ЛюБоль - Ульяна Соболева

– Нравится?

Не отвечает, только взгляд поплыл, стал рассеянным, пьяным, и я потянул за другой конец шали теперь уже вверх. Застонала, закатывая глаза, кусая пухлые губы, сейчас уже дрожит она, вместе со мной.

Подхватил ладонью под грудью, прижимая спиной к себе, впиваясь жадными губами в ее шею и проникая пальцами сзади, потирая материей горячую влажную плоть, продолжая смотреть на нее в зеркало. Ее молчание заводит, сводит с ума…Как согласие. Первое согласие за все эти адские недели рядом с ней. Я прижимаюсь к ней ноющим от возбуждения членом, чтобы чувствовала, как я хочу ее. Как я дико хочу ее всегда. Медленно вхожу двумя пальцами, выдыхая. Когда почувствовал влажность и горячую тесноту. Ее рот приоткрывается в немом крике…Неет…Не дам. Узнай, что такое боль, когда разрывает от неудовлетворенного желания. Выдернуть пальцы, усмехаясь в зеркало.

– Не так быстро, Ооооля….

Поставил ее ногу коленом на трельяж, заставляя девушку прогнуться. Покусывая ей затылок, снова потянуть за шаль, теперь назад, глядя, как она исчезает между нижними губами, как просвечивает под ней розовая, блестящая плоть. Кончиками пальцев другой руки пробежаться вдоль позвоночника, повторяя каждый изгиб, вниз к ямочкам на пояснице, вызывая очередную волну мурашек, цепляя их языком с ее затылка, сатанея от её запаха и ответной реакции на ласку. И снова потянуть за шаль под ее надсадный стон и дрожь по всему телу. Зашипеть, слегка проталкивая пальцы во влагалище вместе с шелком, но не проникая, а лаская у самого входа, дразня и прикусывая мочку ее уха, сжимая сосок второй рукой.

– Видишь, какая ты для меня, девочка-смерть? Посмотри на себя. Смотри.

– Я хочу смотреть на тебя.

Триумфально застонать ей в ухо, чувствуя, как раздуваются ноздри и нервы натянуты до разрыва.

– Повтори, – растирая клитор, через материю, – скажи это еще раз.

– Я хочу смотреть на тебя.

Резко развернул к себе, сажая на дубовый трильяж, склоняясь к ее рту чтобы жадно впиться в него, проталкивая язык, сплетая с ее языком, продолжая ласкать ее пальцами, чувствуя, как срывает контроль, как нарастает внутри торнадо, закручивается по спирали в адское стихийное бедствие. Твою ж чертовую блядскую мать… услышать от нее…хотя бы так.

– Еще…

И в этот момент мне в грудь упирается острие ножа. Под ребра. Слева. Чуть ниже сердца, которое разрывается от понимания, почему молчала и не сопротивлялась.

– Одно движение и… – дрожащим голосом, хрипло, а я все еще поглаживаю ее клитор.

За волосы потянул к себе, вдираясь в ее губы звериным поцелуем и проникая в нее пальцами на всю длину.

– И что? – рычанием в задыхающийся рот, позволяя лезвию слегка войти в плоть. Расстегивая дрожащими пальцами застежки штанов, приподнимая сучку за бедра и одним толчком заполняя собой.

– Твою мать! – выдыхая, гортанно выстанывая ей в губы.

Глаза девчонки широко распахиваются…первые судороги наслаждения сжимают мне член, и нож со звоном катится по полу. Сильнее к себе за ягодицы, рывком глубже в неё, зажимая зубами соски, всасывая, дразня. Под ее крики. Кончает так сильно, так мощно, а меня самого рвет на части от похоти и разочарования. Ядовитый коктейль, отдающий горечью. Подхватил ее ногу под колено, упираясь ладонями в трельяж, врываясь в нее все быстрее и быстрее, глядя в бирюзовые глаза, то открывающиеся, то закрывающиеся от удовольствия. Пьяные, влажные…

– Смотри на меня…ты хотела смотреть? Смотри!

Рычу ей в лицо, толкаясь все сильнее, чувствуя, как режет изнутри адским удовольствием, как туго она сжимает меня, как отзывается на каждый толчок.

Потянул за концы шали, все еще обвитой вокруг ее шеи. Толчок-натяжение. Толчок-натяжение.

– Любить саму смерть…это больно, – бирюзовые глаза распахиваются и закатываются, когда я ослабляю хватку и выхожу из нее почти полностью, чтобы ворваться снова, затягивая петлю сильнее, – это…адски…больно…Но если бы смерть, – войти так глубоко, что она изогнулась, хватая пересохшими губами воздух, а я вижу, как окрашивается моя рубашка в алый цвет, пачкая её тело кровью, – любила меня… я бы за нее …, – запрокинуть голову, чувствуя приближение оргазма, огненные искры вдоль позвоночника заставляют стонать в унисон ей, – сдооох…ЧирЕклы.

Ее крик с моим вместе, и я отпускаю концы шали, позволяя ей кричать и извиваться в моих руках. Пока изливаюсь в ее тело, прижимая к себе, впиваясь в красные волосы дрожащими пальцами.

Вышел из нее, продолжая смотреть в подернутые дымкой глаза. Застегнул штаны.

А потом наклонился, подцепил нож, прокручивая его между пальцев, глядя на собственную кровь, засохшую на лезвии, снова поднял на нее взгляд, чувствуя, как горечь отравляет все внутри еще сильнее. Сколько нам осталось? Сколько мы оба еще выдержим?

– Говоришь, он для тебя бессмертный? А ведь он все же умер, птица…ты его убила. Не боишься мертвецов, девочка-смерть? Не боишься, что он вернется с того света, чтобы покарать тебя?

В её глазах застыло непонимание и страх…где-то на глубине зрачков. И я не знаю, чего она испугалась больше: моей угрозы или того, что я ей только что сказал.

* * *

– Раны, нанесенные женщиной, никогда не затягиваются.

Я старался не вдыхать гнилостный запах, исходивший от Сары, пока она смазывала рану в моем боку какой-то еще более вонючей, чем она сама, дрянью.

– Затянутся. Ты же хороший лекарь, Сара. Иначе зачем ты мне нужна? Может, стоит освежевать тебя и отдать мясо моим волкам?

– Я не про тело, баро… я про сердце. Кровоточит, гниет оно. Твое сердце.

– Заткнись и мажь.

– Ты насилуешь ее душу, а она умертвляет твою плоть.

– Она меня хочет. Это не насилие. Не выдумывай, старая.

Ведьма положила еще один слой мази, и я поморщился от едкого запаха гнили.

– С таким же успехом она может хотеть даже меня.

Резко открыл глаза и посмотрел в морщинистое лицо уродливой цыганки. Она, как всегда, шевелила губами, даже когда не разговаривала.

– Что это значит?

– Ты насилуешь душу. И ее ненависть, и отчаяние растут с каждым твоим прикосновением. Насилуешь, как ее отец и его люди насиловали твоего брата и мать. Когда-нибудь она не выдержит и сойдет с ума.

– Лжешь, старая сука!

– Сара никогда не лжет. Ты лжешь сам себе. Эта женщина не для тебя. Она погубит всех вас. Всех до единого.

Я сделал шаг к ведьме, но она, закатив глаза, опять погружалась в себя, шевеля губами.

Глава 23

Я не знала, что со мной происходит. Меня трясло от странного предчувствия. От какого-то ощущения,