что всё-таки местный. Представляю, что дома его ждёт подруга или жена. Сегодня воскресенье: они заберутся с ногами на диван, откроют коробочки со всеми этими яствами, будут есть и слушать звуки Города.

Попробовала эти деликатесы и я. В картонную коробочку мне щедро положили обжаренное в масле, горячее фруттидимаре, дали палочки и стаканчик вина. Есть можно было здесь же – рядом стоял стол с деревянными скамьями, на них уже сидели всё те же японцы, уплетая еду.