Поиск-87: Приключения. Фантастика - Вячеслав Букур

Рута Венуолите сидела на корточках перед кустом малины и споро обирала его. Корзинка ее была полна ягод почти доверху. Чуть поодаль, на огуречной грядке, примостился мощный мохнатый пес пегой в яблоках масти и с любовным интересом следил за быстрыми руками Руточки, вывалив розовый влажный язык чуть ли не до земли. Завидя приближавшегося Кратова, пес довольно сдержанно крутнул пышным хвостом и вопросительно поглядел на Руточку, ожидая разъяснений.

— Это Костя, — сказала ему Руточка. — Он будет у нас жить. Люби его и береги.

Пес нехотя оторвал тяжелый зад от теплой грядки и подошел, ткнувшись широкой бородатой мордой Кратову в колени. Тот погладил его по загривку, и пес удалился, полагая, что для первого знакомства достаточно.

— Его зовут, естественно, Полкан, — промолвила Руточка. — Как еще можно окрестить такого могучего зверя? Он здесь для поддержания нормального психологического климата в коллективе. У него есть подруга по имени Мавка, но сейчас она улетела с Мишей Бурцевым на стационар Гленарвана. Наш Полкан переживает разлуку, но вида не подает. Он доверху полон чувством собственного достоинства, хотя и бездельник редкостный. Но эти сумасшедшие ксенологи не обращают на него никакого внимания. Впрочем, и на меня тоже.

— И на меня, — признался Кратов.

— Какой может быть нормальный климат в коллективе, когда они по макушку в своей работе? — пожаловалась Руточка. — Коли их не принуждать, они прекратят есть, пить, спать! Спортивные занятия для них — сущая трагедия. Григорий Матвеевич вторую неделю сидит в своем проклятом кресле, в темноте, и неотрывно смотрит на видеал. А это в его возрасте вредно для глаз… Рошар носится с какими-то плазмоидами. Гунганг посреди ночи сорвался и улетел неведомо куда. Я не удивлюсь, если у них уже образовались жировые складки на животах… Ешьте малину, Костя.

Кратов молча сунул пятерню в корзину.

— Что вы намерены делать, Костя? — спросила Руточка, отбрасывая со лба золотую прядь. Ее милое лицо было перепачкано алым соком и землей.

— То же, что и все. Содействовать формированию пангалактической культуры, или, как любят восклицать дилетанты, Единого Разума Галактики.

— Я тоже люблю так восклицать, когда меня спрашивают, — сказала Руточка. — А кой вам годик, если не секрет?

— Тридцать четвертый. На Земле кто-то опрометчиво счел меня крупным специалистом по прикладной ксенологии. Иначе я не ел бы сейчас ваши ягоды.

— Как же, — усмехнулась Руточка. — Теперь понимаю. Дня три назад Рошар скрестил шпагу с Григорием Матвеевичем по теоретическим вопросам, и они раз двадцать упомянули вашу фамилию, причем оба ссылались на какую-то методику чего-то этакого, да еще на какой-то псаммийский прецедент… Сколько на вашем счету контактов?

— Три, — сдержанно сказал Кратов.

— Небогато. Следует ожидать, что в обозримом будущем вы удалитесь в заоблачные дали и станете изредка возвращаться в свой домик — усталым, задерганным, с нездоровым цветом лица, с полным отсутствием аппетита. И будете безобразно спать до полудня, не обращая внимания на нас с Полканом и Мавкой, а если обращая — то лишь затем, чтобы прогонять с глаз долой.

— Руточка! — запротестовал Кратов. — Это невозможно! На вас нельзя не обращать внимания! Тем более гонять!

— Правда? — недоверчиво спросила женщина. — Полкан, ты слышал?

Пес привстал с насиженной грядки и заворчал.

— Он понял вас превратно, — пояснила Руточка. — К тому же он вообще недолюбливает ксенологов. За меня и за Мавку.

Она подняла голову и к чему-то прислушалась.

— Ну вот, — сказала она удрученно. — Уже пора обедать. Сейчас Григорий Матвеевич будет метать в меня тяжелые предметы. Только, пожалуйста, не вмешивайтесь и не вслушивайтесь в те оскорбления, которыми он станет меня осыпать. Следует помнить, что по природе своей это добрейший, деликатнейший человек. Но он делается невыносим, когда чего-то не понимает. А правда, Костя, что вы были плоддером?

— Правда, — нехотя ответил Кратов. — Шесть лет. Все тот же «псаммийский прецедент».

— Но Гунганг утверждал, что вы были признаны невиновным в случившемся.

«На Псамме погибли трое, — подумал Кратов, нервно покусывая губу. — Инсектоид и два человека, в их числе и тот, кого впоследствии объявили виновником. Я тогда был мальчишкой и очень любил стрелять из фогратора. Любил и, к сожалению, умел. Поэтому никому не дано снять с меня ответственность за мои выстрелы».

— Плоддеры, — Руточка покачала головой. — Добровольные изгнанники. Адский труд и смертельный риск ежечасно. На протяжении шести лет! Вообразить невозможно.

— Рута, — сказал Кратов, — к чему это вы постоянно прислушиваетесь?

— Ах, да, — промолвила Руточка. — Вы у нас новичок. К сфазианской службе времени. Подумайте или произнесите вслух: «Время!» И вам сообщат…

— Двенадцать часов сорок пять минут тридцать секунд, — вклинился в их беседу знакомый кукольный голосок. — Тридцать одна… тридцать две… Второй сегмент пятого малого сфазианского интервала.

— Вот именно, — подтвердила Руточка. — Кстати, мы обедаем в саду, не опаздывайте.

Она встала, отряхнула подол сарафана, а затем неторопливой, но уверенной походкой направилась к пряничному домику, где в одиночестве страдал Энграф. Следом за ней, покачивая крутыми боками, тронулся Полкан. В зубах он нес корзинку. Кратов с сожалением проводил их взглядом. Он вынужден был признаться себе, что был бы не прочь еще поболтать с милой Руточкой. Только бы она не спрашивала про Псамму.

— Коллега Энграф! — донеслось с веранды. — Обедать!

— А поди ты! — загремело в ответ.

Все остальное покрыл раздраженный лай Полкана, не преминувшего вступиться за хозяйку.

Кратов сдернул с куста забытую Руточкой ягоду, вздохнул и побрел куда глаза глядят. Несмотря на отсутствие солнца, становилось не на шутку жарко. Он расстегнул рубашку сверху донизу и закатал рукава.

— Интересно, — пробормотал он, — как у меня с жировыми отложениями?

— Неважно, — откликнулся неутомимый «Буратино». — Они у вас практически отсутствуют.

— А это кто?

— Сфазианская служба здоровья. О вас помнят. О вас заботятся.

— Мамочка моя, — засмеялся Кратов. — Океаны заботы и любви! Даже Полкан — и тот обязан всех любить.

— А как же иначе? — спросил «Буратино» слегка озадаченно. — Разве бывает по-другому?

— Бывает. К сожалению. А может быть, и к добру?

— Где? Где? — всполошился невидимый собеседник. — Назовите координаты!