Гвардеец Бонапарта - Венита Хелтон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Как твое плечо? – спросила она, чувствуя, что говорить на серьезные темы ей будет безопаснее.
Доминик слегка покачал рукой и немного скривился.
– Значительно лучше, мерси. Этот дурак капитан должен был положить в пистолет побольше пороху, а так пуля едва набрала скорость.
Подбородок у Лауры надменно задрожал.
– Это я заряжала тот пистолет, месье.
Доминик засмеялся.
– Ну да? Мне следовало бы догадаться. Говорил же мне Ренато Белуши, что ты ничего не понимаешь в оружии.
– Я очень хорошо разбираюсь в оружии.
– Ага, ага! Именно поэтому твое ружье, то, которое стоит у тебя за дверью в магазине, заряжено, но без кремня.
Лаура пнула его в голень кончиком своей туфли.
– Ты гнусный пират!
Мужчина захохотал во все горло.
– Конечно, я настолько гнусный, насколько ты хочешь. Давай я поцелую тебя и тем верну все долги.
– Эй-эй! Держите руки при себе!
– Как пожелаете. – Доминик вновь прислонился к мачте и посмотрел в небо. – Узнаешь вот того парня, наверху?
Лаура перевела взгляд туда, куда он показывал.
– Которого?..
– Ну вон, на мачте.
– Нет. Откуда я могу его знать?
– Ну, все-таки…
– Вы, месье, единственный пират, которого я знаю, – ответила она.
– Я вижу, что должен вас познакомить со своими ребятами.
– Это не великосветский бал. Ваши друзья могут оставаться и безымянными. Надеюсь, что после поездки я никогда их больше не увижу. Я искренне на это надеюсь.
Доминик сменил тему разговора.
– Может, ты согласишься со мной позавтракать?
– Я поем в своей каюте с Идой.
– Ну, бери и ее с собой.
Лаура немного поколебалась, желая и одновременно не желая отказываться. Наконец, она кивнула.
– Ладно, но я не буду с тобой говорить ни о чем таком.
Доминик поднял вверх свою правую ладонь и произнес:
– Торжественно клянусь, что мы будем разговаривать только о несносном Карибском климате.
Лаура метнула на него подозрительный взгляд, но сказала довольно спокойно:
– Дай мне минут десять, я должна разбудить Иду. Минут через двадцать юнга пригласил двух женщин пройти за ним в каюту капитана. На черном полированном столе, прикрученном к палубе, стояли блюда, наполненные фруктами и жареной макрелью. В хрустальном графине было налито вино. Влажный тропический ветер проникал в каюту сквозь прямоугольные иллюминаторы и шевелил подол белого платья Лауры.
– Как это мило! – восхитилась Ида. Она приподняла крышку супницы и понюхала. – М-м-м – вкусно пахнет.
Доминик поднялся со стула. Его чистая белая рубашка была расстегнута на груди, длинные рукава закатаны до локтей. Поверх рубашки на нем был черный шелковый жилет и на поясе висела шпага в ножнах.
– Добро пожаловать, леди, – поклонился он, а когда выпрямился, легонько коснулся раненого плеча. – Пожалуйста, садитесь.
Прежде, чем он успел подать ей стул, Лаура уселась на дальнем конце стола. Доминик прошел мимо нее и предложил стул Иде.
– Это ни есть правильно миста Юкс, – сказала Ида, усаживаясь. – Цветные не сидят с джентльменами.
– Чепуха, вы мои гости. Ньюорлеанские порядки ничего не значат на борту моего корабля. А теперь очень вас прошу, давайте завтракать, пока рыба не остыла.
Чернокожей женщине явно было не по себе. Доминик, словно не замечая ее неловкости, прошел и сел за стол напротив Лауры.
– Дайте я сделать это, мистер Юкс, – проговорила Ида, когда он начал накладывать еду на тарелку.
– Не нужно, мадам, – сказал он, накладывая рыбу и большой кусок омлета ей на тарелку. После этого он наполнил блюдо Лауры, затем свое и начал завтракать.
Довольно улыбаясь, Ида тоже приступила к завтраку, однако заметив, что Лаура мрачно ковыряет вилкой в тарелке, нахмурилась и сказала:
– Ешь яйца, а то скоро превратишься в настоящую соломину.
– Я не голодна, к тому же, может быть, они испорчены.
– Ну что ты, дорогая, у кока в трюме есть несколько несушек, – возразил Доминик. – Впрочем, может быть, ты хочешь начать с макрели? Тим выловил ее только утром и с огромной благодарностью просил тебе передать.
– Тим?
Доминик, словно не понимая ее изумления, удивленно приподнял бровь и взял апельсин.
– Ну да. Я же тебе его показывал сегодня утром.
Но ты отказалась его узнать, когда он сидел на грот-мачте.
– Так это был наш Тим?
– Нет, это ничей Тим. Он свободный человек, а впрочем, вот и он.
Юнга открыл дверь, и в каюту вошел молодой чернокожий мужчина. На голове Тима был повязан красный платок. Он был одет в полосатую рубаху и серые холщовые штаны, а на поясе у бывшего раба висела кривая абордажная сабля и пистолет.
– Тим! – Ида так стремительно бросилась к вошедшему, что даже опрокинула свой бокал с вином. Она горячо обняла его и засыпала вопросами. Тим уверил ее, что он теперь свободный человек, и что Мейзи знает об этом. Поклонившись Лауре, Тим улыбнулся, и через некоторое время они с Идой вышли.
Лаура посмотрела на сидящего напротив ее Доминика, который улыбнулся и вновь наполнил бокал.
– Ну, ты довольна, Огонек?
– Очень. – Ей было очень трудно находиться в комнате наедине с ним, особенно теперь, когда она чувствовала к нему такую благодарность. Вновь поковыряв вилкой омлет, девушка с внезапным раздражением сказала: – Уж и не знаю, как ты умудрился забрать его у Вилье. Разве только выкрал?
– Нет, я его не крал.
– Тогда как же? Я три раза просила Габриеля продать Тима, а он только смеялся. – Она бросила вилку рядом с тарелкой. – Очевидно, он просто не желает вести дела с женщиной, неотесанная деревенщина!
– Может быть. Эти креолы упрямые олухи, уж я знаю. Они не верят, что женщины имеют головы на плечах и могут заниматься бизнесом.
– Я знаю, это просто возмутительно.
– Может быть, вы будете несколько меньше сердиться, мадемуазель, если узнаете, что я не разделяю их взгляды?
– Только не надо меня успокаивать и опекать, месье. Я прекрасно понимаю чего вы добиваетесь.
– Ну, чего же именно?
Краска бросилась в ее лицо. Она покрошила омлет вилкой на куски и сказала:
– Вы пытаетесь задобрить меня, чтобы я не рассказала папе о браке.
Красивое лицо Доминика осветилось. Улыбаясь краешками губ, он пригладил седые волосы на виске и произнес:
– Лаура, ты шутишь!
– Вот уж нет. Теперь, когда Аллена нет, вы можете бояться только меня. Вы думаете, что, освободив Тима, и играя на моих чувствах, вы сможете меня заставить молчать? Вы глубоко ошибаетесь.
– Вот проклятье, – ухмыляясь, сказал Доминик. – Должно быть, теперь я должен опасаться гнева добродушного маленького купца?
– Мой папа не добродушный маленький купец. Он владеет целым островом.