Китайская империя. От Сына Неба до Мао Цзэдуна - Алексей Дельнов

Внешних угроз во время правления Сюань-цзуна было немного – наиболее чувствительно досаждали тангуты, племена которых перебрались с Тибета в полупустыни Ордоса, что по соседству с Лессовым плато – одной из главных житниц Китая (видно, тянулись на запах хлеба).

Больше проблем, требующих применения силы, было внутри Поднебесной. По-прежнему чувствовали себя удельными князьями некоторые наместники – хотя Сюань-цзуну и удалось добиться, чтобы большая часть страны подчинялась центральному правительству. Бесчинствовали речные пираты – против них приходилось держать целые флотилии. Контрабандисты сбивались в банды, и ни они, ни прочий сброд не страшились местных чиновников – скорее, тем надо было быть начеку при перевозке собранных денег, зерна и шелка. Что уж говорить о купцах – их отчасти выручало только то, что систему вексельных расчетов от буддийских монастырей переняли крупные ювелиры. Периодически происходили крестьянские восстания и военные мятежи – но с ними пока не без труда, но управлялись.

К концу правления Сюань-цзуна, а особенно после его смерти ситуация стала обостряться. Все более значительная часть людей образованных: чиновников, местной элиты из «сильных домов», горожан становилась недовольна несоблюдением конфуцианских принципов – иногда попросту аморальностью управления. Налоги с крестьян по произволу местного начальства взимались сверх установленной нормы, все больше становилось лишившихся земли. Как всегда в подобных ситуациях, участились стихийные бедствия (наводнения, засуха, саранча).

По ходу восстания, начавшегося в 859 г. в южной провинции Чжэцзян, его участники, по преимуществу оставившие свои места крестьяне, провозгласили собственное государство. Это был уже не бунт против местного произвола, а открытый вызов центральной власти. К восставшим присоединялись местные гарнизоны, люди из самых разных слоев общества. Поддерживался определенный порядок: содержимое казенных и монастырских амбаров распределялось «по справедливости», делились и награбленные ценности.

Еще южнее, на побережье действовала 30-тысячная повстанческая армия во главе с неким Ши Фу. По свидетельству явно стоявшего по другую сторону баррикад хрониста, «разбойники с гор и морей, банды преступников и беженцев из других провинций стекались отовсюду, словно тучи». Армейский командир Бан Юань самовольно повел свой гарнизон на север, обосновался близ Лояна и в течение года его отряды держали в страхе десять окрестных областей.

Правительству удалось справиться с этими движениями только с помощью наемной конницы кочевников.

Сюань-цзун, хоть и долго перед смертью болел (традиционно перебрав даосских снадобий), так и не назвал имени своего преемника. Это стало причиной противостояния группировок евнухов. Трое из них поклялись, что умирающий император именно им поведал свою последнюю волю и завещал престол своему третьему по старшинству сыну. При этом они боялись, как бы им в их замыслах не помешал один прославленный полководец, тоже евнух – сторонник старшего сына. Чтобы избавиться от него, троица составила от имени умершего императора поддельный указ, предписывающий ему отбыть на дальнюю границу. Но полководец почуял подвох и сумел вывести заговорщиков на чистую воду. Они были казнены, и на трон взошел, как и полагалось по закону, первый по старшинству Ю-цзинь.

Но, как это ни цинично звучит, не все, что по закону, к лучшему. Ю-цзинь был человеком вздорным и жестоким. Когда один министр предупредил, что брат его любимой наложницы составил заговор – то сам лишился головы. Император окружил себя исключительно евнухами и провинциалами, что вызывало возмущение как придворной знати, так и академиков из Ханьлинь. От решительных действий их удерживала только боязнь погубить страну, спровоцировав новые восстания.

Ю-цзинь был поклонником буддизма. Пожалуй, самым достопамятным деянием его царствования был перевод на китайский язык одного из древнейших буддийских текстов – «Алмазной сутры». Еще он устроил в 868 г. великолепный праздник в честь поклонения мощам Будды – но вскоре после этих торжеств скончался.

Вместо него евнухи возвели на трон его пятого сына, совсем еще мальчишку – двенадцатилетнего Ци-цзиня. Парень был атлетичен, делал успехи во всех распространенных тогда видах спорта. В том числе в некоем подобии футбола, суть которого, если выразить ее в современных терминах, сводилась к тому, что команды по очереди пробивали друг другу штрафные удары. При этом не возникало непосредственного физического контакта игроков – что было важно в свете желания избежать риска «потери лица». Более же всего юному императору был по сердцу азарт петушиных и гусиных боев и игры в кости.

Но как только футболист попробовал приступить к делам управления, выяснилась его профнепригодность. Он был в отца взбалмошен и способен на жестокость. Правда, править он особо и не рвался, а препоручил все дела главному евнуху Тянь Линцы – личности довольно пугающей, но не без достоинств.

Основные министры были выходцами из титулованной знати, людьми чести и долга, настоящими конфуцианцами. В какой-то мере им удалось сработаться с Тянь Линцы, и были достигнуты определенные успехи в искоренении вопиющих злоупотреблений в аппарате управления. Как знать, может быть, совместными усилиями им и удалось бы сохранять Поднебесную если не в благополучном (это было уже невозможно), то все же в терпимом состоянии. Но ближайшие годы показали, что невозможно было уже и это – Китай вступал в свой очередной затяжной катаклизм.

Тан: гибель династии

Очередные удары стихии вновь довели страну до крайности. Налоги – из-за общего финансового кризиса, а теперь еще из-за необходимости устранять последствия бедствий, снижать было нельзя. Но для уплаты многим крестьянам приходилось выламывать из стен своих домов пригодные для продажи балки и прочие стройматериалы. Или продавать детей, или отдавать жен в услужение. Терпеть просто не было уже ни сил, ни желания. Династия Тан окончательно теряла и Мандат Неба, и мандат доверия своих подданных.

Крестьянские бунты вспыхивали там и здесь. Восставшие разоряли богатые имения, жгли налоговые и долговые списки, а то и убивали уездных чиновников. Но если подобные возмущения обычно быстро утихали, то бандитизм имел хронический характер. В бандах состояли представители всех сословий, но больше всего было обездоленных и мятежно настроенных крестьян и, конечно же, склонного к уголовщине деклассированного элемента. Главари зачастую «награждали» сообщников своей фамилией: получался разбойничий клан, а это ко многому обязывало. Иногда несколько мелких банд приставало на время к наиболее крупной: такое воинство было способно напасть на уездный город и разграбить его.

А в 874 г. полыхнуло не менее серьезно, чем 15 лет назад, – причем в самом «Срединном Государстве» Чжунго, в провинциях, расположенных на Великой Китайской равнине, близ обеих столиц. Восстание возглавил известный атаман Ван Сяньчжи. Через год к нему примкнул со своими отрядами не менее популярный лидер – Хуан Чао. Выходец из семьи, разбогатевшей на торговле солью, смолоду успевший прославиться как лихой контрабандист – на полном скаку без промаха разил из лука. В отличие от своего соратника, Хуан Чао был хорошо образованным человеком.

В то время крестьянские поля как раз подчистили полчища саранчи, и народ валом валил под знамена атаманов. Не меньше действовали на умы рассылаемые повсюду воззвания, в которых гневно обличались злоупотребления местных чиновников. Но и сами борцы за правду, как водится, бессчетно творили грабежи и расправы.

Императорское правительство, отстранившись от дворцовых интриг, действовало довольно энергично. Формировались отряды ополченцев, возглавляемые, как правило, главами «сильных домов». Да и многим простым крестьянам не по душе были чинимые мятежниками насилия.

Правительство делало ставку не только на силу. Всем участникам восстания была обещана амнистия, а некоторым их лидерам сулили высокие должности, вплоть до министерских.

В 879 г. повстанческая армия двинулась на Лоян. Ван Сяньчжи, объявивший себя верховным главнокомандующим, издал декрет о низложении правительства. Но на подступах к столице его встретили лучшие правительственные войска и наемная конница. На поле боя полегло около 50 тысяч повстанцев, Ван Сяньчжи попал в плен и был казнен.

Но восстание еще только приближалось к своему апогею. Теперь его бесспорным лидером стал Хуан Чао, зарекомендовавший себя высокоодаренным полководцем. После поражения под Лояном он решил сначала закрепиться на Юге. Его отряды, преодолев Янцзы, двигались сквозь высокие горные хребты в приморских провинциях. Сзади наседали императорские войска, им удалось даже захватить нескольких сподвижников Хуан Чао, которые были немедленно казнены.