Враг стоит на Востоке. Гитлеровские планы войны против СССР в 1939 году - Рольф-Дитер Мюллер

Так, Гитлер использовал факт захвата Данцига в своем транслировавшемся по радио выступлении перед приглашенными гостями, чтобы 19 сентября 1939 г. обратиться к Англии с призывом заключить с ним мир. Он оправдывал свой военный поход, который якобы уже завершился, и напомнил о своем пакте с маршалом Пилсудским. Его преемники, по словам Гитлера, отравили отношения двух соседних народов, и Польша выбрала путь войны. Она храбро сражалась, по крайней мере ее простые солдаты и младшие офицеры, хотя и имела место подлая партизанщина, которую приказали вести их генералы. Сейчас было достигнуто положение, когда вполне можно было «со временем начать вести разумные и спокойные переговоры с представителями этого народа»{350}.

Далее он расхваливал договоренности с Россией, которая не была готова «бороться за идеалы западной демократии» и заключить союзнические соглашения с западными державами. Это якобы была английская ложь, что Германия намерена «завоевать Европу вплоть до Урала». Благодаря соглашению с СССР сейчас, по словам Гитлера, стало возможно опровергнуть утверждение, что «Германия намеревается либо была намерена захватить Украину». Он говорил о том, что «в большей мере стремится к искренним дружеским отношениям с народом Британии». При этом, говоря о «дружбе», он, как только мог, скрывал, что она нужна ему для осуществления главной цели — завоевания жизненного пространства на Востоке. В этом можно убедиться, ознакомившись с его политическими заявлениями.

Со стороны британцев не последовало никаких знаков любезности, поэтому было бы неразумно сразу же злить нового «друга» на Востоке. Когда Гитлер отправил Риббентропа в Москву прозондировать в ходе второго круга тайных переговоров возможность заключения военного союза, он снова проигрывал дипломатический вариант, чтобы оказать определенное впечатление на западные державы и все же достичь тем самым своей цели. Что касается молчания Лондона и Парижа относительно советской интервенции в Польше, то эта игра не могла увенчаться успехом.

Западные державы вели себя сдержанно в отношении СССР и демонстрировали решимость продолжать войну против Германии любой ценой. Это предоставляло Сталину лучшие позиции, чем Гитлеру.

Фюреру оставалась возможность принять только одно политическое решение: отвести с Востока свои основные силы и активизировать военные действия на Западе, поскольку ему не хватало поддержки Италии и Японии, на которую он раньше надеялся. Это была для него высокая цена. Отход войск из Лемберга и из района Южного Буга к Висле, а также отказ от Литвы можно было сравнить со стратегическим поражением. Такие выводы вполне могли бы озадачить и ввести в заблуждение, потому что и до сих пор кажется непонятным, кто же получил наибольший выигрыш в «покере диктаторов» в сентябре 1939 г. Лев Безыменский, не так давно скончавшийся дуайен российских исследователей плана «Барбаросса», находившийся во время Второй мировой войны в непосредственной близости к вершителям судеб и располагавший доступом к секретному архиву Сталина, выдвигал в советские времена тезис, что Сталин, заключив пакт с Гитлером, сумел выиграть для СССР время и создать возможности, столь необходимые для подготовки к войне. В своей последней книге, вышедшей в 2002 г., он высказывал мнение, что за эту передышку Советскому Союзу пришлось после 22 июня 1941 г. заплатить страшную цену: дивизии вермахта наступали через Западную Белоруссию, Западную Украину и Прибалтику, где Красной армии еще не удалось создать новую укрепленную линию обороны.

Однако уже Польская кампания показала, что в новой войне укрепленные линии обороны не могли больше сыграть существенную роль. Исход в войне Германии и СССР был решен подвижными моторизованными армейскими группами. На этом факте основывается тезис, что в результате заключения пакта Гитлера — Сталина Красная армия получила существенный выигрыш, позволивший ей получить большее стратегическое преимущество по сравнению с вермахтом.

Германия придерживалась концепции ведения решающих сражений на удалении до 250 км от границы. Таким образом, театр военных действий для вермахта передвигался в восточную часть Польши, а для СССР после соответствующего изменения границы — на запад. Ленинград, Москва и Кавказ в качестве перспективных целей Германии, естественно, отодвигались дальше на восток. Немцам пришлось приложить огромные усилия и затратить много времени на то, чтобы возвратить в июне-июле 1941 г. территории, занятые Сталиным в 1939–1940 гг. В какой-то степени это могло решающим образом повлиять и на исход плана «Барбаросса». В Прибалтике в 1941 г. вермахт вынужден был вести тяжелые бои на протяжении многих недель, и в конечном итоге группе армий «Север» не хватило сил для взятия Ленинграда. Танковая группа Гудериана преодолела расстояние от Брест-Литовска до Минска всего за две недели и преподнесла вермахту подарок в виде грандиозной победы над двумя советскими армиями. Но этот путь соответствовал расстоянию от западной границы рейха до Ла-Манша, и это был предел немецких возможностей провести хваленый блицкриг одним махом. С этого момента дорога на Москву становилась все трудней. В конце концов, возможности иссякли и здесь.

Группа армий «Юг» в 1941 г. в ходе боев в Галиции также исчерпала те силы, которые ей потребовались в ноябре для броска из района Таганрога к ее основной цели, нефтяным промыслам Кавказа. А вот Красная армия одержала свою первую победу во Второй мировой войне еще в сентябре 1939 г., заплатив за это всего 700 погибшими и завоевав территорию, захват которой вермахтом в 1941 г. обошелся ему в 200 тысяч убитых!

ОККУПИРОВАННАЯ ПОЛЬША — ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЙ ПЛАЦДАРМ АГРЕССИИ ПРОТИВ СССР

Еще 22 августа 1939 г. в своей речи перед высшим военным руководством Гитлер указывал на «сопредельные нейтрализованные государства, например, польский протекторат» как на цель в предстоящей войне, хотя мог бы упомянуть и Украину, и прибалтийские страны. Это напоминало аналогичные представления немцев периода Первой мировой войны и несколько успокаивало национал-консервативное военное руководство перед опасностью возможного расширения масштабов конфликта. Приобретение Польши в качестве сателлита, по примеру Словакии, возможно, могло бы дать определенные шансы уравняться с западными державами. Умеренные условия мира, вероятно, могли бы сделать Польшу и, возможно, также и независимую Украину союзниками в борьбе против СССР. При этом массированное давление Советского Союза на Прибалтику и Финляндию в октябре 1939 г. не должно было никоим образом оставить равнодушными западные державы, в отличие от их отношения к вступлению СССР в Восточную Польшу.

Впервые с 1919 г. снова появилась русско-германская граница, хотя лишь в Восточной Польше. Польская армия, представлявшая собой барьер или острие копья, направленное против СССР, была разгромлена. Заменить ее 50 дивизий собственными войсками вермахт не мог, пока его силы оставались связанными на Западном валу. Тем не менее существовала возможность оснастить собственные дополнительные подразделения польским трофейным вооружением. Но был ли антисоветский потенциал Польши бесполезен для проведения Гитлером дальнейшего экспансионистского курса или его можно было как-то использовать, несмотря на военное поражение соседа? Этот вопрос постоянно возникал на протяжении следующих двух лет, пока вермахт продолжал завоевывать другие страны и приобретал новых союзников. Исходя из сегодняшней точки зрения, этот вопрос — касательно Польши — может показаться нереалистичным, но в сентябре-октябре 1939 г. он рассматривался вполне серьезно, а вот то, что твердого ответа на него не было с самого начала, часто упускается из вида.

С одной стороны, вермахт не вел против польской армии полную ненависти войну на уничтожение. С другой стороны, как и двумя годами позже в отношении Красной армии, в период боевых действий в 1939 г. применялись принятые в Гааге правила ведения сухопутной войны, что не исключало отдельных эксцессов и злоупотреблений.

С особой жестокостью вермахт, СС и полиция обращались с польскими партизанами и боевиками, а в бывших прусских провинциях и с польскими активистами. Отношение к высшему военному руководству противника было, в определенном смысле, презрительным, ввиду его неспособности выполнить профессиональный долг и приписываемых ему высокомерия и гонора. В отношении же массы простых солдат, напротив, признавалось проявленное ими мужество, что также соответствовало сложившимся ранее представлениям. Хотя лишь немногим из них пришлось в период Первой мировой войны носить прусскую военную форму. К пленным польским офицерам отношение было уважительным. Это послужило в сентябрьские дни 1939 г. неплохой предпосылкой, чтобы возродить то, что при Пилсудском в 1914–1916 гг. называлось «польско-германским братством по оружию», направленным против России. В память об этом солдаты вермахта в сентябре 1939 г. возложили венки к могиле маршала в Кракове и выставили почетный караул.