Пропавшие без вести - Андрей Захаров

Когда Бондарев доложил командиру, что весь полк в сборе, Климович поднялся, опираясь на помогавшему ему Уварова. Дождавшись, когда смолкнут голоса и наступит тишина, он произнес:

— Товарищи, все вы знаете, что произошло. Пока непонятное нам природное явление, которое перенесло нас из Припятских лесов в неизвестные горы. Более того, здесь оказались не только мы из сорок первого года, но и люди из нашего с вами будущего, из две тысячи девятого года и из нашего прошлого, из девятнадцатого года. В каком именно времени мы сейчас находимся, никто не знает. Честно вам скажу, что ни я, ни присутствующие здесь командиры, не можем найти этому объяснение. Мы все оказались выдернуты из привычной для нас жизни и брошены в другой мир, пока неизвестный нам. Вернемся ли мы когда-нибудь назад, я не знаю. Никто сейчас этого не знает. Но я знаю одно. Чтобы выжить здесь, нам надо всем объединиться, независимо от того, кто из какого времени и у кого какие взгляды на жизнь. Люди из будущего уже присоединились к нам. Люди из прошлого также согласны это сделать. Все понимают опасность ситуации, если мы останемся внутри этого котлована. Вода из озера уходит, закончатся продукты и лес, может настать зима. Тогда всем смерть. На общем собрании командиров было принято решение выбраться отсюда наверх, а затем, обследовав территорию, спуститься с гор, если это конечно возможно. Вот пока в общих чертах и все. Имеются ли у кого-нибудь вопросы?

— А как мы выбираться то будем, лестницы строить что ли? — раздалось из толпы.

— И лестницы делать тоже. Но больше мы рассчитываем на направленные взрывы, которые обрушат часть котлована, благодаря чему может образоваться дорога наверх. Но для этого надо, начиная с сегодняшнего дня быстро и упорно трудиться. Времени у нас очень мало.

От небольшой группы красноармейцев, державшихся вместе, вышел боец с колоритной внешностью, в котором можно было угадать бывшего уголовника.

— Командир, вопрос можно задать?

— Задавайте. Но в армии нет обращения к командиру "можно", есть "разрешите". И когда обращаетесь к старшему по званию, надо представляться.

— Извиняюсь. Разрешите обратиться. Красноармеец Махончук.

— Обращайтесь.

— Я и мои товарищи интересуются. Если нас сюда перенесло и не известно куда, то получается, что здесь нет того, что было там, еще позавчера, где мы немцам кровь пускали?

— Да. Пока так получается.

— Значиться так. Получается, что нет здесь страны советов, нет чекистов и милиции, нет тюрем и лагерей для зека? Амнистия вышла, свобода полная, так выходит, что ли?

— Свободу я вам полную не обещаю. За кражи, грабежи и насилие будем наказывать, вплоть до расстрела. А в отношении того, что нет милиции, тюрем и лагерей, правда. Нет здесь ни Советского Союза, ни товарища Сталина, ни товарища Берии. Так уж получилось, что здесь нам всем придется начать новую жизнь. Не такую, как была раньше.

— А если я, к примеру, с женщиной по согласию договорился, стрелять не будете?

— Ну, если по согласию, тогда нет. Совет вам да любовь.

— А еще вопрос разрешите?

— Задавайте.

— А если кто-то отделиться захочет. Держать не будете или наказание какое, за это не будет?

— Держать здесь, я никого не собираюсь. Каждый волен по своему усмотрению идти туда, куда он захочет. Наказание за это не будет. Он сам себя жестоко накажет. В этом неизвестном нам мире, мы сможем выжить только сообща, помогая друг другу. Одиночки обречены на смерть. Так что, выбирайте сами свою судьбу.

Боец хмыкнув, потер руки и отошел к своим товарищам.

Бондарев подошел к командиру и шепнул ему на ухо:

— Алексей Аркадьевич, эти не из нашего полка. Прибились к нам по дороге. Наверное, уголовники бывшие. Надо бы за ними присмотреть.

Климович слегка кивнул головой, но ему пришлось тут же отвечать на другой вопрос.

— Товарищ подполковник. Объясните, пожалуйста. Это что, здесь и большевиков нет, и теперь нам комиссара слушать не обязательно? — спросил один из красноармейцев, стоящий недалеко от грузовика.

— Быть членом коммунистической партии большевиков здесь никто заставлять не будет. Я, например, не член партии. Поэтому вопрос о партийности каждый решает для себя сам. Неволить никто никого не будет. А на счет политрука вот, что скажу. Политрук Жидков, прежде всего командир, а затем партийный работник. Поэтому его воинские приказы исполнять необходимо. А ходить или не ходить на партсобрания, это вам уже самим решать. За это никого наказывать не будут. Но разброд и шатание я не допущу.

После этого, людей как прорвало, вопросы сыпались один за другим, Климович, Уваров и Бондарев еле успевали на них отвечать. Спрашивали обо всем, даже когда война закончилась и кто в ней победил. Больше всего людей интересовала возможность возвращения в свое время, их настоящее месторасположение, кто будет руководить общими действиями и кто кому подчиняться. Командиры немного успокоились, бунта не произошло. Люди понимали всю серьезность обстановки, да и в одиночку идти не куда было. Был объявлен состав временного совета, против кандидатур руководителей, никто не возражал, вот только капитана Невзорова, из белогвардейцев, никто не знал, но учитывая то, что там больше семидесяти человек, особых возражений не было. Был назначен новый комендант лагеря с комендантским взводом, в обязанность которых было вменено следить за порядком в лагере и его охраной. Эта роль досталась старшему лейтенанту Бажину и его пограничникам. Комендантский взвод был усилен надежными бойцами из роты Попова. Сам Попов назначен помощником коменданта. Нашлись три сапера умеющих обращаться с взрывчаткой. Также подобралась бригада плотников, которую возглавил сержант Овчаренко, бывший ранее бригадиром на стройке. За строительство дороги назначили ответственным старшего лейтенанта Коваленко. Разведку возглавил Николай Антоненко, включивший в свое подразделение своих современников Кожемяка и Нечипоренко, особиста Синякова, а также выделенных ему Бажиным младшего сержанта Юрченко и еще одного пограничника Аксенова, охотника-сибиряка. Он хотел взять к себе и Максима, но тот попросился остаться с артиллеристами Григорова. Попов выделил в разведку пулеметчика Нефедова и своего снайпера бурята Будаева, которому Левченко, вместо его трехлинейки, подарил за отличную стрельбу немецкую снайперку, найденную в бронетранспортере. Также в группу разведки были включены и конные разведчики, сержант Семенов со своим напарником. Медицинскую службу по всеобщему одобрению возглавил Баюлис, успевший заслужить уважение всех за свою заботу о людях. Обязанности по обеспечению лагеря продовольствием и теплом добровольно взял на себя начальник склада Ярцев. Под его команду поступали практически все гражданские и часть красноармейцев, не способные участвовать в строительстве дороги. Ответственным за связь остался Дулевич. Ему, вместе с радистами, удалось настроить рации и теперь можно было свободно вести переговоры, не протягивая телефонный кабель. Григоров попросил Дулевича также настроить рацию и в бронетранспортере.

После собрания вся строительная бригада Коваленко вместе с разведчиками Антоненко, Синяковым, Бондаревым и саперами направилась к краю котлована, где вчера группа Николая нашла удобное место для подъема. Максима, отец отослал за Уазиком, а то с этими разборками, совсем забыли про свою машину. Макс пригласил Андрея пройтись с ним и посмотреть на неизвестный для сороковых годов автомобиль.

Командир полка на просьбу Левченко отвезти брата на другой берег, не возражал, а наоборот, поздравил его с этой неожиданной встречей с родным братом, считавшимся погибшим. Из всего того, что случились с ними за эти дни, это был единственный положительный момент. Не было бы счастья, да несчастье помогло. К тому же это еще один повод наладить хорошие отношения с белогвардейцами. Гражданская война была относительно недавно, всего-то двадцать лет назад, но память о ней еще сохранялась у людей, часть из которых принимала в ней непосредственное участие. Новая гражданская война была никому не нужна. Но пока Степан оставался в полевом госпитале у Баюлиса, не разрешавшему ему какие-либо передвижения.

Уваров созвонился с капитаном Невзоровым и они договорились, что их встретит Бажин на старом месте. Привезти всех вызвался Кожемяка. Когда он садился за руль, к нему подошел измученный переживаниями и неожиданными переменами Слащенко:

— Павел, ты бы у меня разрешения спросил. — еле слышно произнес он. — Я ведь хозяин машины, а не ты…