Причеши меня. Твой текст. Редактура художественной прозы: от стиля до сюжета - Екатерина Звонцова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Отнюдь не каждый приходящий нам в голову сюжет универсален настолько, что может разворачиваться в любых декорациях. Часто он требует определенных характеров и установок, существовавших или существующих на одной конкретной территории, в один конкретный период. Мир был и остается штукой неоднородной. В нем жило и живет множество людей с определенными различиями, на n процентов умещаемыми в менталитет, на m — в характер, опыт, среду. Возьмем книжных русскую и американскую девушек XXI века и их соотечественниц из XVIII века. Мы получим четыре абсолютно разных типажа с разными ценностями, болями, установками. Время здорово влияет на личность: чеканит ее религией и войной, потреблением и научно-техническим прогрессом, свободной любовью и феминизмом, интернетом, тоталитаризмом, опричниной и пуританством. Вот и получается, что все сложно. И совершенно нормально, что ваша художественная задача требует писать книгу в реалиях Бостонского чаепития, а не Бородина или, наоборот, перестройки, а не краха Латино-Иерусалимского королевства и не майдана. Каждая эпоха и страна дают совокупность контекстов и факторов, влияющих на личность героя не меньше, чем задатки и окружение (точнее, в тесной связи с ними). На этническое фэнтези это тоже распространяется: понятно, что система ценностей в мире вестерна будет здорово отличаться от нее же в мире славянском, африканском, азиатском.
Автор должен уметь собрать, огранить мировоззренческие, социокультурные, бытовые, ценностные различия. И не бояться их показать, выбирая для книги ровно то, что нужно ему, и деля на десять советы «оставаться в русских рамках». Главная проблема, возмущающая славянофилов и заставляющая это рекомендовать, не само ваше желание перенести историю за рубеж. Беда, скорее, в воплощении. Если наши японцы и немцы ведут себя и думают как русские, я присоединюсь к тому совету: зачем нам «иноземный» сеттинг? Напишем про Курилы, Якутию или Калининград, они тоже прекрасны и самобытны. Хотя и здесь мы встретим нюансы.
Проблема, возникающая при использовании зарубежных реалий, достаточно проста. Некоторые люди, пишущие о нежно-романтичном Париже, устрашающем штате Мэн, знойной Италии или блистательно-чайной Англии, пытаются создать свою книжную картинку по… картинке: по кинематографу, сериалам, глянцу и зарубежным романам. Я не упрекаю. И ни за что не скажу, что эти вещи автору не помощники: помощники, еще какие, хотя бы потому, что: а) представляют собой определенный культурный, пусть порой и утрированный, срез и б) сделаны теми, кто в этих реалиях таки живет и не искажает их в совсем уж невероятных масштабах (хотя как повезет: достаточно вспомнить некоторые русские сериалы вроде «Следа», нежно любимого мной, но абсолютно утопичного с точки зрения работы полиции). Просто всего этого недостаточно. Кроме сериалов и популярных бестселлеров есть серьезная мемуарная проза и документальные фото-, видеоархивы, кстати, подходящие и для того, чтобы эпоху воссоздать. Есть форумы и блоги эмигрантов, способные много рассказать о том, как живется за границей, и рассказать интересно, делая акценты на различиях (что поможет уберечься от слепой замены «их» реалий нашими). Еще есть Google Maps и спутниковые фотографии, которые помогут вам не запутаться в маршрутах, расстояниях, временных интервалах и транспорте. И разумеется, есть живые люди по всему миру. С ними можно поболтать на языковых и творческих сайтах, в чатах, в поездке.
Каждый элемент и каждый человек что-то вам даст. Поможет сделать картинку живой. Мир не только как-то выглядит, он еще дышит, пахнет, говорит, болеет, смеется… Да, на это придется потратить время, но результат того стоит. Приоткройте двери и вы узнаете о таких «непопсовых» европейских десертах, как «печенье страшное, но хорошее»; о смысле итальянской присказки «перейти на кетчуп»; о том, сколько в действительности учатся в полицейской академии; о единственной на свете таинственной лавке, где с 1682 года шьют мантии для английских судей… и о многом-многом другом.
Вывод простой: совет из заголовка, как и любые другие, стоит понимать правильно и не воспринимать ни как запрет, ни как установку. Даже если вдруг кто-то агрессивно на нем настаивает. «Пиши о том, о чем знаешь» здорового человека не подразумевает, что вы не можете вырваться дальше своего города, страны и даже мира. Это лишь значит, что, прежде чем писать, надо поосновательнее их узнать. Нездоровая трактовка, к сожалению, подразумевает неприятные побочные эффекты: стагнацию, сужение спектра знаний и границ восприятия. Боясь любого шага в сторону, вы лишаете себя (и читателей!) многих познавательных плюшек. Я, например, ни за что не смогла бы рассказать одному классному автору-путешественнику о городке-призраке Боди в штате Калифорния, если бы не решилась написать «Рыцарь умер дважды». А так рассказала, и Алена даже посетила те края с этой книгой.
Иностранные авторы делают то же самое, прямо сейчас. Они создают славянские и околославянские фэнтези-миры, пытаются прочувствовать наши исторические и неисторические конфликты, переосмыслить их. Получается у них по-разному, как и у нас, но это круто. Очень круто. Речь не просто о цепляющих и атмосферных романах Ли Бардуго и Кэтрин Арден, речь о том, что за пониманием культуры всегда рано или поздно приходит понимание уровнем повыше. Чтобы перестать хотеть убить друг друга, нам не нужны «железные занавесы», нам, наоборот, нужна коммуникация, творческая в том числе. Очень нужна, вопреки всему, что пытается ей мешать.
А теперь о нюансах, которые я упомянула выше. Еще один важный момент: даже если вы увлеченный славянофил, границы родины все равно не спасут вас от риска где-то серьезно ошибиться.
Если вы всю жизнь прожили в Москве, вам будет сложно писать о Сахалине и даже Петербурге как с точки зрения атмосферы, так и с точки зрения характеров. Вам будет сложно делать центральным героем пожилого человека, если вы еще только поступили в институт. Вам будет сложно писать о работе правоохранительных органов, если вы редактор или бухгалтер. Кто бы что вам ни рассказал, пусть даже друг, отец или сестра, это не ваш опыт, и читатель вполне может вам не поверить.
Даже описывая свою деревеньку в двенадцать домов и три коровника, можно что-то исказить, перепутать, переврать в нехорошем ключе. А ведь эти дома, соседей и коров мы видим каждый день. Возможно, проблема как раз в том, что мы к ним привыкли и не замечаем очевидных, но ярких деталей, перемен — например, того, что в одном из хлевов родился младенчик и к нему прибыли три странных дядьки с дарами. А
