Время дракона - Светлана Сергеевна Лыжина

Казалось бы, с чего ему так жить? Он совсем не увечный - значит, мог потрудиться на себя и пожать хорошие плоды, а если лишён поля, мог наняться к кому-нибудь батраком и опять-таки получить хорошие барыши.

По росту проситель оказался невысок, но крепок, широк в плечах. Походку имел лёгкую, почти прыгучую. Проходя меж двумя княжескими конниками, он расширял себе дорогу, толкая лошадей в бока, но делал это умеючи - знал, как толкнуть коня, чтоб тот подвинулся, а не испугался.

Казалось бы, наниматели должны наперебой приглашать к себе такого работника, ведь если тот крепок и правильно обращается со скотиной - значит, он хороший пахарь. Если плечи широки, значит, ему ничего не стоит одному выкосить целый луг. Если одет бедновато - значит, деньги ему нужны, и своего нанимателя он будет чтить. Такому работнику все наниматели должны были радоваться, но вот его улыбка... Улыбка эта - открытая и даже наглая - сразу настораживала.

Даже Войко, глядя на этого человека, насторожился - не разгневается ли государь снова - но Влад взглядом успокоил боярина, а проситель меж тем, не дойдя пяти шагов до князя, остановился, согнулся в поясном поклоне и тут же выпрямился. Почтения в этом поклоне не чувствовалось, а чувствовалось что-то шутовское.

- Доброго тебе утра, государь, - проговорил улыбчивый бедняк, не дожидаясь, пока князь к нему обратится.

- Чем это ты обрадован? - спросил Влад. - Если всё время улыбаешься, значит, повезло тебе сильно.

- Я обрадован тем, что вот-вот добьюсь справедливости, - ответил проситель. - Сейчас ты разберёшь дело между мной и одним скрягой, который взял меня в работники, а денег платить не хочет. Твоё решение будет в мою пользу, я получу причитающийся заработок и смогу вернуться домой.

"Значит, он всё-таки батрак", - подумал князь, продолжая задавать вопросы:

- Ты уверен, что дело решится именно в твою пользу?

- Да, ведь в этом деле я прав. Оттого и радуюсь.

- И даже не робеешь, явившись пред лицо государя? - многозначительно произнёс Влад.

Крестьянин взглянул на венценосного собеседника, прекрасно понимая, к чему тот клонит, но вместо того, чтобы скромно потупиться и произнести что-нибудь извинительное, сказал:

- Я слышал от сведущих людей - у кого совесть чиста, тому перед тобой робеть незачем. Неужто, мне про тебя соврали, государь?

- Ты дерзкий человек, - заметил Влад. - Даже удивительно, как другие просители согласились сделать тебе одолжение и пропустить ко мне. Дерзкие люди не получают одолжений.

- Иногда получают, - ухмыльнулся крестьянин. - В особых случаях.

Услышав это, правитель тоже ухмыльнулся:

- Почему же твой случай особый?

- Дело не во мне, а в остальных просителях, - ответил крестьянин. - Разобрав тяжбу про телят, ты, государь, хотел ехать дальше, а тебя остановили. Из-за этого ты сейчас должен быть сердит, вот люди и бояться доверять тебе судейство. А я верю, что ты справедлив даже тогда, когда сердит.

- Эй... - князя вдруг осенила догадка, - а не ты ли обещал дёгтем вымазаться, чтоб я разобрал твоё дело? Это ты громче всех кричал в толпе?

- Я, государь.

- Ну, тогда с тобой всё ясно. А другие почему кричали и мешали мне уехать? Для чего они это делали, если теперь не хотят судиться?

- А вслед за мной кричали, - просто ответил крестьянин, - но кричали, не подумав. А я сейчас объяснил им, что они сильно рискуют. Вот и вышло в итоге, что желаю судиться я один.

- Вслед за тобой кричали? - Влад всё больше удивлялся этой смелости и наглости. - Так ты, значит, смутьян? И сам в этом признаёшься?

- На справедливость твою надеюсь, государь, - ответил крестьянин. - Если я сам признался, это значит повинился. А если я повинился, то по справедливости положено часть вины с меня снять или вовсе простить.

- Как тебя зовут? - спросил Влад.

- Зовут Добре. По прозванию Глумец.

В этот миг сквозь строй конных пробрался ещё один крестьянин - примерно того же возраста, что и Добре, но более плотного телосложения и одетый хорошо. Пояс его был из телячьей кожи, а не из полотна. Рубаху и жилетку украшала вышивка.

Судя по всему, новый проситель не пришёл, а прибежал, потому что сильно запыхался. Прерывисто дыша, он упал на колени, со всем возможным почтением поклонился правителю и закричал:

- Не слушай его, государь! Он всё не так говорит! Всё не так!

- А ты сам кто такой? - подняв брови, произнёс правитель.

- Тот самый скряга, который взял меня в работники, - пояснил Добре.

Не обращая внимания на эти слова, новый проситель представился:

- Я - Петре. В тех местах, где я живу, меня все знают и уважают. Прозвища не имею, потому как, если кто назовёт моё имя, то всем сразу ясно, о ком речь. А этого наглеца ты, государь, не слушай. Всё, что он тебе сказал, всё враньё.

- Пока что он успел сказать мне только своё имя, - произнёс Влад. - Разве этого наглеца зовут не Добре Глумец?

- Тут как раз правда, - смутился Петре, но сразу нашёлся. - Прозвище у него заслуженное! Поиздеваться над честными людьми он любит!

- Ах да... - продолжал правитель, немного подумав, - и ещё этот наглец успел сказать мне, что он батрачил на тебя, а денег не получил.

- Тут тоже правда, - снова смутился Петре.

- Тогда получается, что никакой лжи он до сих пор не сказал, и ты напрасно на него наговариваешь, - подытожил Влад.

- Это он нарочно! - горячо возразил Петре.

- Что нарочно? - с усмешкой спросил Добре. - По-твоему, я нарочно не врал, чтоб выставить тебя дураком?

- Вот! - воскликнул Петре, указывая на Глумца пальцем. - Вот он сам во всём и сознался, государь! Он хочет меня дураком выставить! Стоило мне только отлучиться ненадолго по нужде, как он тут же пошёл к тебе на суд. А теперь получается, что я пропустил самое важное!

- Ты с колен-то встань, - сказал правитель. - Сколько можно штаны протирать.

Петре поспешно поднялся. Он понял, что и в самом деле выглядел глупо - стоя на коленях рядом со своим бывшим батраком, который в течение всего спора стоял на ногах.