Повседневная жизнь средневековых монахов Западной Европы (X-XV вв.) - Лео Мулен

Р. Латуш пишет: «Скотоводство играло в сельском хозяйстве второстепенную роль». Тем более солидным представляется поголовье скота в монастырях. Приведем примеры. В рядовом Кальвадосском командорстве тамплиеры владели 14 коровами, тремя телками, одним бычком, восемью телятами, двумя взрослыми быками, тремя козами, 98 свиньями, одной свиноматкой, кормящей восемь поросят, одним боровом старше годовалого возраста; и поскольку тамплиеры были воинами, то у них имелись еще один конь командора, восемь кобыл со сбруей, восемь маленьких жеребят и шесть годовалых. В одном картезианском тексте 1135 года записано, что монастырю запрещается иметь более 1200 коз и овец – «сорок тридесятков», 32 коровы, 20 телят, шесть мулов, 12 сторожевых собак, «которые отгоняли бы своим лаем воров». Известно, что орден картезианцев жил в основном скотоводством, и подобное стадо, принадлежавшее самое большее 30 монахам, не кажется маленьким.

В XII веке аббатство Камброн едва могло прокормить себя. А век спустя оно уже владело фермой со 169 коровами и быками, 426 телятами, 636 свиньями и более 400 овцами и баранами.

В Сардени экономический подъем цистерцианского ордена был обеспечен пожертвованием в 10 тысяч овец, 1000 коз, двух свиней, 500 кобыл и 100 лошадей…

В 1153 году только что основанное аббатство Клерво посылает своих братьев-конверзов приобрести отборный скот. Те доставили через Альпы десять особей. Можно представить себе, каким было это путешествие! А через сто лет у аббатства насчитывалось уже 900 голов скота.

Коневодство – специализация цистерцианских аббатств Жерво в Англии и Оттерберг в Германии. Но самые знаменитые кони принадлежали бенедиктинцам Эйнзидельна: мышиная масть этих коней породила название einsiedlerfarbe.[61]

Английское монашество в Средние века являлось по преимуществу поставщиком шерсти. Очень многие аббатства разводили овец, держали большие стада. Аббатство Или имело 13 тысяч овец, Крист-Черч – 14 тысяч, Винчестер – 20 тысяч. Бараны и овцы были ценны молоком и шерстью, а их мясом дорожили гораздо меньше. Производство шерсти превышало потребности монахов, и на самом деле они держали овечьи стада главным образом в коммерческих целях. В этом вопросе некоторые специалисты истории монашества склонны преувеличивать роль цистерцианцев. Но не они положили начало овцеводству даже в Англии, где их успехи в этой области бесспорны. Еще до цистерцианцев в целях торговли свои стада имели монахи Клюни, светские и церковные сеньоры. Но бесспорным фактом является то, что именно цистерцианцы были первыми, кто создал и начал совершенствовать настоящие «овчарни», точнее, фермы, предназначенные для разведения овец, кто проложил торговые пути, продавая шерсть сначала во Фландрию, а затем и в города Северной Италии. Несомненен и тот факт, что в этой области им начали подражать, как и во многом другом, а конкуренты в итоге переняли их методы. Со второй половины XII века и вплоть до XIV цистерцианцы господствовали на рынке сбыта шерсти. Их аббатства Фоунтен, Риево, Жерво ежегодно производили от 50 до 70 «мешков» (что равняется 10—13 тоннам, а некоторые авторы называют 185 «мешков»), это предполагает наличие примерно 10 тысяч овец (Д. Кноулс). Такими большими стадами владели не только английские монахи: в 1230 году аббатство Фруамон продало 7 тысяч голов. Клерво имело стадо примерно в 3 тысячи голов, Светль в Австрии – 2 тысячи на одной ферме. В аббатстве Мо с его 11 тысячами овец производили 24 тонны шерсти (1270 год). Для некоторых аббатств, прежде всего цистерцианских и особенно в Англии, продажа шерсти являлась главным в их экономической и торговой деятельности. Шерсть из аббатств, как правило, была хорошо промытой, просушенной, хорошего веса и качества (трудно определить, было ли так всегда). Монахи в своей коммерческой деятельности оставались вне конкуренции, так как не платили «экспортных пошлин». (Нельзя сказать, что такое положение позволяло им иметь много друзей среди торговцев.) Успехи монахов в деле продажи шерсти были очень значительны. Некоторые аббаты, занятые строительством, расширением и украшением своего монастыря, продавали шерсть, заключая сделки на срок. Как и следовало ожидать, их коммерческая деятельность не всегда оказывалась успешной, поскольку обязательства подчас переходили разумные границы. Упоминается один аббат, который, чтобы сдержать обещание, был вынужден купить шерсть по очень высокой цене, а затем перепродать ее с убытком.

У картезианцев человек, поставленный над пастухами, «мэтр пастухов», должен был обладать исключительными качествами. Он не мог клясться, лгать и мошенничать, а был обязан заботиться о спасении своей души, следить за хлевом и сыроваренным производством, соблюдать совершенную тишину, когда наступает время доить коров. «Из правил приличия, чтобы избежать неуместного слова», – как пишет комментатор.

Считалось выгодным делом держать свиней, которые могли питаться желудями в лесу (право панажа), а после жатвы пастись на поле. Аббатство Боббио имело 5 тысяч свиней, Сен-Жермен-де-Пре – около 8 тысяч. В 1324 году монахи Мон-Сен-Мишель купили сразу более 300 свиней. В Эльзасе с большим успехом выращивали свиней, в первую очередь бенедиктинцы.

Монахи занимались также разведением зайцев и кроликов. В так называемых «укрепленных» кроличьих садках, обнесенных стенкой, эти животные размножались вовсю: Оливье де Серр утверждает, что в садке три на четыре гектара могло появиться 200 дюжин кроликов в год. Клод Лотарингский, аббат Сен-Пьер-де-Без, устроил у себя садок, обнесенный стенами высотой в 9–10 футов, вплотную примыкавший к городским укреплениям. Жители взбунтовались, утверждая, что эти стены могут быть использованы неприятелем для нападения на их город, и набросились на гранд-приора, пытавшегося им помешать снести кроличий садок. Они кричали ему (свидетельство вольности обращения с представителем власти): «Идите отсюда, главный монах, идите служить в своем доме! Если вы не уйдете, мы вас заставим сделать это» – и угрожали «сбрить ему венчик». Стены садка были разрушены, а кролики в ужасе разбежались.

Воск и мед

В Средние века единственным или почти единственным сладким продуктом был мед. Его использовали повсюду и старательно собирали. Лесной сторож, который назывался «bigrus» (это одно из названий пчелы, о которой еще говорили «муш», а от этого слова произошло название одного из самых знаменитых бургундских вин), был обязан искать в лесу пчелиный рой. Пчел тщательно оберегали. Тот, кто незаконным путем присваивал себе рой и не возвращал его владельцу (если их владелец был известен, или сеньору, если это были дикие пчелы), приговаривался к тому, чтобы вернуть обратно целых два роя и в придачу получить двадцать ударов кнутом. Совершенно очевидно, что счастливые случайности, когда в лесу находили пчелиный рой, были вовсе недостаточны, чтобы обеспечить сладким братию, какой бы малочисленной она ни была. Так что люди довольно рано начали заниматься пчеловодством. И монахи по тем же причинам делали то же самое. Кроме того, у них имелся еще один повод для разведения этих трудолюбивых насекомых: потребность в воске. Ибо воск был редкостью и стоил, соответственно, дорого.

В XVII веке Лабрюйер писал: «Воск нужен в алтаре и в Лувре». Церковные свечи для алтаря должны были быть из ярого воска; а во время богослужения их требовалось немало. Филипп Добрый повелел отслужить в картезианском монастыре Дижона панихиду по своему убиенному отцу. Во время этой службы понадобилось четыре толстые свечи, каждая по 6 фунтов, 13 факелов, каждый по 8 фунтов, 12 свечей по 2 фунта каждая, еще шесть свечей по 2 фунта, 20 маленьких свечей по полфунта каждая. Общая стоимость свечей составила 56 турских ливров и 2 су. В данном случае речь идет, конечно, о пышной церемонии. Тем более что она происходила в Бургундии, традиционно отличавшейся грандиозностью богослужений.

Но столь же существенными были и повседневные запросы. В маленьком приорате клюнийского ордена насчитывалось семь светильников для ночи и два для дневного времени, ежедневно (in albis[62]) зажигалось по две свечи, а по случаю (in praecipuis) – четыре. Как для мессы, так и для утрени и вечери зажигали семь свечей. Следовало позаботиться и об освещении. В аббатстве Эйнсхем в Англии для трапезной предусматривалось по две свечи на стол настоятеля и еще на каждый другой стол в период от праздника Всех Святых до Сретения Господня. Разумеется, число свечей возрастало, если гостем обители оказывался епископ или аббат «цистерцианского или другого ордена». Свечи требовались также в спальню, скрипторий, в трапезную для гостей, для совершения повечерия.

В данном случае мы оказываемся перед фактом духовных запросов – требовалось осветить как можно ярче с помощью такого редкого товара, как свечи, места богослужений. Эти запросы имели экономические последствия, конечно же, второстепенные, но логика мышления оставалась все той же.