Невидимка и (сто) одна неприятность (СИ) - Ясная Яна

Я подняла на Даниэля растерянный взгляд, в груди снова что-то жгло и покалывало. Карандаши и бумага — это не конфеты и драгоценности. Конфеты и драгоценности — это, конечно, очень приятно, но они универсальны. А это вот — очень личное. Не то чтобы я делала большой секрет из того, что мне нравится рисовать, у меня в комнате пол стены было обклеено собственными зарисовками, но… это же нужно было заметить. Об этом нужно было подумать.

Мама честно высылала мне подарки на день рождения и на рождество. Духи, которыми я не пользуюсь, платье, которое мне некуда надеть, те же украшения… и каждый раз у меня было ощущение, что мне шлет подарки посторонний человек. Нет, наверняка, она сама выбирала, старалась, а не посылала секретаря. Но все равно каждый раз я испытывала вместо радости только скуку с примесью разочарования.

— Спасибо, — я прижала подарки к груди, старательно стараясь не разреветься от избытка чувств. — Это прекрасный подарок.

— Я хочу, чтобы ты тоже мне кое-что подарила, — Лагранж улыбнулся, глядя на меня с хитрым прищуром, различимым даже в темноте.

— Что? — я напряглась ожидая подвох.

— Свой портрет.

Даниэль

Серебристая коса скрылась за поворотом коридора — Лали спешила вернуться в женское крыло — а я все еще стоял там, где мы расстались, привалившись к стене. На губах еще ощущались торопливые прощальные поцелуи, а голова кружилась. Правда это уже не от поцелуев, а от сумасшедших скачков резерва последние дни. Вредно, вредно столько раз опустошать себя почти под ноль, но что поделать — не мог я уронить себя в сияющих глазах и перенести походы по склепам на момент, когда мне будет не так хреново.

Настроение скакало примерно так же, как резерв.

Какая-то смертельная усталость мешалась с теплым чувством благодарности.

Она мне все еще пока доверяет, и я был ей за это благодарен, прекрасно понимая, насколько хрупко это доверие.

Лично я бы себе бы не доверял при таких вводных. А она — доверяет.

Стоило прикрыть глаза, перед ними тут же вставал отпечатавшийся фотографией образ — серебрящиеся волосы, черные глаза-омуты, слабо подсвеченная луной кожа и поблескивающая на ней цепочка… запах, вкус…

Кажется, если бы я сам не остановился, она бы все позволила мне прямо там, под деревом.

Но я остановился.

Во-первых, не место для первого раза. Во-вторых, не время…

Я бы, наверное, еще долго так стоял, перекатывая в голове ощущения и воспоминания, но откуда ни возьмись возникло навязчивое ощущение чужого взгляда.

Я открыл глаза, выпрямляясь.

В паре шагов от меня стояла Алисон. Некромантка.

Тени под глазами, новенькие браслеты на запястьях, но взгляд вполне себе задорный. И задумчивый.

— Я вас видела, — буднично сообщила она, убедившись, что я на нее смотрю.

— Кого видела? — как можно недоуменнее уточнил я.

— Тебя с Лали.

Сердце бухнуло набатом: Лали, у меня плохие новости для твоей невидимости.

А еще облегчением — ну и отлично, может, теперь она перестанет трястись и прятаться.

Может быть, конечно, стоило потрепыхаться и попытаться издевательски сообщить, что кое у кого галлюцинации, и что я бы был тут с кем угодно кроме Невидимки, но от этой мысли было противно, поэтому я только надломил бровь:

— И?

— Да ничего, — некромантка пожала плечами. — Забавно.

Она подошла ближе и вдруг втянула ноздрями воздух возле меня.

— Хотя куда забавнее то, что от тебя несет кладбищем. Где ты в Горках умудрился отыскать кладбище, Лагранж?

— В склепе. Ты в курсе, что у вас тут хозяйничает привидение? Причем, я подозреваю, не одно, а два.

Алисон вскинула брови.

— Привидение в Горках? С дуба рухнул?.. — а потом она вдруг нахмурилась. — Погоди. Лали меня спрашивала про привидение пару-тройку недель назад… мол, чья-то шутка…

Я покачал головой.

— Не шутка.

Ник посоветовал вызвать некроманта, а не заниматься самодеятельностью. Из Алисон некромантка, конечно, пока что как из теоретика боевой маг, но на безрыбье… конечно, я понятия не имею, что она из себя представляет, как человек, и кому и что она может рассказать, но…

Мне было плевать.

Плевать, кто кому что расскажет, я задолбался от секретов и от невозможности нормально защитить человека, который мне дорог.

Поэтому, когда она, придвинувшись еще ближе, попросила: “Расскажи”, — я рассказал.

— А почему вы к наставникам не пошли? — помолчав, вопросила некромантка, когда я завершил рассказ приключением в склепе и своими подозрениями на тему того, что призрака два, и второй категорически не желает, чтобы мы помогали первому.

— Лали пыталась в начале, — я перекатил затылком по камням стены, голова перестала кружиться, но теперь противно ныла. — Ей сказали, что у нее галлюцинации. В общем-то их можно понять, ну а потом уже как-то было… не до того.

Алисон хихикнула, но быстро посерьезнела.

— Я не знаю, откуда здесь взялся призрак, в смысле как такое возможно, что он вдруг из ниоткуда появился спустя столько лет. И с изгнанием сейчас помочь никак не могу. Эту неделю я еще отдыхаю по специальности, но на следующей, вроде как, должен будет приехать мой наставник по некромантии. Я с ним поговорю. Будет проще напрямую, чем через ректора с попытками доказать, что это не глюки…

— Спасибо, — вполне искренне поблагодарил я. Даже если теперь Алисон всем про нас растреплет, лично я готов заплатить эту цену. А Лали…

— И давно у вас с ней? — вдруг полюбопытствовала девушка.

— С призраком?

— С Лали!

— Каким образом это твое дело?

— Таким, что я вам помогаю, и ты мог бы сделать девушке приятное в ответ? — некромантка наиграно потрепыхала ресницами. — Ну любопытно же.

— Спокойной ночи, Алисон. С выпиской, кстати, — я оттолкнулся от стены и зашагал в сторону мужского крыла.

— Хам, — прилетело мне в спину недовольное бурчание.

Да, мне говорили.

Глава 16

Что мне нравилось посещать в Горках, так это спортивные тренировки. Скука — главная беда закрытого заведения, и чтобы у воспитанников не оставалось слишком много сил на скуку, наставник по физической подготовке старался от души, грамотно распределяя нагрузку и совмещая коллективные упражнения с индивидуальным подходом.

После таких занятий в голове воцарялась легкость, натруженные мышцы гудели, и даже усталость была приятной. Завершить все это холодным душем — и мир уже и не кажется настолько безнадежно беспросветной штуковиной. По крайней мере, до следующих выходных.

Чуть омрачили подскочившее настроение наставники, обнаружившиеся в раздевалке, когда я вышел из душа.

Проверки здесь проводились регулярно — комнат, вещей. Один раз при мне нас даже подняли во время урока и пошарили по карманам. Все та же скука заставляла воспитанников искать способы развлечения, находящиеся за границей дозволенного.

Я встал возле стены вместе с остальными, ожидая, пока осмотр закончится, и только поморщился, когда мистер Кроуч сунул нос в мою сумку — все же подобные мероприятия остро напоминали, что мы в первую очередь находимся не в учебном заведении, а в исправительном.

Мистер Кроуч выпрямился, нашарил меня взглядом.

— Мистер Лагранж, оденьтесь и пройдите со мной, будьте так любезны.

Я не удержался и все же удивленно вздернул бровь, но прошел к своей одежде под вспыхнувшими любопытством взглядами, неторопливо натянул ее, машинально протянул руку к сумке, но наставник взял ее за меня, кивнул и вышел из раздевалки. Я послушно тащился следом, гадая, что бы это все могло значить.

Приемная. Ректорский кабинет. Мистер Торнвел суров и хмур. При нашем появлении его брови тоже дрогнули в удивлении, но тут же снова сошлись на переносице.

— Нашли, — коротко сообщил мистер Кроуч, ставя мою сумку на ректорский стол.

Мистер Торнвел заглянул внутрь, поворошил вещи… и выудил на свет бумажный пакет. Перевернул его — и на стол с шуршанием высыпались маленькие бумажные конвертики.