Прости меня луна (СИ) - Абалова Татьяна Геннадьевна "taty ana"

— Но однажды я… был пьян, — на смуглом лице мужчины появился болезненный румянец. — И… — слова давались ему мучительно, — я соблазнил девушку. Ее звали Солнце. Но на утро ничего не вспомнил. Она обиделась и ушла. Я увидел ее только через год…

— Она родила, но скрыла…

— Я не знал. Я и сейчас сомневаюсь, но…

— …иного объяснения нет.

— А! Вот вы где! — в комнату ворвались мальчики в сопровождении Роуз.

Дети кинулись к бабушке, та торопливо вытерла слезы. На немой вопрос дочери быстро нашла ответ:

— Мы тут немножко поговорили, вспомнили былое, Генриха…

Петр, прежде чем подняться с пола, потрепал смеющихся мальчишек по голове.

— Мне нужно уехать, — произнес он делано бодрым голосом. — Ненадолго. По неотложным делам.

Свон нахмурила брови, но Роуз не заметила ее беспокойства, повисла на шее у мужа.

— Опять в Дохо? — контрабандисты все чаще нарушали границу с Белым Безмолвием, что грозило осложнением с правящей четой ледяных драконов. — К папе?

— А кто у нас тут такой чумазый! — Свон увела детей, давая их родителям попрощаться. Она ни на минуту не сомневалась, что Петр собирается в Лабиринты. Только там он мог найти ответы на все вопросы.

— Я так счастлива! — румянец удовольствия разливался по лицу Стефании. Она смотрела на помолвочное кольцо, которое в присутствии тетушек и матери надел ей на палец смущающийся жених.

Шарло прижала надушенный платочек к глазам.

Карли то ли всхлипнула, то ли всхрапнула. Скорее всего, второе, поскольку сначала она как-то очумело уставилась на сестру, потом перевела взгляд на Дака. И лишь после того, как ей сунули кольцо под нос, засмеялась, заставив тело ходить ходуном.

Графиня Алель хлопала в ладоши.

Псы под окнами выли.

— Ну, ты нашел бахримана? — Рейвен сидел в отведенной Стефании комнате за бюро и без стеснения читал не ему принадлежащие бумаги. Хлопнула горбатая крышка, закрывая ящички, в которых он еще не успел порыться, и, если бы колдун не оказался расторопен, наверняка раздробила бы ему пальцы.

— Стеф, ты бы сначала закрыла дверь, — он лениво поднялся со стула и буквально перетек на небольшой, обшитый карлукским атласом, диванчик. Перекинул ногу на ногу и полюбовался на длинный нос модного нынче башмака.

Щелчок пальцами, и дверь, за которой застыли готовые кинуться на непрошенного гостя собаки, захлопнулась.

— Ты нашел бахримана? — голос Стефании был требователен. Казалось, чуть промедли Рейвен с ответом, и с ним самим разделаются тем же щелчком пальцев.

— Он здесь.

Девушка хищно крутанулась на каблуках.

— Захер! — позвал колдун, и когда из ниоткуда выступил черноволосый юноша, Стефания громко рассмеялась.

— Что? — улыбаясь, поднял на нее глаза Рейвен.

— Да так, ничего. Имя замечательное.

Она пошла вокруг напрягшегося юноши, чей взор сверкал гневом.

— Ух ты какой… Захер… Словно необузданный жеребец!

Бахриман резко повернувшись, схватил Стефанию за горло.

— Что ты хочешь, женщ-щ-щина?

— Дорогу бахриманов, — несмотря на то, что ее горло сжимали цепкие пальцы, в глазах Стеф светился вызов.

— Что ты дашь в ответ, женщина? — Захер прищурился. Усы только пробивались над его верхней губой, что сейчас, когда он побагровел от напряжения, стало особенно заметно. Капелька пота предательски поползла по лбу и, быстро преодолев путь, повисла на кончике носа.

— Богатство и власть, — на сей раз голос Стефании был серьезен.

Волшебные слова, важные для каждого бахримана, были произнесены, но Захер не сдался, продолжал удерживать женщину за горло.

— У, какой ненасытный мальчик, — пропела она. Вышло хрипло, но всякий знает, когда твою шею сжимают тиски, трудно выводить рулады. Пальцы бахримана стали еще жестче. — А ты чего хочешь, муж-щ-щина?

— Свободу Сулейху!

— Договорились, — в подтверждение слов девушка хлопнула ресницами.

— Договорились, — повторил бахриман и отпустил горло.

— Скрепим союз кровью? — она не стала ждать, схватила Захера за руку и повела к кровати. — Шалава, — произнес Рейвен и, поднявшись, отдернул занавеску. Забрался на подоконник и, распахнув окно, спрыгнул в сад. И долго бежал в ночи.

Колдуна гнали три неугомонных пса.

— Тонг-Зитт, пожалуйста, — простонала Стефания, придавленная телом бахримана. — Мне нужно вернуться до утра.

Глава 29

Луна приготовилась ждать Саардиса долго. И не потому, что Тонг-Зитт был далеко — для бахримана расстояния ничего не значат. Она не верила в скорое возвращение друга только потому, что поиск Змея и Лилии никак не мог обойтись одним днем. Пройдет неделя-другая, прежде чем Лоза узнает, где живет Фарух, и порасспрашивает бывших друзей Змея, о котором из ярких примет известно лишь то, что он рыжий (а вдруг все драконы рыжие?), и он находился в команде из семи драконов, одного из которых звали Стерш.

На третий день самостоятельной жизни, натаскав из речки воды и натопив комнату так, что запотели окна, царевна разделась до нижней рубашки. Скинула с Ветра одеяло, отжала в горячей воде тряпицу и принялась обтирать его тело. С тех пор, как старший воспитанник оказался в состоянии, которое иначе как «ни жив, ни мертв» не назовешь, они с Лозой мыли его не реже раза в месяц. Вроде бы и не было в том нужды — удивительное дело, волосы мужчины всегда оставались чистыми и шелковистыми, и кожа не утрачивала былой упругости, но купание было единственным занятием, которое позволяло им чувствовать себя нужными спящему. Он не ел, не пил (хотя по первости Лоза и Луна пытались его кормить, боясь, что он умрет от голода), не потел и не проявлял иных доказательств живого организма. Единственное, на чем еще зиждилось убеждение царевны, что Ветер жив — Кольцо Жизни, которое не снималось с руки. Ну и то, что с телом не происходило никаких необратимых изменений.

Ветер лежал на скамье — своем вечном ложе, в одних исподних штанах. Когда Лоза вытащил его из-под завалов, одежду пришлось срезать. Вроде и находился Ветер в гробу чуть меньше, чем сама царевна, а ткань уже вовсю разъедал тлен. Луна удивлялась, как они вообще остались целы: на спине старшего воспитанника, под самой шеей, проявились и никак не сходили красные пятна, которые, если всмотреться под определенным углом, образовывали странный рисунок — череп.

— Ты не пострадала лишь потому, что лежала на Ветре. Еле выдрал тебя из его рук, — Саардись сжигал на костре лохмотья, которые распадались прямо на глазах. Луна тряслась, укутавшись в одеяло. Ее только-только нагнало знание, как им повезло, что Лоза сумел втиснуться в погребальную домовину и перетащить по одному через портал.

Одежду, хоть они и собирались, так и не купили, все ждали часа, когда Ветер очнется.

Обтирая лицо — высокий лоб, щеки, скулы, на которых не отрастала щетина, Луна не удержалась и поцеловала спящего в бесчувственные губы. Давно, еще в детстве, она слышала страшную сказку, где ведьма разбудила мертвеца поцелуем. Но то ли царевна, несмотря на заверения мачехи, не была ведьмой, то ли к Ветру не подходило определение «мертвец» — он никак не реагировал. Ни в первый раз, ни во второй, ни вот уже (за пять-то лет!) сотый.

Однажды Лоза застал ее за попыткой «оживления», накричал, даже сдернул с руки Дарунин браслет и кинул его в стену, глубоко выщербив щепу, но быстро спохватился и исчез. Где пропадал целую неделю, так и не рассказал. А Луна и не спрашивала — краснея от стыда лишь протянула магический браслет, когда Саардис вырос посреди комнаты.

— Я больше не буду, — поклялась она. И не нарушала клятву. А теперь вот, опять не удержалась.

Ее оторвала от Ветра неведомая сила и швырнула на пол.

— Зачем ты мучаешь меня? — Лоза, которого трудно было узнать по перекошенному от гнева лицу, стоял над ней. Он сжимал пальцы в кулаки, и их побелевшие костяшки говорили о силе, которую он вкладывал, чтобы сдержать себя. — Зачем продолжаешь вести себя как неразумный подросток? Неужели тебе мертвецы важнее живых? С их чувствами, желаниями…