Собрание сочинений. Том 4. Война с Турцией и разрыв с западными державами в 1853 и 1854 годах. Бомбардирование Севастополя - Егор Петрович Ковалевский

в числе около 3,000 человек, направились частью к Шумле, частью к Рущуку. Никополь также был очищен от неприятеля, а равным образом лагери, находившиеся против Зимницы (ниже Систова) и с. Излазы были оставлены. В Рущуке турки возводили новые батареи. 30-го мая они, под прикрытием сильного артиллерийского огня из крепости и всех батарей, устроенных ниже ее, спустились на нескольких судах к острову Радоману, с намерением овладеть им, но были отбиты огнем нашей артиллерии и штуцерных и с значительной потерей ушли в Рущук.

Теперь обратимся к осаде Силистрии.

Число войск возросло в течение осады до 77 батальонов, 68 эскадронов, 27 сотен казаков и 254 орудий[61].

Мы уже сказали, что с 8-го на 9-е предположено было взять штурмом укрепления Нагорное и Песчаное. Для этого назначались на правом фланге, против Песчаного укрепления, пехотный графа Дибича-Забалканского полк, с резервом Брянского егерского полка; на левом фланге, против Нагорного укрепления, с фронта и тыла – полки Замосцский и Камчатский, с Люблинским егерским полком в резерве. В общем резерве оставлены были 12 батальонов других полков. Для развлечения неприятеля, отряды Хрулева и Бебутова, одновременно с атакой, должны были двинуться – первый, по лощине между Нагорным укреплением и фортом Абдул-Меджидом, а князь Бебутов против этого последнего укрепления.

Все приготовления к атаке были сделаны. Командовавший войсками князь Горчаков объявил людям, что отбоя не будет, а если кто осмелится ударить отбой, то его не слушать. Войска двигались и становились на позицию, с нетерпением ожидая рассвета, когда по сигналу должна быть общая атака, как вдруг, в полночь, прискакал от генерал-фельдмаршала, главнокомандующего войсками на западной и южной границе, адъютант с приказанием – снять немедленно осаду Силистрии и перейти со всеми сосредоточенными у этой крепости войсками обратно на левый берег Дуная.

Это была одна из тех тяжких минут испытания, которая для войска страшнее кровавой битвы и едва ли легче самого поражения. Причины снятия осады Силистрии были те же, которые парализовали наши действия в Малой Валахии, останавливали движения за Дунаем, оттягивали от военного поля и держали в бездействии на страже, на границе юго-западной, значительные силы наши, – причины эти заключались в настоятельных требованиях Австрии. Ее политике принуждены мы были принести ту жертву, которой не могли исторгнуть силой союзники. После этого легко себе представить, какое негодование накипало в сердце каждого солдата против тех, за которых еще недавно он проливал свою кровь.

Чтобы скрыть от неприятеля предстоящее отступление от крепости, в ночь с 9-го на 10-е июня из передовых траншей поведены были две двойные сапы против неприятельской траншеи, соединяющей Нагорное укрепление со Змеиным и на оконечности одной из сап выставлены были в несколько рядов туры. Неприятель вдался в обман и в течение всей ночи стрелял по турам, принимая их за батарею. В ту же ночь сняты находившиеся в траншеях 14 осадных орудий и 14 полевых.

Потеря наша в ночь с 8-го на 9-е, при общем передвижении, и в течение суток следующего дня состояла из 26 убитых нижних чинов, 11 офицеров и 284 нижних чинов раненых.

C 10-го на 11-е июня отряд князя Бебутова придвинули от Калипетри в лагерь главных сил.

В следующую ночь сняли с батарей, устроенных в траншеях остальные 35 полевых орудий и 15 полупудовых мортир, а также осадные и морские орудия, находившиеся на батареях острова Малый Голый. Войска, построясь побатальонно сзади передовых траншей, отступили в лагерь. Все это исполнено с таким порядком и тишиной, что неприятель, ничего не подозревая, продолжал всю ночь ружейную пальбу по нашим передовым сапам и только в 5 часов утра заметил, что осада крепости совершенно снята. Тогда турки, нестройною толпою, бросились в траншеи, но после нескольких выстрелов с редута, находившегося на левом фланге, отступили.

Потеря наша в течение суток состояла из 6 убитых и 66 раненых нижних чинов.

11-го июня войска стали переправляться на левый берег Дуная; 12-го числа с раннего утра начали разводку моста, устроенного выше с. Острова. Войска, оставшиеся еще по ту строну реки, перешли на укрепленную позицию при озере Гарнице, под прикрытием арьергарда генерал-лейтенанта Хрулева. Болгары, узнавшие об отступлении нашем из-под Силистрии, толпами со всех деревень стекались в лагерь, умоляя командующих отдельными частями позволить им удалиться со всем своим имуществом за русскими войсками, на левый берег Дуная. Оставить их на месте, значило не только предать совершенному разграблению, но и зверской мести турок за преданность их России, особенно за то, что принимали наши прокламации. Князь Горчаков согласился остановить на сутки общее движение, чтобы дать время болгарам переправиться по мосту прежде войск, не смотря на близость неприятеля, который мог воспользоваться неизбежным беспорядком при переходе через мост целой массы народа со всеми пожитками и скотом.

Здесь кстати сказать о прокламациях, на которые так часто и с такой желчной радостью указывали иностранцы. Нам не для чего было возбуждать христиан к восстанию против турецкого владычества; они и без нас, еще задолго до объявления войны, восстали где могли, и всегда готовы, при первой возможности, сбросить с себя ненавистное иго. Нам оставалось только поддержать их, дать средства, оружие, деньги, руководителей, действовать решительно на этом пути, и мы нашли бы существенную себе помощь в христианах, подданных султана. Действительно, мы было решились воспользоваться этим естественным для себя союзником и генерал-фельдмаршал приказал раздать болгарам печатные воззвания и несколько кремневых, весьма ненадежных ружей. Но это время было непродолжительно. Мы не только отказались от содействия христиан, но даже убеждали отдаленные турецкие провинции, взявшиеся за оружие, оставить его, чтобы избежать случайностей неверной борьбы и не подвергать себя не заслуженным укоризнам.

13 июня, в 5½ часов по полудню, войска, расположенные на позиции у Гарницы, стали переправляться через Дунай под наблюдением генерал-адъютанта графа Анрепа-Эльмпта, который командовал крайним арьергардом. По совершенной переправе войск, саперы приступили к разводке главного моста и к вечеру 14-го июня почти окончили свою работу. В это время на нагорной дороге из Силистрии стала показываться в значительном числе турецкая кавалерия. Она подвигалась осторожно, как бы опасаясь, что русские войска занимают тет-де-пон; удостоверившись в противном, турки бросились в предмостное укрепление и выставили 6 конных орудий на берегу. Но едва успели они сделать первый выстрел, как наши канонерские лодки и береговые батареи сбили их и заставили поспешно удалиться; одно орудие, совершенно подбитое, и несколько трупов осталось на месте.

Вечером, после переправы через Дунай, раскинулась на правом берегу его картина, которой конечно никогда не забудут те, которые видели