Секретные операции абвера - Оскар Райле

Большое политическое значение в особенности имели перехваченные сведения служебных и частных переговоров между советскими и китайскими ведомствами и их сотрудниками.

Разговоры между японскими и русскими официальными лицами, среди которых Эйзентрегер приобрел немало друзей и доверенных лиц, также можно было использовать во благо германского рейха, если бы у нас имелся министр иностранных дел, способный улавливать веяния времени.

В целом достижения и результаты, которых добился Лотар Эйзентрегер и его сотрудники, против ожидания были велики, особенно если вспомнить, что организация прослушивания в чужой стране создавалась на пустом месте и «КО Дальний Восток» в целом насчитывал не более сотни человек. А что означала при тогдашних военных событиях с учетом бескрайних азиатских пространств какая-то сотня человек!

К сожалению, ценнейшие данные «КО Дальний Восток» стали поступать лишь к 1943–1944 годам, когда звезда абвера стала закатываться. Если бы Эйзентрегер смог создать аппарат технической разведки на пару лет раньше, кто знает, опираясь на информацию о военном, политическом и экономическом положении в Сибири и в дальневосточном регионе, Канарису, может быть, все же удалось переубедить Гитлера.

Но сверхважные донесения «КО Дальний Восток» поступили слишком поздно. Адмирал проиграл свою борьбу за мир и против Гитлера.

Книга вторая

Тайная война на Западе

Один шпион в нужном месте заменит двадцать тысяч солдат на фронте.

Из всех солдат шпион представляется мне самым значительным; если враг его в большинстве случаев ненавидит, то лишь оттого, что в большинстве случаев боится.

Агенты должны быть умными; в решающий момент они не останавливаются ни перед какими жертвами.

Шпионаж — занятие для мужчин.

Глава 1

Контрразведывательная работа германского абвера в 1935–1939 годах

Над Эйфелем[43] яркий майский день. Я сижу на открытой террасе ресторанчика в Килльтале и любуюсь пейзажем. Передо мной ручей, который, сверкая на солнце, журча и тараторя, живописными извивами устремляется к Мозелю. Лиственные леса по обе стороны долины весело шумят свежей весенней зеленью. Кукует кукушка, снова и снова подающая голос, приветствуя чудесный день. И больше ни звука, стоит мирная тишина. Ничто не напоминает о том, что всего в каких-нибудь 50 километрах, в треугольнике, где сходятся границы трех стран — Франции, Люксембурга и Германии, — начинается Западный фронт, который тянется оттуда по границе Саарской области и Пфальца в юго-восточном направлении и затем вдоль Рейна на юг до Швейцарии.

Я в штатском. Годы интенсивного труда позади. Первые месяцы с начала войны оказались для меня особенно напряженными. Некоторое количество тайных операций на фронте, в Люксембурге и Бельгии были мной не только разработаны, но и проведены лично. Теперь я надеюсь на небольшой отдых и разрядку в Килльтале. Но не тут-то было. Мой помощник, зондерфюрер Даус, приезжает за мной. Наконец-то отдан приказ о наступлении на Западе.

Никогда, даже в своих самых смелых мечтах, я не предполагал, что стану солдатом и буду заниматься разведкой и контрразведкой. В западнопрусской земле Кульмер мои родители имели крупное поместье. Грянувшая Первая мировая война в один миг разрушила мое безоблачное детство.

В 1914 году, еще гимназистом, я добровольцем вступил в пехотный полк. После короткой подготовки попал на войну и основательно познакомился с ней на Восточном и Западном фронте. Дважды был ранен. Домой вернулся в звании лейтенанта запаса. Но вскоре после этого, в начале 1920 года, земля Кульмер снова стала польской. И потому мне пришлось покинуть мою старую родину. В Данциге я нашел место в полиции. За сравнительно короткое время дослужился до чина комиссара уголовной полиции, криминальрата и начальника уголовной полиции Данцига. В 1933 году к власти пришли национал-социалисты, вскоре и у меня начались разногласия с членами партии. В результате я перешел в вермахт.

1 октября 1934 года, после короткого обучения, в звании капитана я был назначен в только что созданный штаб корпуса IX АК[44] и поступил в распоряжение отдела Iс (АО) к подполковнику Гофману, который в качестве начальника отдела Ic штаба корпуса, как тогда было принято, одновременно был и начальником отделения абвера в IX военном округе. Здесь я познакомился с различными направлениями военной контрразведки и несколько месяцев спустя стал сотрудником контрразведки этого округа. Я неоднократно принимал участие в деловых совещаниях в Берлине, проводимых полковником Роледером, руководителем рабочей группы по контрразведке заграничной службы абвера. Там я впервые встретился с шефом службы, адмиралом Канарисом. Ему больше приходилась по душе сфера деятельности отдела IIIf, как тогда называлась контрразведка. Он терпеливо выслушивал доклады офицеров отдела IIIf о своей работе. Но мог и вспылить, если предлагались пути и средства, бывшие ему не по нутру. По этой причине в один из дней 1935 года он начал обсуждать широко освещавшееся тогда в прессе дело польского ротмистра Сосновского, арестованного в 1934 году в Берлине за шпионаж.

Сосновский, офицер польской разведки, незадолго до того прибыл в Берлин под видом обеспеченного гражданского лица. Он искал доступ и сумел войти в доверие к семействам, в которых были дочери, служившие в военном министерстве. Он вступил с ними в любовную связь. Каждая верила, что Сосновский женится на ней, поскольку тот не скупился на соответствующие намеки и обещания.

Но ротмистр использовал эти отношения лишь для шантажа. Среди прочего он распорядился заснять любовные сцены с ними, чтобы в случае необходимости серьезнейшим образом скомпрометировать этих женщин. Затем Сосновский начал шантажировать их и потребовал, чтобы они приносили ему секретные документы со службы в военном ведомстве. Поэтому двух из них за измену родине приговорили к смертной казни через повешение; третья получила длительный срок лишения свободы.

По этому поводу Канарис заявил: «Кто из моих офицеров будет работать подобными методами, сразу вылетит! Против такого я применю всю власть».

В целом в 1935 году в немецкой военной контрразведке служило всего около 40 офицеров. В ходе войны число их возросло до нескольких сотен.

После занятия Рейнской области в марте 1936 года меня в качестве «авангарда» отдела IIIf перевели в Трир, и моей зоной разведки стала вся Франция. Важнейшей задачей, так называемой высшей целью, было: тайными путями проникнуть в деятельность тех французских служб, которые непрерывно засылали шпионов в Германию. Число арестованных на ее территории агентов, шпионивших в пользу Франции, в последнее время возрастало из месяца в месяц, но все же не было ясности, в каком объеме французские спецслужбы действуют в германском рейхе и какую угрозу они представляют военным объектам.

Хотя теперь я и был облечен доверием, мне стоило задуматься над тем, что я недостаточно знал территорию и людей в Рейнской приграничной области. Кроме того, в моем распоряжении находились всего лишь один сотрудник и одна машинистка. У меня не было даже шофера, так что помимо прочих трудностей мне еще предстояло самому водить машину в моих многочисленных разъездах. Итак, задачи передо мной стояли не из легких.

Но разве мне не нужно завоевывать доверие, добиваться поддержки запланированных мной операций? В первую очередь это зависело от того, удастся ли привлечь на свою сторону местные власти, учреждения которых располагались на границе между Аахеном и Саарбрюккеном. К ним относились начальники отделений тайной государственной полиции[45] в Трире, Саарбрюккене и Аахене, а также начальники таможенных пунктов и местные полицейские власти. Всех по служебным каналам известили, что я из Трира руковожу деятельностью отделения IIIf. Но какой от этого был прок, если упомянутые местные начальники, в подчинении у которых находились сотни чиновников на границе, не пожелали бы сотрудничать, если их не интересовала контрразведка и если они, вполне возможно, дали понять своим подчиненным, что для них была бы нежелательна поддержка работы отдела IIIf; все это сказалось бы весьма плохо на моей деятельности.

Подобной позиции прежде всего следовало ожидать от начальника гестапо, хотя тогда еще существовали договоренности адмирала Канариса с РСХА, чтобы офицеры абвера в контрразведывательных целях имели право подключать сотрудников гестапо в качестве кураторов-осведомителей. Офицеру абвера в таких случаях вменялось в обязанность лишь устно, в общих чертах, ввести в курс дела вышестоящее начальство привлекаемых сотрудников.