Сожжение Просперо - Дэн Абнетт

И вновь на долю секунды Хавсера обожгло воспоминание о Василии. Но даже от одной мысли, где и как давно это случилось, у него защемило в груди.

Платформу усеивали обломки и крупные куски упавшей кладки. «Что это было за место?» — думал Хавсер, пока бежал сквозь смертоносный жар и реющие в воздухе искры. — «Пристань зала парламента? Платформа оборонительной позиции? Частный причал дворца аристократа? Любовались ли с платформы на сияющие ледяные пещеры, или они были обычными шахтами? Было ли здесь красиво до смертоносного удара Огвая? Рукотворная красота или же чудо природы, приятное лишь для человеческих глаз? Были ли души у обитателей Тишины?»

Наверное, да. Каждая платформа была украшена, особенно внизу, ветвистыми лилиями или листьями аканта[113]. Вдоль высоких широких дверных проемов и по боковым колоннам особняков, которые они атаковали, вились простые рельефные линии, в которых угадывался намек на эстетику.

По ним открыли огонь, в основном из гравитационных винтовок, кроша в пыль поверхность платформ. Хавсер услышал безошибочно узнаваемый рев болтеров и заметил, как Хорун с остальными воинами перепрыгивают рухнувшие каменные плиты. Он мысленно решил, что это нужно внести в следующую историю. Хавсер понятия не имел, что астартес могут двигаться настолько быстро.

Вновь послышался металлический скрежет. Скальд обернулся.

Их «Грозовая птица» соскальзывала вниз. В отличие от других кораблей отряда Длинного Клыка, которые удачно приземлились на других уровнях и уже готовились к взлету, их машина из-за обломков была вынуждена сесть на самом краю платформы. То, что им вообще удалось приземлиться, свидетельствовало о героизме и самоотверженности экипажа.

Ослабленная платформа распадалась на части. Задняя часть «Грозовой птицы» уже заваливалась. Металлический скрежет доносился от посадочных когтей, оставлявших за собою глубокие борозды, пока корабль сползал назад. Пилот выстрелил швартовочными тросами из-под носа машины, но их крючья бессильно скользнули по полированным оранжевым плиткам.

«Грозовая птица» представляла собою крупный трансатмосферный корабль с широким угрожающим профилем, спроектированным для того, чтобы внушать страх. Такие машины были значительно прочней и построены с большей тщательностью, чем аппараты массового производства, вроде «Громовых ястребов» и «Десантных соколов», разработанных в качестве временных утилитарных решений для нужд Крестового похода. «Громовой ястреб» не был судном многозадачного профиля. Скорее он представлял собою дешевую одноразовую штамповку.

«Грозовые птицы» были наследием Объединительных войн на Терре, превосходные машины, но дорогостоящие и трудоёмкие в производстве. Для Экспансии их собрали целые армады, но лишь когда стал понятен истинный масштаб Крестового похода, командование осознало, что необходима дешевая и массовая замена. «Птицы» не должны были быть уязвимыми или неповоротливыми. Их спроектировали как повелителей воздуха, существ, способных спикировать с орбиты в пламя ада и выжить.

Но этот корабль был ранен. Обречен. Аппарат скользил все быстрее. Нос задирался все выше. Металл скрежетал до тех пор, пока посадочные когти, следуя за кренящимся корпусом, не оторвались от поверхности. Хавсер отчетливо видел сквозь затемненные окна кабины паникующие, белые как мел лица экипажа, пытавшегося выровнять корабль. Двигатели внезапно запустились, подняв ураган из песка и обломков, они пытались набрать мощность, но… для чего? Чтобы вытолкнуть корабль обратно на платформу? Взлететь?

«Грозовая птица» перевернулась. Хавсер видел, как она миновала точку невозвращения. Рампа все еще была опущена, будто открытый клюв, корабль походил на пронзительно кричащего неоперившегося птенца, который вывалился из гнезда.

А затем машина свалилась, а следом за ней раскрошился и край платформы. Площадку под ногами Хавсера яростно тряхнуло.

Скальд что-то бессвязно пробормотал, не в силах смириться с произошедшим. Что-то в нем говорило, что сейчас «Грозовая птица» наверняка перезапустит двигатели и воспарит обратно, словно величественный феникс. Но рассудок упорно твердил, что он дурак.

Вдруг до него дошло, что Длинный Клык кричит на него. Возникла более неотложная проблема.

Из–за падения корабля, и без того поврежденная платформа окончательно утратила последний намек на целостность.

Она стала разваливаться.

Как-то ему довелось увидеть взрыв многоярусной фавелы[114] в Зюд Мерике[115]. Трущобный улей, по приказу командования Объединения очищенный от жителей и протестующих, представлял собою высокий зиккурат[116], мусорную гору, которая на протяжении шестидесяти поколений отбрасывала тень на речной бассейн. В будущем его предстояло заменить гидроэлектрической станцией, но перед этим Хавсеру и Мурзе разрешили исследовать невероятно древний фундамент, где, по слухам, словно изотопы в грунтовых водах, таились реликвии протокрестовой веры.

Пирамида обрушилась подобно лавине, взрывы разваливали уровень за уровнем, ярус за ярусом, будто карточный домик. Сейсмические толчки и шум при этом были просто невообразимыми. Но больше всего его поразило огромное пылевое облако, которое поднялось при разрушении.

Платформа разваливалась точно также. Она рассыпалась, и щебень вместе с упавшими сверху массивными обломками также полетел в пропасть. Шум перетекал в дрожь, а дрожь – в шум, между ними не было различий, и от них у Хавсера потемнело в глазах. Оранжевая плитка и опорные балки обратились в пыль, которая была похожа на муку. Хавсер бросился к особнякам. Рок неистового обрушения с ревом несся за ним по пятам. Земля перед ним вздыбилась, и скальд понял, что бежит в гору. Навстречу ему скользил огромный каменный блок, который некогда был частью здания где-то на верхних уровнях. Его падение бесспорно еще больше ослабило устойчивость платформы.

Прежде чем валун не размазал его по остаткам платформы, Хавсер подпрыгнул. Он неуклюже упал на его верхушку, при этом сильно ушиб бедро и лодыжку, но удержался, вцепившись в обломок фиалы[117].

Блок продолжал скользить. Поднявшись на ноги, Хавсер снова прыгнул и оказался по другую сторону глыбы, упав на край платформы. Он полез вперед, на его плечи и маску сверху беспрестанно сыпались камешки. Один из них попал в левый окуляр, ослепив скальда.

Шум стал просто невыносимым. Ничего не видя перед собой, он врезался в нечто похожее на стену.

— Стой. Стой! — прорычал кто-то на вургене. – Здесь ты в безопасности, скальд.

Зрение постепенно возвращалось. Большая часть платформы обвалилась, оставив лишь зазубренный кусок рокрита, перечеркнутый ребрами балок и закороченными силовыми кабелями. Поднялось столько пыли, что в воздухе повис странный мучной туман.

Хавсер сидел, прижавшись к основанию стены особняка, которая чудом не рухнула в бездну. Он оказался на уступе, не больше двух метров в самой широкой части. Возле него к земле припали Волки в припорошенных желтой пылью шкурах и доспехах.

— Ты цел? — спросил незнакомый ему Волк. На воине не было шлема, вместо этого его лицо скрывала защитная маска с переплетающимися на носу и бровях кожаными шнурками, отчего она походила на голову фенрисского морского орма[118].

— Да, — ответил Хавсер.

— Уверен? — спросил Змеемаска. — Я вижу страх в твоем неправильном глазу, а мы не хотим допустить ошибку из-за твоего страха.

— Уверен, — отрезал Хавсер. – Скажи, как тебя зовут, чтобы в сказании об этом дне я не забыл упомянуть о твоем беспокойстве.

Змеемаска пожал плечами.

— Йормунгндр[119], — ответил он. – По прозвищу Змей с Двумя Клинками. Ты оскорбляешь меня, скальд, тем, что не слыхал о знаменитом воине Два Клинка.

— Конечно, слышал, — быстро солгал Хавсер. – Просто я был так потрясен близостью смерти, что не успел разглядеть характерные знаки на маске.

Йормунгндр Два Клинка кивнул, словно удовлетворившись ответом.

— За мной, — бросил он.

Свессл нашел вход в ближайшее из зданий, которые Хавсер считал особняками.

Они миновали сторожку и оказались во внутреннем дворике. Среди гор щебня он увидел первых убитых врагов: изящников, силовиков и существ помельче, доселе невиданных скальдом. Висящая в воздухе бледно-желтая пыль садилась на фиолетовые лужи крови обитателей Тишины.

Волки хлынули в дворик, а затем разбежались во всех направлениях. Каждая аркада[120] и внутренний проход словно приглашали войти его. Пока Хавсер размышлял куда направиться, до него донесся сначала звук вражеского огня, а потом ответные выстрелы из болтеров. Сначала стрелял лишь один астартес, но затем к нему присоединились остальные. Вслед за выстрелами, словно горькое послевкусие, следовал скрежет терзаемого металла.