Доказательство виновности - Чарлз Тодд

Ему казалось, что Мередит тоже некоторым образом его бросила, предала.

— Я слишком занят для того, чтобы влюбляться, — ответил он, изображая беззаботность. — Думаешь, легко вернуться в Скотленд-Ярд после четырех лет в окопах? Мне пришлось наверстывать упущенное. И бывало время, когда мне совсем не хотелось никуда выходить по вечерам. У всякой профессии есть свои издержки, в том числе и у профессии полицейского.

Франс слишком хорошо его знала, чтобы удовольствоваться таким объяснением.

— Иен…

— Не беспокойся, пожалуйста, — ответил Ратлидж, стараясь улыбнуться как можно убедительнее. — Ничего со мной не случится. Когда я встречу ту, которая мне подойдет… как встретила ты… тогда я буду счастлив, как ты сейчас.

Хэмиш заворочался у него в подсознании, и Ратлидж поспешно опустил глаза и принялся помешивать сахар в чае, чтобы она не видела его лицо.

— Питер хороший человек, — сказал он после паузы. — По-моему, вы с ним подходите друг другу.

— Правда?

— Правда. — Стараясь не обращать внимания на поднимающееся изнутри острое чувство одиночества, он добавил: — Как по-твоему, теперь, когда все решено, ты сумеешь сделать бутерброды?

Франс рассмеялась и, перегнувшись через стол, поцеловала его в щеку, а затем снова принялась за хлеб.

Ратлидж не знал, удалось ли ему убедить сестру. В самом ли деле с ним ничего не случится? Скорее всего, сейчас Франс сама очень хочет ему поверить.

На следующее утро, совершенно не выспавшись, Ратлидж поехал на побережье, на мыс Дандженесс.

Разыскать рыбака, который первым увидел труп на длинной каменистой полосе, которая здесь сходила за пляж, ему удалось лишь через два часа.

Сначала рыбак держался с чужаком подозрительно.

— Что вам от меня нужно? — спросил он после того, как Ратлидж представился и показал свое удостоверение.

Они стояли лицом к морю; за их спинами высился маяк.

— Нам кажется, что мы можем установить его личность. Вопрос в том, мог ли он упасть за борт с корабля.

— Все зависит от того, хорошо ли он плавал. — Рыбак покосился на Ратлиджа и прищурился. — Море забирает себе все, что хочет. Если у него хватало сил, если он не был усталым, он вполне мог бы добраться до такого места, откуда прибой вынес бы его на берег. Мертвого его какое-то время поносило бы по волнам, он бы раздулся и все такое, а потом ушел на дно. По-моему, он вполне мог добраться до берега: на вид он казался вполне крепким и сильным и наверняка плыл на свет маяка. У него кончились силы в самый последний момент. Приливы очень капризные. С одной стороны, можно точно предсказать, когда начнется прилив. С другой стороны, здесь, у берега, сильное течение. Оно подхватывает тело и кружит его, как щепку, и тащит не в ту сторону, а потом вдруг выкидывает на берег. Правда, нашего покойника потрепало не очень сильно.

— В карманах у него было пусто. Никаких документов. На нем даже пальто не было.

Рыбак снова посмотрел на море.

— Если бы я захотел кого-нибудь убить, я бы сделал это потихоньку. Подкрался бы сзади и сдавил ему шею, пока лицо не почернеет. А потом я бы вытряхнул все из его карманов, а труп выкинул за борт. Никаких повреждений, и опознать невозможно. И еще можно надеяться, что море нескоро отдаст его.

Ратлидж улыбнулся:

— Из вас вышел бы неплохой убийца.

Рыбак ответил ему без улыбки:

— Я много народу убил во Франции. Убивал по-всякому, лишь бы они не убили меня первыми. И я не ненавидел тех, кого убивал. Вот что странно. Просто убивал, и все, чтобы дожить до следующего рассвета. Я не горжусь тем, что делал.

— Я не хотел вас обидеть.

— А я и не обиделся. Но больше я убивать ни за что не стану. Даже если придется спасать свою жизнь… Если вы больше ничего не хотите узнать, я пошел.

Не дожидаясь ответа, рыбак побрел прочь, направляясь к одной из маленьких хижин, где местные держали снасти, а иногда, если шла рыба, даже ночевали.

Ратлидж не стал его задерживать. Он еще постоял на берегу. Ветер трепал его брючины; до него доносился шелест волн. Море словно звало его. Он подошел к самой кромке воды. Подошвы хрустели на мелком гравии; ноги вязли в нем, почти как в песке. Приходилось напрягать мышцы. Скоро у него заболели икры. Был отлив; прилив ожидался еще не скоро.

Он представил себе человека, почти доплывшего до берега, усталого. А потом его добила борьба с камнями, и, прежде чем он успел добраться до безопасного места и свалиться мертвым сном, он упал на колени, и его сбила волна. Он утонул, потому что не сумел подняться в набежавшей волне.

Не самый лучший способ умереть, когда уже надеешься выжить.

Ратлидж еще немного постоял у кромки воды, а затем развернулся и медленно, осторожно побрел назад, к машине.

Как говорится, все начинается с малого. Ратлидж убедился в том, что народная мудрость верна, когда переехал на другой берег Темзы и направился в Эссекс. У себя на столе он оставил записку, в которой объяснял, что хочет проверить несколько версий. Придется Маркему еще немного подождать.

Не останавливаясь в Дедхэме, он поехал дальше, в Сент-Хилари, к Френчам. На сей раз мисс Френч изъявила желание его принять.

Ратлидж сразу понял, ее что-то гнетет.

— Много лет, — сказала она, — мы во всем доверяли Гудингу. Из жалости приглашали поиграть его внучку, даже позволили ей обручиться с обоими моими братьями, но оказалось, что ему всего мало. Гудинг захотел прибрать к рукам всю фирму, и вот сколько горя он нам принес!

— Вы так уверены в том, что он виновен? — с интересом спросил Ратлидж, садясь на предложенный ею стул.

— Для меня достаточно того, что его считает виновным полиция.

— Какая выгода мистеру Гудингу убивать вашего брата?

— Наверное, он надеялся, что его не поймают. Он бы продолжал вести дела фирмы в надежде, что в конце концов у меня не останется другого выхода и я сделаю его своим компаньоном, потому что я во всем буду зависеть от него. Может быть, он хотел отомстить за внучку и удовлетворить свои амбиции… Теперь придется мне ехать в Лондон и спасать фирму. Я совершенно не разбираюсь в виноделии и торговле. Никто никогда не спрашивал, хочу ли я чему-то научиться. Если фирма обанкротится, виноваты будут отец и братья. Но я не могу себе позволить довести фирму до банкротства. Вы меня понимаете? В конце концов, на карту поставлена и моя жизнь. А потом, наверное, придется ехать на Мадейру, хотя… понятия не имею, с чем я там столкнусь. Ведь я даже не знаю языка, на котором там говорят. Меня никогда не учили и даже не спрашивали, не хочу ли я научиться.

— Зачем Гудингу желать зла Трейнору? Если он хотел отомстить за внучку…

— Откуда мне знать, какие мысли бродили у него в голове? Наверное, он боялся, что Мэтью поставит во главе лондонского отделения фирмы кого-нибудь помоложе, а его отправит в отставку. Клерк, пусть и старший, редко становится главой фирмы.

С таким доводом спорить не приходилось. Ратлидж подумал: если мисс Френч вызовут в суд свидетельницей, судья отнесется к ее словам всерьез.

— А я все гадала, почему от Мэтью нет вестей. Так странно, так на него не похоже! Он… всегда был таким заботливым и внимательным. А оказывается, Гудинг нарочно хранил дату его прибытия в тайне, потому что хотел лично встретить его в порту. Странно, как все вышло. По-моему, отец надеялся, что я выйду замуж за Мэтью, но он полюбил на Мадейре местную девушку. Может быть, если бы отец разрешил мне съездить в Фуншал, у меня тоже появилась бы надежда. Как недальновидно, правда? Что послужит ему хорошим уроком.

Обличительная речь закончилась. Ратлиджу показалось, что Агнес Френч вот-вот расплачется, но ей удалось подавить слезы. Она отрывисто продолжала:

— Но вы проделали такой путь не для того, чтобы выслушивать мои жалобы.

— Не помните ли вы одно давнее происшествие? Вы тогда были еще девочкой. Много лет назад к вам в дом вломился человек и набросился на ваших деда и отца… Он поднял такой шум, что пришлось вызвать констебля, чтобы связать его.

— Это правда? Кто вам рассказал? Гудинг?

— Не знаю, известно ли об этом происшествии Гудингу. Скорее всего, ваш дед распорядился, чтобы о нем не знал никто, кроме членов семьи.

— Как странно! Луису в детстве часто снился один и тот же страшный сон: по его словам, он видел папу в окровавленной рубашке. Было лето, еще не совсем стемнело, хотя час был поздний. Папа стоял внизу, под окном детской, разговаривал с доктором и констеблем, и Луису показалось, что они собираются его увезти. Они все подталкивали его к двуколке доктора, а папа отказывался с ними ехать. На следующее утро в доме появился мистер Макфарланд, наставник Майкла. Познакомиться с нами его привела мама, а не папа, и Луис испугался, что с папой что-то случилось. Он заплакал и спросил, где папа. Мама велела ему не хныкать и обещала, что он увидит папу за чаем. После того как она спустилась вниз, Луис спросил мистера Макфарланда, не потому ли тот приехал, что папа умер. Мистер Макфарланд очень удивился. Он сказал Луису, что беседовал с папой за завтраком. Но мы не видели его до следующего дня, до чая. Луис в ту ночь и еще несколько ночей отказывался ложиться спать. Боялся, что снова увидит тот страшный сон. Я помню, потому что он все сидел в детской и мне тоже не давал спать. Больше такого не повторялось. Так, значит, это был не сон? Но кто к нам приходил? Кто-то из наших знакомых?