История города Рима в Средние века - Фердинанд Грегоровиус

Раскол прервал реставрацию Рима. Лишь при Бонифации IX предприняты были две постройки у замка Ангела и у сенатского дворца. Невзирая на некоторые разрушения и надстройки, гробница Адриана хорошо сохранилась до 1379 г. На золотой булле Людовика Баварца представляется она трехэтажным зданием; ибо на нижнем кубе возвышается ротонда, а над оной еще башенный столб. По разрушении ее в этом году Бонифаций IX приказал в 1389 г. Николо Ареццкому возвести ее в форме башни вновь. Позднейшие пристройки произведены были Николаем V и Александром VI; но пороховой взрыв уничтожил в 1497 г. фигуру, приданную замку Ангела Бонифацием. Иоанн XXIII соединил замок этот с Ватиканом крытым ходом; но таковой должен был существовать и прежде, так как, согласно замечанию Нима, в соединительной стене заключаемы были ранее прелюбодейки и другие кающиеся женщины; далее он говорит, что галерея эта была в употреблении и ранее, так как иногда этим путем доставлялись из дворца узники в замок Ангела. Есть основание полагать, что первые зачатки хода принадлежат Николаю III. Иоанн XXIII отстроил его вновь.

Дом сената был также превращен Бонифацием IX в крепость. Дворец этот, уже в XIII веке бывший резиденцией сенаторов, фигурирует на Золотой булле Людовика Баварца в виде замкоподобного здания о двух ярусах, со сводчатыми окнами, со сводчатой входной дверью, к которой ведет лестница, и с двумя фланговыми башнями: сильнейшей и слабейшей. Постройка Бонифация IX в 1389 г. могла поэтому заключаться лишь в общей реставрировке и сверх того в окопах в том виде, как заложил их уже Кола. В 1404 г. Иннокентий VII обратил Капитолий снова в ратушу, что очень легко могло быть произведено, так как шанцировки эти были сломаны. Существовал обычай изображения гербов подест и глав республик, частью каменных, частью красками на ратушах. Поныне встречаются подобные гербы всюду, где сохранились дворцы ратуш, и даже от XII и XIII веков. Покрыт был ими и римский сенатский дворец. К сожалению, памятники эти, и это несомненно со времени реставрации Сикста IV, исчезли с Капитолия, и уцелели лишь с левой стороны несколько позднейших гербов сенаторов и пап. Уже в XIV веке в античных сводах сенатского дворца складываема была городская соль. Первое упоминание о том относится к 1404 г. и указывает на установившийся давно уже обычай. Поныне своды табулариума являют собой разъедающие соляные осадки. Причины, давившие в Риме строительное искусство, сковывали и живопись и скульптуру. Век Джотто, тянувшийся до 1336 г., дал даровитых художников, каковы Таддео Гадди и Орканья, Симон Мемми и Амброджио ди Лоренцетто, и подарил даже Рим далеко распространившейся славой первого туземного его живописца. Одинокое имя Пиетро Каваллини наполняет здесь собой историю живописи в XIV веке. Его считают учеником и сотрудником Джотто по мозаичной картине Navicell'ы (судно); но жизнь его темна, и произведения его совершенно почти уничтожены временем. В начале XIV века, несомненно, писал он еще во многих церквях Трастевере, именно в S.-Maria, где сохранились еще его мозаики, образующие нижний ярус кафедры. Этим крупным произведением простилась мозаичная живопись с Римом; оно явилось последним более крупным вкладом достопочтенного этого искусства вплоть до времен новейших мозаик у Св. Петра. Быть может, невознаградимее всего является гибель картины в Арачели Каваллини, в которой он изобразил легенду Октавиана и Сибиллы. Скульптура представляет более произведений этой эпохи, чем живопись; ибо набожный обычай чтить память умерших памятниками непрерывно продолжал существовать. Вообще же христианская скульптура (единственное искусство, никогда не достигшее совершенства антиков) возникла главнейше из саркофага, и крупнейшие вклады ее в эпоху Микельанджело представляются в виде нескольких надгробных монументов. В изготовлении могильных плит заключалась обширнейшая деятельность римских скульпторов. Стиль их замечен был под XIII веком. Он оставался традиционен, хотя каждый век налагал собственную свою физиономию на изображение и характер шрифта. В большом числе встречаются в Риме, всегда изобиловавшем мрамором, в начале XIV века могильные плиты с выгравированными или выпуклыми фигурами. Они принадлежат работе лиц всех состояний. В числе оных фигурируют духовные, рыцари, нотариусы, знатные дамы, купцы, магистраты, даже сенаторы. К концу века окружаются плоские барельефы таких плит большими украшениями. Готическая дарохранильница нередко охватывает голову покойника. Надпись остается исключительно латинской, характер письма так называемый готический, с кое-какими отступлениями. Шрифт ренессанс, т. е. возврат к римскому лапидарному письму, показывается в начале XV века, но наряду с ним продолжает идти и готический.

Отдаленность папского двора отнимала у художников всякую великость монументальных задач. Ни одна не напоминает в Риме, об авиньонских папах, кроме Дарохранильницы в Латеране и мраморного поясного бюста Бенедикта XII, воздвигнутого в базилике этому возобновителю крыши у Св. Петра; это варварское, но очевидное схожее с портретом произведение поныне можно видеть в гротах Ватикана. Лишь с возвращением Святого престола получили художники надежды на новую жизнь. Схизматическим папам воздвигнуты были монументы у Св. Петра. При отстройках его заново они погибли. Об оживлении монументальной скульптуры в Риме уже в конце XIV века свидетельствует целый ряд прекрасно сохранившихся памятников, и как в начале этого века одиноко стоит имя римского живописца, так же точно в конце его – имя скульптора Павла Романус.

Старейший из этих монументов по времени – это гробница кардинала Филиппа д'Алансон из дома Валуа, умершего в 1397 г. и похороненного в S.-Maria in Trastevere. Она помещается возле готической алтарной дарохранильницы, воздвигнутой этим кардиналом. На саркофаге богатый фигурами горельеф изображает Успение Пресвятой Богородицы; чуждая для Рима концепция, между которой и манерой Косматов не достает средних звеньев. Там же стоит гробница кардинала Петра Стефанески Анибальди, ввергнутого Сфорцой в августе 1417 г. в замок Ангела. Покойник лежит в могильной нише на саркофаге в виде весьма массивной фигуры; внизу между гербами, шестью красными полумесяцами надпись. На фризе саркофага признаки мозаицирования. Гробница – произведение мастера Павла еще вполне римского пошиба, с отголосками манеры Косматов, хотя готическая изысканность и перешла у же в широкий и грубый реализм. Монумент этот является историческим памятником последнего времени раскола. Кардинал принадлежал к величайшему из родов Трастевере, доставившему блеск этой тогда наиболее предпочитаемой части города. Стефанески, заказавшим мозаический образ Мадонны в трибуне S.-Maria, наверно, обязана была эта главная церковь Трастевере и мозаиками Каваллини.

В S.-Francesca Romana на Форуме стоит гробница кардинала Марино Вулкани из Неаполя, умершего в 1403 г. Расположение монумента схоже с предыдущим, но в верхних полях саркофага помещены варварского стиля горельефы, изображающие Веру, Любовь и Надежду в образе венчанных жен, из коих одна держит церковь, другая подает пилигриму хлеб, третья ловит парящую вверху корону. Фигуры свидетельствуют о регрессе скульптуры, но и об успехе по части принципа рельефных изображений на фронтонах саркофагов. Этой гробницей закончим мы ряд подобных монументов этой эпохи. Они ведут уже в век Возрождения, когда церкви Рима наполнились все более и более великолепными произведениями, в которых отсутствовало, однако, религиозное чувство.

4. Нравы и обычаи в XIV веке. – Прихождение их от простоты к роскоши. – Флоренция и Рим. – Фасон одежды. – Женские моды. – Запрещение роскоши. – Празднества и публичные процессии. – Бон быков в Колоссеуме, 1332 г. – Игры на Тестаччио и на площади Навона. – Командировки от вассальных городов на общественные игры Рима. – Драматические представления. – Ludi Paschales в Колоссеуме

Скудную картину духовной жизни римлян дополним мы некоторыми сведениями об их нравах и обычаях в XIV веке. Если верить некоторым хронистам, то еще в XII веке итальянцы жили в грубой патриархальной простоте. Восхваление Каччиагвидом устами Данте простоты флорентинцев и Рикобальдом всех итальянцев эпохи Фридриха II могут быть преувеличенные, но несомненно то, что более успешное развитие итальянского общества началось лишь с поры установления сильной государственной жизни в республиках и царственного блеска при дворах тиранов. Проникновение французских нравов в Италию замечается уже со времен Карла 1 Анжуйского. Виллани приписывал непомерную роскошь в одежде около 1342 г. во Флоренции влиянию прибывших в этот город с герцогом афинским французов. Изменение нравов и мод не может быть объяснено одними внешними историческими причинами. Каждая нация имеет весьма консервативный контингент обычаев, тем более если они связаны с церковным культом, тогда как прочие формы подвержены моментальному колебанию. Точное определение такой социальной метаморфозы могло бы воспоследовать лишь под условием самого тщательного прослежения смешения подлежащих элементов. Ввиду невозможности этого принимается обыкновенно критерием времени лишь столетним век. Изменение нравов во Флоренции могло совпасть по времени с таковым же в Риме. Римский один хронист говорит, что люди стали менять одежду, ставшую на каталанский фасон более узкой; что начали носись поверх шапочек шляпы, на поясном ремне карманы по образцу пилигримов и что вошла в моду полная борода, составлявшая ранее того обличительную особенность лишь пустынников и испанцев. Длинное одеяние, считавшееся пристойным и называемое Виллани модой тоги, уступило в XIV веке место тесно облегающей и составленной из пестрых цветов одежды на манер видимой на старых флорентийских картинах. Она называлась кипрской модой. Носили ее даже женщины. Платья их, весьма широкие снизу, делались от пояса вверх узкими и со столь большим вырезом, что грудь была почти совсем обнажена. Снимки гражданской одежды римлян имеем мы лишь на могильных плитах. Однако из числа таковых XIV и XV веков нет ни одной, на которой изображено было бы бородатое лицо, и это указывает, что считавшийся неприличным обычай ношения бороды или редко был, или же вовсе не дозволен на изображениях умерших. Равным образом ни одна надгробная фигура не является в узком одеянии; каждая, напротив, в широком одеянии, в большинстве случаев застегнутом сверху донизу и являющемся вовсе не саваном, но настоящим житейским костюмом, так как на каждой мужской фигуре имеется барет. Женщины носили в изобилии украшения из золота, драгоценных камней и жемчуга, которыми убирались даже платья. Материи были сукно, полотно, шелк и бархат; цвета яркие и определенные. Тщетно магистраты издавали запреты роскоши. Обычай есть сила, с которой весьма трудно бороться закону. Уже в ХIII веке кардинал Латан, как легат Романьи, воспретил под страхом лишения абсолюции длинные шлейфы. «Это было для женщин горше смерти». Он повелел им благопристойно закутываться. Они подняли вопль, затем появились в тончайших, золотом вышитых вуалях, обольстительнее прежнего. Флорентийская синьория запретила женщинам навешивать на лицо фальшивые из белого и желтого шелка косы, и они осаждали (в 1326 г.) герцогиню калабрийскую до тех пор, пока по ходатайствам их запрещение это было отменено. Ввиду поддержания республиканской умеренности и противодействия обеднению, флорентинцы и другие республики издавали законы против рос коши вообще. Римляне, по всей вероятности, следовали оным, одинаково заимствуя и моды, и запреты роскоши. Одежда знатных римских женщин была, впрочем, так великолепна, что привела в восторг венгерскую королеву, мать Людовика, в 1343 г. посетившую Рим. Римская роскошь не могла, впрочем, соперничать с прочими юродами по причине малосостоятельности. Неслыханные празднества, задаваемые Колон народу, несомненно были необычными вещами. Римляне превосходили лишь прочих всех итальянцев духом помпезности и великолепия. Рим был и в Средние века единственным городом, где происходили большие торжественные зрелища, живо поддерживаемые коронациями императоров и пап и культом церкви.