История Рима от основания Города - Тит Ливий

(4) Среди многих посольств, прибывших из Азии и Греции, особое внимание граждан привлекли родосцы. (5) Сперва они явились в белом, как и подобало поздравителям (ибо рубище заставило бы думать, что они жалеют Персея); (6) пока родосцы ожидали на площади, консул Марк Юний запросил отцов-сенаторов, дать ли родосцам кров, стол и прием в сенате, и сенат решил, что по отношению к ним никакого права гостеприимства блюсти не следует. (7) Марк Юний вышел к родосцам, которые просили принять их в сенате: они-де принесли поздравления с победой и хотят оправдаться от обвинений, возводимых на их государство. (8) Консул ответил, что друзьям своим и союзникам римляне оказывают всяческие любезности, допуская их и в сенат, но родосцы в последней войне не заслужили того, чтобы их причислять к друзьям и союзникам55. (9) Выслушав это, родосцы упали ниц, взывая к консулу и ко всем, кто стоял вокруг: несправедливо, говорили они, что старые их заслуги, которым римляне сами свидетели, не могут перевесить новых обвинений, к тому же и ложных. (10) И тотчас же сменив белые одежды на рубище, родосцы пошли стучаться в двери первых граждан Рима56, слезно моля сначала расследовать дело, а уж потом выносить приговор.

21. (1) Маний Ювентий Тальна, претор, ведавший разбором судебных дел между гражданами и чужеземцами, возбуждал народ против родосцев и предложил собранию (2) объявить родосцам войну и выбрать кого-нибудь из должностных лиц этого года, чтобы послать туда с флотом. Он надеялся, что это и будет он сам. (3) Этому воспротивились народные трибуны Марк Антоний и Марк Помпоний. (4) Впрочем, и претор, и трибуны действовали, подавая новый дурной пример. Претор по собственному почину обратился к народу с запросом, хочет ли народ, повелевает ли он объявить родосцам войну, (5) тогда как полагалось прежде спросить сенат, а уж затем с его одобренья обращались к народу57; он же ни сенат о том не запросил, ни консулов не уведомил. (6) И у народных трибунов принято было не налагать запрет на предложенный народу закон, покуда частные граждане58 не обсудят его всесторонне, не выскажутся и за, и против, так что нередко народные трибуны, вовсе не собиравшиеся заявлять о запрете, прислушавшись к речам противников закона и осознав все его пороки, высказывались против него; (7) бывало и наоборот: уже решившись выступить против закона, они отступались от своего решенья под влиянием его сторонников. Но на этот раз претор и трибуны словно состязались, кто больше оплошает. (8) Трибуны, преждевременно воспротивившись поспешным действиям претора <...> до прибытия полководца <...>59.

22. (1) <...> Виновны ли мы пред вами иль нет, еще неясно, однако наказание мы уже несем и всяческое бесчестие терпим. В прежние времена, когда являлись мы в Рим после ваших побед над карфагенянами, над Филиппом, над Антиохом, то государство ваше давало нам кров, откуда направлялись мы в курию, чтобы вас поздравить, отцы-сенаторы, а оттуда на Капитолий с дарами для ваших богов. (2) Теперь же насилу нашли мы пристанище на грязном заезжем дворе, за собственные деньги и за чертою города, как нам, словно врагам, приказали; в рубище приходим мы в вашу курию – мы, родосцы, которых недавно вы одарили и Ликиею, и Карией, которых осыпали дарами и почестями. (3) И македонянам, и иллирийцам, мы слышим, жалуете вы свободу – им, которые жили, рабствуя, покуда не затеяли войну с вами. (4) Нет, чужому счастью мы не завидуем, мы узнаем тут милосердие народа римского. А нас, родосцев, виновных единственно в том, что мы бездействовали в этой войне, хотите вы из союзников сделать врагами? (5) Вы, римляне, горды тем, что справедливы, и хвалитесь не исходом, но началом войны – никогда-де вы не беретесь за оружие без основания: (6) карфагеняне стали вам врагами, когда напали на Мессану в Сицилии, Филипп – когда напал на Афины, пытался поработить Грецию, а Ганнибалу помог деньгами и войском60; (7) Антиох сам на призыв ваших врагов, этолийцев, привел свой флот из Азии в Грецию и, заняв Деметриаду, Халкиду, Фермопилы, пытался лишить вас власти над вашей державой, (8) а Персей вызвал войну, напав на ваших союзников и перебив царьков и вождей племен и народов61.

(9) А каков будет предлог нашему бедствию, если обречены мы на гибель? Я покуда не делаю различья между виной всего народа и виною сограждан наших, Динона с Полиаратом, а также тех, кого мы привели сюда, чтобы вам выдать. Но если все родосцы равно достойны кары, то какое обвиненье вы нам предъявите? (10) Что мы стали на сторону Персея и за него против вас стояли, как некогда – за вас против Антиоха с Филиппом? (11) Как помогаем мы союзникам, как усердны в войнах, спросите у Гая Ливия и Луция Эмилия Регилла, начальников вашего флота в Азии62, – ни разу ваши корабли в бой не вступили без нас! (12) Сперва наш флот бился у Самоса, потом – в Памфилии, против Ганнибала, (13) и этою победой мы тем более гордимся, что, потеряв в несчастной битве у Самоса большую часть кораблей и цвет молодежи, даже после такого поражения мы, не дрогнув, вновь выступили навстречу царскому флоту, вышедшему из Сирии63. (14) Но не для похвальбы я рассказал об этом – не до того нам теперь, – нет, я хотел напомнить, сколь полезны всегда бывали родосцы своим союзникам.

23. (1) С победами над Филиппом и Антиохом мы получили от вас щедрые награды64. Ну а если бы нынешняя удача, доставленная вам благосклонностью богов и собственной вашей доблестью, досталась бы Персею, и мы за наградой явились бы в Македонию, к царю-победителю? Что мы могли бы ему сказать? Деньгами, что ли, или хлебом мы помогли ему? (2) На суше или на море пришли на подмогу? Какую крепость мы удерживали? Где мы сражались – сами ли иль под началом вождей Персеевых? (3) Спроси он нас, где бился за него хоть один воин родосский, где – хоть один корабль, что бы мы ответили ему? Пожалуй, нам пришлось бы защищаться пред победителем, как теперь – перед вами. (4) Вот все, чего мы добились, снаряжая мирные посольства к той и другой стороне, – и тут и там немилость, а здесь даже и обвинения и угрозы! (5) Впрочем, Персеевы упреки были бы справедливы, чего не сказать о ваших, – ведь мы, как только началась война, снарядили послов к вам, обещая все, что требуется для войны. Как и в былые войны, все было б готово для вас: корабли, и оружие, и молодежь наша. (6) Не исполнили обещания мы из-за вас – ведь вы сами почему-то пренебрегли нашей помощью65. А стало быть, ни в чем мы не повели себя как враги, ни в чем не отступили от долга добрых союзников – это вы нам помешали его исполнить. (7) „Что же, – спросите, – так-таки ни о каком слове или деле не сожалеете, вы, родосцы, за которое римляне могли б оскорбиться по праву? ” Здесь я уже не стану оправдывать того, что сделано было, – я не настолько безумен, однако разграничу дело государства и вину частных лиц. (8) Нет государства, в котором не бывало бы ни дурных граждан, ни неразумной толпы. (9) Даже у вас, слыхал я, бывали люди, льстившие толпе, даже у вас порою простой народ удалялся из Города, оставляя вас тем самым безвластными66. (10) Если такое могло случиться в государстве столь добрых нравов, то удивительно ли, что и у нас иные, домогавшиеся царской дружбы, своими советами сбивали с пути наш простой народ?67 Да и то не слишком они преуспели, разве ослабили нашу готовность. (11) Не умолчу я и о самом тяжелом обвинении против нашего государства: послов для переговоров о мире мы снарядили и к вам, и к Персею одновременно, (12) а безумный, как мы потом узнали, болтун обратил несчастный этот замысел в совершенную глупость, ибо держался, словно ваш Гай Попилий, посланный, как рассказывают, чтобы предотвратить войну Антиоха с Птолемеем68. (13) Но такая спесь или глупость, как ее ни назвать, равно была явлена нами и перед вами, и перед Персеем. (14) А государства, что люди, – у каждого свой норов, да и народы – одни гневливы, другие дерзки, некоторые боязливы, иные более склонны к вину и к любовным утехам. (15) Вот, говорят, афинский народ скор, отважно пускается в любое дело, даже и непосильное, а лакедемонский народ медлителен и насилу берется даже за дело верное69. (16) Не стану отрицать, что вся Азия родит умы, тщеславные не в меру, и родосцы наши в речах непомерно чванливы70, ибо мнят себя выше всех соседей, а ведь причиной тому не столько наши силы, сколько ваши о нас суждения и ваши почести. (17) Впрочем, то первое посольство вы наказали достойно, отославши его с ответом, не сулившим добра. Но если недостаточно позора мы понесли тогда, то нынешнее наше посольство жалостными своими мольбами искупит, пожалуй, с лихвою и не такую наглость, какую позволило себе прежнее. (18) Спесь – особенно на словах и особенно низших перед высшими – противна гневным, смешна разумным, но никто еще не казнил за нее смертно. (19) Куда как опасно, что родосцы с презреньем отзовутся о римлянах! Да и самих богов хулят иные наглецы, но что-то не слышим, чтобы их за это разили молнии!

24. (1) Так вот, если мы ни в чем не действовали как враги, а чванливые слова нашего посла, хоть и оскорбили ваш слух, не стоят гибели государства, то что же остается нам искупать перед вами? (2) Я слышу, отцы-сенаторы, как вы между собою как бы оцениваете ущерб и пеню определяете за наши невысказанные желанья71; одни полагают: раз родосцы склонялись к царю и желали его победы, наказать их войною; (3) другие считают, что, хоть такие желанья и были, не наказывать же за них войною, ибо где же видано, или обычаем заведено, в каком законе писано, – казнить того, кто желает врагу гибели, но сам для того и пальцем не шевельнет? (4) Мы, конечно же, благодарны тем, кто освобождает нас, пусть не от вины, так от кары – но сами такой предлагаем суд: если все мы разделяли желанья, в которых нас обвиняют (не будем здесь различать между делом и помыслом), пусть накажут нас всех, (5) а если одни из наших вождей держали сторону вашу, другие Персееву, то не требую, чтобы ради нас, ваших сторонников, щадили и царевых приспешников, но об одном умоляю – не дайте нам из-за них погибнуть! (6) Государство наше к этим людям питает вражду, не меньшую вашей, и зная это, многие из них либо бежали, либо с собою покончили, иные же, осужденные нами, будут выданы вам, отцы-сенаторы; (7) а прочие из родосцев ни благодарности не достойны за эту войну, ни наказанья не заслужили. Пусть многочисленные старые наши заслуги покроют нынешнюю недостачу в исполнении союзнического долга! (8) Все эти годы вы воевали с тремя царями – так пусть не перевесит бездействие наше в одной из войн всех бранных трудов, что приняли мы за вас в двух других! (9) Войны с Филиппом, с Антиохом, с Персеем пусть будут как бы тремя голосами трех судей: два – в нашу пользу, один – сомнителен; неужели он перевесит? Будь над нами судьями те цари – они бы нас осудили. Но судите-то вы, отцы-сенаторы, и о чем? О том, быть ли Родосу или исчезнуть с лица земли, (10) а вовсе не о войне – объявить ее вы можете, но вести не можете, поскольку ни один родосец не поднимет на вас оружия. (11) И если будете вы упорствовать в гневе вашем, мы лишь попросим у вас сроку, чтобы доставить домой известие об этом прискорбном посольстве; и сколько есть у нас свободных людей – и мужей, и жен – все оставят дом, очаг, алтари и со всем добром своим взойдут на корабли и прибудут в Рим72; (12) все золото, все серебро, что есть в казне, что есть у каждого, сложат на площади, в преддверии вашей курии, и отдадут себя в вашу власть вместе с женами и детьми, чтобы здесь всё претерпеть, что претерпеть придется, (13) да не увидят наши глаза пожар и разграбление родного города! (14) Римляне могут считать родосцев врагами, но врагами себе их сделать не могут. Ведь и мы о себе в какой-то мере способны судить, и никогда не рассудим, что мы вам враги, и зла никакого вам не причиним, что бы нам ни пришлось претерпеть»73.