Шесть баллов по Рихтеру - Екатерина Алексеевна Каретникова

Первым поднял голову отец, ахнул, произнес что-то быстрое и Тюшей, конечно, не услышанное. А потом скинул планшет маме на колени и развернул катер по большой дуге, нагоняя лодку.

* * *

Тюша не понимала, что происходит, и даже, наверное, не хотела понимать.

Родительский катер мчался к ним на самой большой скорости, которую только можно было выжать при таких волнах из мотора. Лодку по-прежнему несло к шлюзу, теперь уже открывшемуся из-за берегов во всей красе многометрового обрыва и черных створов. И это бы ладно. Это Тюша пережила бы.

Но в небе, собираясь клочьями с западного горизонта, росла гигантская туча. Она меняла оттенки от фиолетового до черного, нависала все ниже, словно хотела прижаться к реке и слиться с ней. У Тюши мороз пошел по коже, когда она представила, какой из этой тучи прольется дождь.

– Надо успеть до, – шепнул Феликс. – Иначе нас всех размажет.

Он окончательно вымок от пены и брызг, волосы прилипли ко лбу, щеки стали даже не розовыми, а с малиновым отливом. Но почему-то именно сейчас его лицо показалось Тюше не просто красивым. Она не могла объяснить, почему, но подумала, что не забудет его вот такого никогда, сколько бы им еще ни случилось жить.

Тюша вертела головой, чтоб видеть и родителей, и тучу, и шлюз. А увидела второй катер. Тот, который уже видела сегодня. Он снова несся, глиссируя по волнам, как будто Виктор не боялся ни ветра, ни шлюза, ни тучи – ничего на свете.

Родители его тоже увидели, мама оторвалась от своих экранов и замахала руками. Это было не приветствие, даже Тюша поняла. Это было отчаянное: «Стой!» Но Виктор не остановился. Он посигналил короткой пронзительной трелью, послал маме воздушный поцелуй и, не снижая скорости, вылетел за грань видимости. Туда, где река с грохотом падала вниз, а туча сверкнула первой ломаной молнией.

Тюша вскрикнула и прикрыла глаза. Все. Хватит. Она не будет на это смотреть. Она не железная. Она – обычная маленькая девочка, и пусть ее уже кто-нибудь спасет, потому что спастись самой у нее точно не получится.

Кажется, она даже заплакала.

А потом поняла, что и движение, и качка почему-то прекратились, и только шум воды напоминал о том, что она на реке.

И уже через мгновенье Тюшу обнимали и отец, и мама, а она цеплялась за их одежду и не могла сказать ни слова. А потом вырвалась и побежала обнимать Феликса. И вот уже тогда ни слова не говорили родители.

А течение на реке исчезло. И волны утихли. И туча растворилась в глубокой небесной голубизне, будто и не было.

Эпилог

«Это был обычный город. В меру дождливый, в меру серый, в меру каменный, в меру многолюдный. И без всякой меры пронизанный легендами и ложью.

Но иногда ложь оборачивалась правдой, а легенды превращались в научные гипотезы. Город жил долго, всякое бывало.

Однажды в научно-исследовательском институте с трудно выговариваемым названием и еще более трудно запоминающейся аббревиатурой ученые нашли доказательства, что тема „Мультиверсум“, которой они занимались последние годы, не просто перспективна. Она близка к тому, чтобы от теоретических исследований перейти к практическому изучению пусть не множества, так хотя бы одного параллельного мира. Впрочем, как часто это бывает, для более глубоких исследований были нужны деньги, а найти их оказалось не так-то просто. И тема „Мультиверсум“ чуть не забылась и не затерялась среди других тем, но однажды к институту подъехала неказистая с виду машина. Если чем она и отличалась от других похожих, то только густотой тонировки стекол и глубиной блеска корпуса. И еще номера у нее были необычные. Вроде бы именные, а вроде и не совсем.

После визита владельцев автомобиля со странными номерами деньги на исследования по теме „Мультиверсум“ нашлись в количестве практически неограниченном.

Ученые работали в две смены, теорию подкрепила практика, и вскоре работа подошла к завершающему этапу.

А потом заказчики, у которых денег хватало на все и еще немного, ясно понимавшие, что в этом городе им скоро не жить, в силу сотни объективных причин, да и в других городах и странах, доступных полиции – тоже, решили, что достаточно. Ученые сделали свое дело. Заказчики смогут уйти в параллельный мир и там их никто не найдет. Вот только им показалось, что в суть разработки посвящено слишком много сотрудников института.

И последние из заказчиков, уходя из этого мира в соседний, уничтожили тех, кто слишком много знал.

Ученых, управлявших переносом людей из мира в мир, не стало, но пути переноса остались, и пространство в них и рядом рвалось и комкалось, сходя с ума и не возвращаясь обратно.

Хуже всего дело было в зонах, очерченных вокруг института и специально предназначенных для практического исследования „Мультиверсума“. Там даже погода сходила с ума, давление то поднималось до максимума, то падало до нижнего предела, и шли дожди. Дожди, дожди, дожди. И переходы открывали пространства соседних миров при каждом».

– Это невозможно читать! – возмутилась Тюша, отодвигая планшет. – Кто написал такое безобразие?

– Да уж не твой папа точно, – кивнул Феликс. – Он бы даже про это написал так, что было бы не оторваться. А кстати, почему он не напишет? Он же знает об этой истории все или почти все? Он же был и в том мире, и рядом, и везде.

– А потому, – объяснила Тюша, – что он пишет фантастику. А это никакая не фантастика. Это реализм. А реализм у нас мама пишет. Вот мама, может, когда-нибудь и соберется. Тем более, у нее уже есть наброски. Помнишь, мы читали про Рихтера и Ангелину?

Она подумала немножко и фыркнула:

– Хотя я с трудом представляю, как мама будет писать про спутанные кванты и квантовую теорию сознания.

– Ну это и не обязательно.

– Да? А как она тогда объяснит, почему в том мире у Рихтера не была сломана рука?

– Не знаю, – признался Феликс. – В крайнем случае, про это ей напишет твой папа. Могут же они стать соавторами? Хотя бы раз в жизни? Тем более теперь, когда все это закончилось, и твоему папе не нужно караулить шлюз на «Гремучей», и вы все живете вместе?

– А хорошо, что закончилось. И что твоего папу мы тогда нашли на острове. И, может быть даже, что Виктор… Ну который когда-то был Вик